— А что тебе такого снилось, крейсер «Аврора», прежде чем ты лёжа в гамаке в пляс ударился? — не отставал он. Но с бинтом помог — резанул его на две ленты, скрутил их умело и со знанием дела завязал. Такие повязки долго не разбалтываются.
— Родственник. Дальний. Поболтали за жизнь, за погоду, — задумчиво ответил я, потирая одной рукой ногу, а другой — шею, которая, оказывается, тоже затекла. И в голове было как-то шумновато. Хотя чего я ожидал — так, с маху, да об утоптанный двор приложиться. Фёдор тем временем начал обрабатывать ссадину над бровью, поглядывая на меня выжидательно.
— Под стрелой встал, если без подробностей. Влез — и чуть не убило. Так себе из меня медиум, короче говоря, — резюмировал я, в первую очередь для себя самого. Головин старший просто кивнул, не став вдаваться в подробности, за что я был ему безмерно благодарен.
— Вы тут спарринг, что ли, затеяли по жаре? — раздался с лестницы голос Второва. Мощный старик стоял, прислонившись к колонне, и поглядывал на нас заинтересованно.
— С Фёдором Михайловичем я в спарринг встану, когда более простых способов самоубиться не найду, — ответил я недовольно, потому что ссадина на голове продолжала щипать. — Задремал в гамаке, Михаил Иванович, разморило. Да повернулся, знать, неудачно — вот и приземлился лбом. Хорошо, не носом.
Серый кардинал подошёл легкой походкой, которая совершенно не соответствовала его возрасту, присел на корточки рядом. Заглянул мне в глаза своим фирменным острым взглядом и спросил:
— Знаешь?
— Знаю, — вздохнув ответил я, предположив, что вряд ли его интересуют какие-то иные мои знания, кроме как о местоположении «Сантьяги».
— Что нужно? — дед поражал способностью собираться мгновенно. Вроде бы ничего особенного — сидит себе пенсионер на корточках рядом. Но энергия, клубившаяся в нём, была ощутима и только что не вспыхивала красными и желтыми пятнами вокруг фигуры, как на всяких шарлатанских фотографиях ауры.
— Карта побережья, компас и линейка для начала. И картинка береговой линии с воды. Есть там скала одна приметная, как она сверху выглядит — представления не имею, а если анфас увижу — не пропущу.
В тот вечер к дону Сальваторе мы не пошли. От него прибежали четверо шустрых и шумных пацанят, притащивших нам лепёшек, таз с паэльей, четыре коробки с пиццами и несколько бутылок его волшебного хереса. Мясо и картошку мы оформили сами, в жаровне напротив памятного гамака. Кто-то, видимо, продуманный Фёдор, уже повесил новый, поэтому о моём бездарном падении ничего не напоминало. Кроме ссадины, шишки и повязки на ноге, которую, впрочем, никто и не видел. Тот же самый эрудит и умница при помощи еще пары крепких ребят, появившихся из ниоткуда и туда же, видимо, пропавших потом, установил во дворе длинный стол, а на высокий забор закрепил экран для проектора. Сам же проектор висел тут, судя по всему, всегда, и использовался при необходимости. Сейчас у нас такая как раз и появилась.
Происходящее с одной стороны казалось чем-то вовсе нереальным, сродни просмотрам «Клуба кинопутешественников» или «Одиссеи команды Кусто» в детстве. А ещё было похоже на сцены фильма «Искатели приключений» с Аленом Делоном и Лино Вентурой. Но в то же время совершенно ясно и отчетливо было то, что эти чудеса происходили прямо сейчас и на самом деле. К просмотру картинок побережья как-то хитро подключились Второвские спецы-аналитики, и картинка на экране стала быстро наполняться деталями: координатами, глубинами, течениями, прогнозом погоды на ближайшие трое суток. Причём данные о погоде, судя по всему, спёрли из НАСА или Пентагона. Точнее, даже не спёрли, а крали в реальном времени — в углу закрепился маленький виджет, информация на котором менялась каждые пятнадцать секунд. Так, в азартных переговорах и обсуждении предложений и идей, прошёл вечер. А с утра мы все были на пирсе.
