— Здравствуй, баба Дага. Видать, наконец-то никому не нужен оказался, раз выспаться дали. Расскажи, что тут было, и где мы вообще? — Я заметил справа в углу ещё одно кресло и упал в него.

Оказалось, что два нижних жилых этажа над «Корчмой» полностью принадлежали Василю и иногда использовались, как отельный номерной фонд. Только для своих, разумеется — ни на каких Трипэдвайзерах и прочих профильных ресурсах информации и отзывов об этом месте не было. Добрый корчмарь распорядился поселить дорогих гостей тут, потому что вокруг здания началась такая свистопляска, что хоть святых выноси. Вслед за виденными на камерах машинами Мордухаев на площадь стали стягиваться другие, не только легковые — были и автобусы, и крытые грузовики. Силовой вариант переговоров враги планировали заранее. И очень удивились, когда все въезды-выезды в секунду оказались перекрыты тяжелой техникой при крупных калибрах. На зданиях и в окнах появились силуэты вооруженных людей, а по приехавшим заплясали красные точки лазерных целеуказателей. И их было много, гораздо больше, чем вооруженных людей на виду.

Такие детали рассказывала Мила, будто позволяя бабушке перевести дух. Изложение фактов памятного вечера, казалось, доставляло им обеим настоящее удовольствие. И я вполне понимал их. Наблюдать полный, катастрофический разгром многолетнего заклятого врага — это ли не счастье?

На площади стало тесно от народу. Обошлось почти без эксцессов. Пять-шесть простреленных шаловливых рук, выхвативших было оружие — не в счёт. Они лишь помогли остальным сделать правильный выбор. Под командованием Болтовского всю толпу распихали по машинам и куда-то увезли. Как сказала Мила, прежде чем уехать, Рыгор долго обсуждал что-то с Головиным, причём тот время от времени становился в позу Ленина на памятнике — левая рука за лацканом, правая устремлена в светлую даль. Они хохотали и хлопали друг друга по плечам и ладоням. И, вроде бы, речь шла о каком-то фильме или кино.

Я улыбнулся, догадавшись, что хитрый Тёма продолжил использовать готовые наработки уже в международном формате. Наверняка и вся операция целиком окажется тщательно спланированной ведомством. Профильным, само собой.

Когда площадь опустела, из «Корчмы» вынесли столы и подогнали «автолавки с едой», как Мила назвала фудтраки. Никто из участников мероприятия голодным не ушёл. Отцы-командиры всех мастей, преимущественно красной, синей и зеленой, заняли места за столами во внутренних залах, прозорливо рассаженные хозяином так, чтобы не портить друг другу аппетит и кардиограмму. Но спасение бабы Даги и её внучки, которую, кажется, весь город любил как родную, сблизило противоборствующие по службе лагеря. Белорусы вообще народ неконфликтный и отходчивый. В общем, праздник никто не испортил.

Валя с Серёгой насели на бедную старуху так, что чуть душу не вынули. Вечер затянулся до глубокой ночи, но к финалу город уже знал, что Сергей Ланевский-Волк, будущий зять бабы Даги, не просто какой-то там хрен с горы. Он познакомился и профильно подружился с такой кучей важных людей, что я и представить себе не мог. Дагмара сразу сказала, что в торговлю, производство и логистику лезть не будет, потому как ровным счётом ничего в этом не смыслит, и велела Вале оформить всё необходимое для передачи прав Миле. Разумеется, под управлением и чутким руководством Лорда. Дольше всего спорили над тем, под какой фамилией указывать в документах Людмилу, чтоб потом два раза не переделывать.

Баба Дага, оказывается, вела свой род от Зеновичей. На их гербе ворон сидел не на бревне, а на короне, под которой был крест на радуге — эта информация, тоже не имевшая никакого практического применения долгие года, всплыла у меня в памяти в процессе рассказа о минувшем дне. Интересно всё-таки тасуется колода, прав был бессметрный классик.

Знатоки истории и геральдики до хрипа, хоть и предельно вежливо, убеждали друг друга, пока вдруг не вмешалась Мила, сказав, что берёт фамилию мужа, ибо так правильно и так верно. Единственному старичку, возмущавшемуся тем, что род Корвинов с древней историей иссякнет, и его последнее колено станет «просто Ланевской», Василь очень вовремя поднёс братину с настойкой. Потому что иначе поднёс бы Лорд, у которого вся эта свара архивариусов дожгла, кажется, последнее уважение к сединам. А так дедок принял горизонтальное положение на столе сам, тихо и мирно, без рукоприкладства.

