И пророс корнями легендарный князь-чародей в родную землю Полоцкую, раскинул руки-ветви над ней, храня и оберегая, как и при жизни земной.

— Привяжи верёвки к лодке, пастырь. С обеих сторон. На одном конце камень закрепи. Как свистнем с того берега — брось камешек. Покатаем Гореславича на лодочке напоследок, — проговорил я медленно, не открывая глаз, сидя у ног древнего предка, прислонившись спиной к его корням.

— Железа не бери с собой. Чуют они, паскуды, его как-то, — предупредил седой богатырь, нахмурившись.

— Знаю, — еще медленнее протянул я и открыл глаза. Судя по тому, как дёрнулся Головин — они опять были не серо-зелёные. А я теперь и вправду знал гораздо больше, чем сегодняшним утром.

— На берег не выводи своих вперёд него, — сказал я лежавшему под правой рукой чёрному волку, кивнув на пастыря.

Вожак обернулся на меня через плечо, тряхнул левым ухом и положил голову обратно на передние лапы, прикрыв такие же жёлтые глаза. И проворчал: «Ладно. А то без тебя бы не догадались». Или просто так громко подумал.

* Пилот — Волк: https://music.yandex.ru/album/2362661/track/20712573

В корчму мы заходили, выглядя со стороны довольно неожиданно, надо полагать. Из вставшего прямо у крыльца Раджи выскочил Тёма, обошёл машину, извлёк с пассажирского сидения меня, закрыл дверцу и прислонил к ней моё спящее туловище. Пока он копался на заднем диване, пытаясь выковырять оттуда разомлевшего в тепле да на мягких невестиных коленках Лорда, я предсказуемо сполз, продолжив дремать сидя на корточках, опершись локтями на широкую подножку вдоль борта внизу. Ланевский, как опытным путём выяснил Головин, вертикальное положение мог держать только на вису. Ноги, мягкие, и неуверенные, как у новорожденного щенка или телёнка, брать на себя такую ответственность отказывались. Мила выбралась вслед за женихом и тоже едва не упала, потому что он отлежал ей все колени своей буйной головой. На стального приключенца смотреть без жалости и сочувствия было нельзя никак. Ситуация безвыходная: рук только две, а этих, рассыпающихся, как плохо обвязанные снопы, трое. И пинками их не погонишь — не за что, вроде бы, да и дама среди них, пусть и тоже шаткая.

Нам здорово повезло, что вокруг стояла глухая ночь, и на Площади Звёзд не было ни единой души, кроме нас. Будь дело днём, да в жилом дворе — непременно нашлась бы неравнодушная бабулька с трубным голосом, физиогномистка со стажем, из тех, что по осанке, походке или при́кусу влёт определяют проституток и наркоманов. А учитывая локацию, она бы ещё использовала местную белорусскую лаянку — особую разновидность матюков, которые звучат как народная песня, то легко и протяжно, а то срываясь в лихой пляс. Так что «каб трасца вас возьме» было бы милым и нежным интро, увертюрой, за которой развернулась бы крупная музыкальная форма. Но не сложилось.

Из корчмы выскочили Слава и тот, с перебитым носом. Надо бы уже познакомиться в конце концов, а то неудобно как-то. Но потом стало ещё неудобнее, потому что здоровяк подхватил расползавшихся во все стороны Ланевских подмышки, и, как мельник с двумя мешками, нырнул в заведение. Жилистый и Артём закинули на свои плечи мои руки и выпрямились, отчего я перестал доставать ногами до земли. И тревожно засучил ими в воздухе. В таком неприглядном виде я никогда прежде из кабаков не выходил, а уж о том, чтобы так заходить в них — и речи быть не могло.

В «нашем» дальнем зале полуночничали или, скорее, планировали очень ранний завтрак баба Дага с Бадмой Норсоновной в каких-то домашних махровых халатах. Хотя, подлетев чуть поближе, я приметил костяшки домино на столе между ними. Графиня с дочерью степей забивали предутреннего козла?

