Продолжили прогулку. Вскоре Орель увидел нечто интересное. По середине улицы ехал мужчина верхом на механическом коне. По просьбе Лехтмана они какое-то время шли следом за всадником, чтобы удалось лучше рассмотреть конструкцию.

Движения коня были резкими и рваными. Причем шагал он достаточно медленно. По скорости и удобству механизм явно уступал обычной лошади. Но Орель понимал, что здесь в первую очередь речь шла о престиже. Всадник был богат и хотел это продемонстрировать.

Присмотревшись, Орель увидел, что наездник повернул механизм направо при помощи рычага, стилизованного под жесткие удила. Надавив вперед, мужчина заставил коня ускориться.

Однако не удалось рассмотреть главного — как шестеренки приводились в движение. Корпус коня был закрыт декоративными чеканными пластинами с незнакомыми мотивами.

— Увидел, что хотел?

— Да, Готтольд. И одновременно с этим нет. Интересно, какого размера камень веркштейна использовали.

— Мне кажется, где-то с треть кулака. Только не мужского, а поменьше, как у нашей Агни.

— По моему опыту, он должен быть раза в четыре больше. Или думаешь, что использовали чистый веркштейн?

— В смысле, чистый? — вмешалась Агнесса.

— Без опасных для здоровья примесей.

— Мы о таком не слышали, — покачал головой Готтольд. — А работе с веркштейном с детства отец учил. А он был одним из лучших механиков города. Главой гильдии.

— Интересно. Очень интересно. А где его в таком случае добывают? На моей родине существуют целые шахты по добыче веркштейна. А найти чистый самородок — большая удача. Но похоже, что для вас это обыденность.

— Собираем на морском дне. Чаще всего отводят воду и копают. Ну и свою долю вносят ныряльщики, которые ищут самородки. Но на них рассчитывать не стоит. Это больше надежда обогатиться для бедняков, чем стабильный источник камня.

— Значит, механиков тоже кормит море.

— Нет. Море — враг.

— Море — враг, — повторила за братом Агнесса.

Орель с любопытством посмотрел на близнецов. Уже не первый раз они использовали эту присказку. Что удивляло. Механик привык, что прибрежные жители относились к морю по меньшей мере уважительно. Вплоть до обычаев, которые находились на грани языческих ритуалов. А здесь все выглядело наоборот. Оставалось понять, почему.

Вскоре вышли на рыночную площадь. Протиснулись мимо заставленных рыбой прилавков. Дальше торговали овощами — вполне знакомыми капустой, репой и брюквой. Возможно, что они отличались цветом или текстурой, но Орель слишком давно не ходил на рынок самостоятельно, чтобы заметить разницу. Последние годы уже не получалось подниматься с кровати. А до этого посылал за покупками орденских слуг, приставленных к нему.

После торговой площади вышли к месту общегородских собраний перед собором. Готтольд рассказал, что фундамент заложили в год основания Наяхафена. А завершили строительство храма уже при текущем поколении горожан.

— Они опять это сделали! — неожиданно громко и зло проговорила сестра Виглер.

— Агни, подожди.

Но женщина не послушалась и почти бегом вырвалась вперед. Присмотревшись, Орель увидел на площади рядом с собором бронзовый монумент. К нему-то Агнесса и направилась. Они с Готтольдом ускорили шаг.

Подойдя ближе, механик лучше рассмотрел памятник. Из бронзы было отлито пять мужских фигур, которые полукругом стояли перед каменным постаментом примерно по пояс высотой. На вершине постамента был вырезан упрощенный план города.

— Агни, пойдем.

— Нет! Это наша история.

Орель смотрел на крайнюю правую фигуру. Наверняка памятник был поставлен выдающимся людям, у которых много заслуг перед городом. Но об одном из них мнение поменялось. Причем сильно.

Металл местами покрыт вмятинами от ударов. На шею статуи была накинута веревка, завязанная скользящим узлом. Словно на повешенного. А на голову надет грязный мешок.

— Кто это, Готтольд?