В сухом остатке выходило, что империя Витольда Корвина вернулась в руки законной наследницы. Меня касалось лишь то, что Мила и Серёга, посовещавшись с Дагмарой, насели на Валю и придумали какую-то очередную хитроумную схему, в которую как родные вливались мои активы в России. А я получал какую-то долю в их империи. Но обсуждать это со мной дамы наотрез отказались, боясь напутать что-то. Людмила вообще заняла крайне патриархальную, домостроевскую даже, позицию: все вопросы к мужу. И это тоже было правильно и верно.

Насытив меня информацией до маковки, пани Дагмара соблаговолила позволить помочь ей проследовать к обеду, на который уже дважды прибегала звать давешняя официанточка. Её последний приход мой организм встретил печальным урчанием голодного брюха, которое и убедило бабу Дагу прервать рассказ. Мы спустились в зал на вполне современном блестящем лифте с музыкой и зеркалами внутри. Внизу нас встретили сам Василь, Тёма с Валей, который следовал за приключенцем по пятам, ловя каждое слово, и цветок преррий Бадма Норсоновна. Она тут же ухватила Милу и повлекла куда-то «причесаться и переодеться», ибо с минуты на минуту ожидалось прибытие Сергея Павловича, который, видимо, спать вовсе не ложился.

Едва расселись за столами, как в зал вбежал Рыгор Болтовский. Судя по нему — он тоже не спал, причём дня три, не меньше. Ажиотаж и энтузиазм в нём били через край, но отдавали какой-то опасной военной химией, после которой отсыпаться надо неделю.

— Ну что, Волков, готовь дырку! — приказал он.

Химическая искренность чекиста сразила в самое сердце, судя по всему, каждого в зале. Дагмара прижала руки к губам, утратив царственность и превратившись в напуганную бабульку. Валя отшагнул за спину Головина, наступив самому себе на ботинки и чудом не упав. Дважды. Василь, стоявший возле стола, невзначай положил руку на лежавший на столешнице нож. А они у него, я с первого визита отметил, были не те, стандартные, столовские, которыми только масло намазывать. Основательно подтаявшее. Головин поступил проще и незаметнее. Он перенёс вес тела на дальнюю от комитетчика ногу и повернул корпус так, чтобы впереди оказалось левое плечо, а правая рука была практически незаметна.

Я, услышав реплику Рыгора, закашлялся, потому что в момент как раз откусил и вдумчиво жевал что-то. Одновременно пытаясь не расплескать чай из большой кружки в левой руке. То есть ни говорить, ни жестикулировать обеими верхними конечностями не мог. Пожалуй, к счастью. Поэтому на неоднозначное предложение Болтовского отреагировал довольно сдержанно — скрутил и сунул в его сторону шиш. Он же — дуля или фига. Забытый стародавний жест, конкретно в данном случае обозначавший решительный отказ.

Не сводя глаз с замершего комитетчика, отметил боковым зрением, как из коридорчика, где помещались уборные, вышли Мила и Бадма. Цветок преррий оценил ситуацию во мгновение ока. Кажется, ей вполне хватило одной стойки Головина, чтобы понять — опасность! Она одним движением, каким-то удивительно скупым и эффективным, будто бы айкидошным, сместилась на шаг назад, закрыла ладонью рот будущей невесте и убрала её обратно в дамскую комнату. Что-то, вроде бы, даже шепнув попутно на ухо. Вернулась через три-четыре секунды, босая. Бесшумно сняв с ближнего к ней стола тяжелый старинный графин, отшагнула за спину к Рыгору, перехватывая на ходу ёмкость поудобнее, поухватистее, для одного молниеносного удара.

То есть на тот момент, когда я прокашлялся и отдышался, Тёма, Василь и Бадма были готовы убить сотрудника комитета государственной безопасности братского сопредельного государства. Господи Боже ты мой, с кем приходится иметь дело нечаянным богачам, бедняжкам. Уголовники. Висельники.