Цветок преррий не смог сдержать… да, в принципе, ничего не смог сдержать. На всегда невозмутимом медном скуластом лице отразились поочередно испуг, изумление и облегчение. Первый сопровождал установку Славой на пол зала молодых. Мила тут же охнула и вцепилась в спинку стула, чтобы не упасть. Обретший неожиданную опору под по-прежнему неуверенными ногами, Лорд заложил крутой вираж и на бреющем приземлился на лавку возле стены, где и засопел сразу же. Этим коротким полётом, а ещё мной, усевшимся прямо на пол, спиной к стоявшей рядом колонне в позе плюшевого мишки — ноги вразлёт, голова набок — было вызвано изумление. Облегчение, будто гора с плеч упала, на лице возникло, когда к столу, за которым они сидели, подошёл хмурый Головин. Правой рукой он погладил её по волосам, а левой в это самое время взвесил поочерёдно три стоявших на краю столешницы бутылки. Выбрав среднюю, в соломенной оплётке, зубами вырвал пробку, выплюнул некультурно на пол и присосался к горлышку, как упырь или измученный жаждой путник. Продолжая успокаивающе гладить по голове свою женщину. Уникальный человек. Амбидекстр, оказывается. Главное — ему это не сообщить случайно с близкой дистанции.

— Артём, что произошло? Почему Волки спят, как пшеницу продавши*? — напряжённо спросила баба Дага, поводя носом. Она выглядела явно обеспокоенной. Впервые в жизни отпустила от себя внучку-кровиночку с тремя слабо знакомыми мужиками — и вот вам, пожалуйста! Её с будущим женихом вносит четвёртый, знакомый не сказать чтобы сильнее. И та стоит, с трудом переводя дух, на трясущихся ногах. Тут было от чего обеспокоиться.

Головин с гулким судорожным звуком сделал последний глоток. Потряс бутылку над раскрытой настежь пастью, ловя оставшиеся редкие капли. Тяжело вздохнув, отставил досуха опустошённую ёмкость. И начал драматический монолог вполне в своём духе, типа нескольких предыдущих, очень похожий на тот, что звучал над лесотундрой, до икоты пугая соек, когда он с Самвелом, Валей и Лёхой встретил меня возле устья Уяндины.

Я и во сне искренне восхищался эмоциональностью подачи, владением словом и редким актёрским умением «держать зал». Разошедшийся к середине рассказа Головин гремел, крушил, поражал и завораживал, как величайшие артисты середины прошлого века, вроде Меркурьева, Кадочникова или Кторова. Словом, старая школа.

Мне в его монологе-обличении досталась почётная роль обличаемого. Артём Михайлович напомнил, едва не сорвавшись на разглашение сов.секретных данных, сколько ему лет и в каких именно передрягах он только ни побывал за это время «примерно в тех краях». Перечислил, без конкретики, континенты где довелось работать — все шесть, кстати. Кратко очертил ранее ставившиеся задачи, как то: заказные убийства, похищения, грабежи, массовые драки, устройства мятежей и государственных переворотов в ассортименте. Словом, он имел все основания считать себя взрослым и ответственным человеком, не боящимся практически ничего и готовым к любым испытаниям. Занялся условно спокойным, совершенно чистым и безопасным, казалось бы, туристическим бизнесом. Но тут Богам было угодно постучать мной в его гостеприимные двери. И понеслось.

Я сочетал в себе, по его ярко аргументированному мнению, практически все душевные болезни и пороки развития, включая внутриутробное, с дьявольской способностью находить самые пакостные из возможных вариантов в Зеландовом пространстве. Поразительные вещи откалывал. Вместо того, чтобы греть четыре задницы всей семьёй под тёплым солнышком, прилетел зачем-то в город, который даже одним своим названием намекал на могилу. Вместо ленивых звонков банкиру с целью уточнить, насколько богаче я, мироед, стал — потащил упомянутого банкира с молодой невестой сперва к чёрту на рога в сейсмоопасную зону, где волки воют и вороны каркают, а потом оттуда и вовсе на заброшенное кладбище через полстраны.

Но это было бы ещё полбеды! Я, низкий, подлый и коварный, помимо прочего умудрялся находить себе проблемы и врагов, притом так виртуозно, что это никак не укладывалось в рамки военной головы. Шаман, служитель чёрного культа забытых демонов крайнего Севера? Легко! Кодла террористов, к которым нормальные люди даже приближаться не станут? Да запросто! Древняя ведьма, подчинившая финансового воротилу? Пожалуйста! Организованная национальная группировка под предводительством успешного бизнесмена, под крышей куда более успешного бизнесмена? Да нате на лопате! Ну, вроде всё, правда? Кончилась у Боженьки фантазия, чем бы ещё попробовать убить Димульку? Хрен там! Знаете, кого нашёл Волков на старом погосте? Ни в жисть не догадаетесь! Людоеда-гипнотизёра! Каково, а⁈