— Главы пяти семей, которые основали Наяхафен. Самый первый — Орель Лехтман, именем которого тебя и окрестили. Дальше идут Мейцер, Нульгман, Фоссе. И последний — Карл Виглер. Наш с Агнессой прямой предок.

— И почему с его памятником так поступили?

— Из-за подлости и клеветы, — не оборачиваясь, ответила Агнесса.

Она стащила и отбросила в сторону мешок. Оказалось, что предварительно кто-то метнул в голову статуи несколько тухлых яиц. Женщина начала рукавом оттирать бронзу. В этом время Орель пытался сравнить, насколько лицо памятника схоже с близнецами.

Ничего общего. Но это было ожидаемо — вряд ли сохранились достоверные портреты живших два столетия назад людей. И тем более не пытался сравнивать мнимого предка с собой. Механик сам себе назначил полный запрет на зеркала. Пока не был готов смотреть на новую внешность. Возможно со временем, когда свыкнется с телом, и рискнет. Но не сейчас.

— Эй, что эта девка делает?

Орель обернулся на голос. К ним подходили двое мужчин. Прилично одетые, держались уверенно. На груди висели бронзовые бляхи с отчеканенной бычьей головой. Механик решил, что изображен знак принадлежности к гильдии. Это объясняло и схожесть в костюмах.

Готтольд повернулся к ним. Расставил ноги на ширину плеч и упер руки в бока. Орель привык считать кукольника спокойным и сдержанным человеком. Но сейчас тот заговорил неожиданно резко.

— Порядок наводит. Тебе какое дело?

— Люди старались, чтобы подлеца пометить. А девка твоя все портит.

— Карл Виглер был честным человеком.

— Он-то может и был, — вступился второй мужчина. — Только потомки все испортили. Предали город и веру христианскую.

— Все человечество он предал.

Орель заметил, как Готтольд сжал кулаки. Сам механик осторожно сделал пару шагов в сторону, чтобы занять лучшую позицию. К ним подошла Агнесса, брезгливо смахивавшая остатки яичного белка с пальцев. Она сразу поняла, в чем дело и зло посмотрела на мужчин.

К ней повернулся старший из двух:

— На место все возвращай.

Механик предпочел не ждать развития перепалки. Вряд ли все закончилось бы дракой. Но он решил не сдерживаться. Двигало им больше одной причины.

Орель сделал два быстрых шага вперед и без замаха ударил правой рукой. Метил в скулу, чтобы первым же попаданием сбить противника с ног. Однако координация не восстановилась до конца и костяшки лишь по касательной задел лицо.

Мужчины не стали спорить или выражать удивления. Молча бросились в атаку. Орель успел заметить, как следом за ним включился Готтольд. В драке сильно пригодились полученные еще в прошлой жизни навыки фехтования. Орель отступал от размашистых ударов противника и в свою очередь наносил короткие резкие тычки, когда мужчина открывался.

Выгадав момент, механик попытался ударить носком сапога по колену противника. Но неверно рассчитал дистанцию, подсознательно ориентировался на пропорции старого тела. Ожидал, что нога окажется длиннее. Поэтому лишь махнул ногой и едва не потерял равновесие. Пришлось отпрыгивать и защищаться от кулаков противника.

В конечно итоге тот бросился вперед, не обращая внимания на попытки Лехтмана его остановить. Повалил Ореля на брусчатку. Нанес несколько смазанных ударов по лицу, прежде чем механик перехватил правую руки и зажал кисть в захвате.

Они замерли в патовой ситуации. Мужчина пытался освободиться. Их драку остановили крики со стороны. К ним быстрым шагом приближался патруль городской стражи. Десятник положил ладонь на рукоять сабли и громко рявкнул:

— Прекратить!

Нависший над механиком мужчина тяжело дышал и зло смотрел. Но остановился. Орель разжал пальцы. К ним подошла пара стражников, но их вмешательство не потребовалось. Мужчина первым поднялся на ноги, сплюнул кровь с разбитой губы и отошел.

Следом встал Орель. Провел ладонью по лицу, но рука осталась чистой. Пару ударов он пропустил, но походило, что все закончится синяками. Подошел к Готтольду. На первый взгляд, для него драка прошла без особых последствий.

— Что вы здесь устроили?