Яхта называлась «Кето». То есть олицетворяла сестру того самого «Нерея», который катал нас по Волге и каналу имени Москвы. Но сестрица была значительно крупнее, чуть ли не в два раза. Оно и понятно — на Атлантике шлюзоваться не нужно, да и берегов моряки, бывает, неделями не видят, так что и скромничать в размерах смысла нет. На борт поднялись обе наши семьи, непременный Фёдор и еще один господин, дожидавшийся нас у трапа. Всезнающий эрудит вполголоса пояснил мне, что это — представитель «Ассоциации спасения галеонов», самой крупной, именитой и влиятельной организации Испании, которая единолично решала, кого допускать к поискам и поднятию кладов с морских глубин, а кого помариновать подольше. Выглядел Хуан Мануэль, как его представил Михаил Иванович, натуральным старым пиратом, только серьги в ухе не хватало, попугая на плече не было, и ноги все были свои, не деревянные. Седая короткая борода, крючковатый нос, шрам на всю щеку и взгляд, о который, кажется, легко можно было споткнуться, поводов сомневаться в богатом прошлом испанца не давали. Говорил он хриплым каркающим голосом, а после отправился на нос, оперся локтями о борт и затянул какую-то протяжно-заунывную песню, словно планировал усыпить ей бдительных подводных тварей.
«Кето» ходко отошла от пирса, заложила вираж и вышла на нужный курс. Дамы и дети загорали на верхней палубе, мы с мужиками сидели в одной из кают и снова проговаривали детали. Меня во всей этой истории касалось только данное старому Ланевскому обещание добыть крестик. И это мы отдельно обсудили с кардиналом. Он посоветовался с кем-то по рации и получил подтверждение: если в указанном квадрате будет хотя бы грамм золота — его непременно поднимут. И если от тайного царского лазутчика осталось ещё хоть что-то — тоже не забудут. Уголок трюма, где довелось встретить свою смерть, Змицер нарисовал мне пальцем прямо на той скале, где мы сидели. Всё, что было сказано, показано и случилось в том сне, я запомнил накрепко. А в особенности то, что духов старых покойников не рекомендовалось трогать руками.
Ближе к точке выбрались на свет и свежий океанский ветерок и мы. Впереди на рейде качалось судно, на фоне которого «Кето» выглядела дюймовочкой, а «Нерей», надо полагать, вовсе потерялся бы. Настоящая баржа, какие я помнил с детства, только выше и ещё длиннее. На ней кипела суета и шло постоянное движение — тали и лебедки переставляли что-то с места на место, от борта опускались на воду одновременно два шлюпа или бота. Короче, два катера человек на десять каждый, которые, едва опустившись, взревели спаренными движками и отвалили в сторону. Там, в той самой стороне, ярко-оранжевыми буями было огорожено место, где, пожалуй, можно было сыграть в футбол, надумай вода Атлантики вдруг застыть. Вокруг этого футбольного поля, чуть заметно покачиваясь, стояло с десяток, наверное, судов поменьше баржи, но побольше тех катеров, что она спустила на воду. И на каждом народ был явно занят. Да, умел Михаил Иванович масштабно мыслить и организовывать процесс. Мы с полчаса где-то наблюдали одно из тех четырёх зрелищ, на которые можно смотреть вечно. Ну, в том смысле, что вечно можно смотреть на горящий огонь, бегущую воду, то, как другие работают, и как тебе из окошка кассы зарплату выдают. А потом вернулись в каюту.
На огромном экране там шла картинка с морского дна. Вокруг основательно почищенного от песка галеона были установлены какие-то леса, типа строительных, тянулись трубки, провода и даже двигались транспортерные ленты — никогда бы не подумал, что такую комсомольскую стройку можно меньше чем за сутки развернуть на дне океана. Но изображение говорило само за себя. По дну топали, поднимая дымные облачка, какие-то инопланетяне в неуклюжих скафандрах — тяжелые водолазы. Со всех сторон вокруг них порхали обычные, легкие. Это немое кино, иногда прерываемое шипящими докладами и кратким обменом данными по рации, завораживало. И ещё чем-то напомнило игру из детства — Электроника «Тайны океана». Там тоже суетились мелкие водолазики, пытаясь не попасться в щупальца огромному спруту. Оставалось надеяться, что за три столетия именно этот галеон не облюбовало какое-нибудь подводное страшилище. Ну, или облюбовало, но уснуло от заунывного пения Хуана Мануэля.
