— Почему?

— На моей родине способность веркштейна запоминать и воспроизводить команды открыли случайно еще три поколения назад. И все это время механики из ордена святого Бенефиция совершенствовали обучение автоматов. Разрабатывали новые последовательности команд. И способы защитить от чужого вмешательства.

Агнесса с надеждой

— Ты научишь нас?

Орель кивнул. Он понимал, что не справится в одиночку с обучением всех будущих автоматов. Близнец были подмастерьями у отца-механика, поэтому разбирались в том, как работали шестерни и пружины. Вместе с тем Виглеры повязали себя сделкой о поставке веркштейна. Что граждане морской республики точно посчитали бы предательством.

Следовательно, у Готтольда и Агнессы были навыки и лояльность. Что делало их идеальными помощниками в создании и обучении автоматов.

Следующие дни Лехтман рассказывал близнецам, как правильно обращаться с веркштейном. Если сделать перед линзой определенный жест, то камень воспримет жест рукой как одну из основных команд: замри, запомни, повторил, забудь, составь последовательность движений.

Виглеры быстро освоили ключевые приказы. И поняли, что поведение куклы казалось чудом только во время первого знакомства. При более тщательном изучении стали очевидны границы возможного механизма с веркштейном.

Поэтому на третий день Готтольд с долей разочарования подвел итог:

— Теперь я успокоился. Это точно не колдовство, а просто новые для нас свойства веркштейна. У куклы нет ни души, ни разума. Даже собака умнее. А это действительно игрушка. Орель, ты говоришь, что собирал стальных солдат. Они такие же бестолковые?

— Нет. У них есть механический слух и понимают устные приказы. Но конкретно нашей кукле оно ни к чему. Слишком дорого. И я не уверен, что смог бы собрать веркштейновое ухо миниатюрным. Боевые автоматы в среднем роста с взрослого мужчину с соответствующими пропорциями.

— А почему? Не лучше сделать всяких чудовищ? Они и страшные, и куда бить не сразу поймешь.

— Человек — самое совершенное творение Господа, — Орель снова вспомнил о существовании подводного народа и запнулся. — И поэтому наши мастера старались повторить людской образ.

Агнесса их почти не слушала и не участвовала в разговоре. Девушка увлеклась обучением куклы. Она показывала простые движения из простонародного танца, которые постепенно собирала в долгую последовательность. Заставила забыть книксен, заложенный в веркштейн Лехтманом. И показала, как принято отвечать на приветствие среди благородных дам морской республики.

Днем Агнесса шила для куклы пышное выходное платье, по вечерам учила новым жестам. Во время первой примерки механизм зажевал ткань подола. Пришлось перекраивать в менее впечатляющий, но практичный фасон.

Наконец, все трое признали, что кукла готова. Вечером они собрались в мастерской, поставили механизм на верстак. В ответ на поклон Ореля кукла изящно склонила голову, присела и прошла по столешнице легким танцевальным шагом. Несколько раз опасно приближалось к краю, но всегда вовремя останавливалась и меняла направление движения.

Кукла продолжила кружиться по столу. Лехтман спокойно заключил:

— Что же, она готова. Можем выставлять на продажу.

— Не согласна. Ей еще нужно дать имя. Скажи, кузен, существовала ли в твоей жизни женщина, которую хочется вспомнить?

Орель задумался. Такой человек в его прошлом был. Оставалось понять, стоит ли делиться воспоминаниями с близнецами. В конечном счете решил добавить немного искренности. Укрепить доверие.

— Ее звали Леонора. Но ты скажешь, что таких имен не существует.

— Звучит красиво. Человеческого имени точно нет. Но для игрушки вполне подходящее. Нарекаем тебя Леонора. А теперь замри!

Агнесса сделала жест открытой ладонью. Но в это время кукла отвернула голову и веркштейновый глаз не увидел приказа. Пришлось повторить. Только тогда механизм замер с приподнятой ногой. Леонора продолжала двигаться по инерции и тяжело упала на столешницу.

— Агни, не торопись. Сначала прикажи встать смирно, потом командуй замереть.

Она только кисло улыбнулась брату и поставила Леонору на ноги. Механизм пережил падение без последствий. При проектировании Орель перезаложил прочность. Через куклу он хотел заявить о себе. И поэтому все детали должны были работать долго и надежно.

В последнюю очередь Лехтман показал главную команду. Самую главную. Механик развел ладони на максимальную ширину, потом медленно свел вместе. После этого веркштейн перестанет воспринимать последующие приказы. Кукла была завершена и больше не могла научиться ничему новому.

***

На следующий день Леонору выставили на подоконнике в лавке близнецов. Когда в поле зрения линзы попадал проходивший мимо человек, кукла кланялась либо приветливо махала рукой. Орель сидел возле окна и следил, чтобы никто не попытался потрогать или даже унести.

Слух о диковинке быстро разнесся сначала по кварталу, а потом и по всему Наяхафену. Возле лавки ежедневно появлялись любопытные прохожие. Поначалу люди победнее, которые не рисковали подходить в упор и уж тем более не заходили к близнецам. Со второго дня потянулись горожане побогаче. Несколько раз даже спрашивали цену. Но, когда Готтольд озвучивал сумму в четыреста серебряных монет — таллеров.

Как объяснила Агнесса, они поставили ценник в годовую зарплату матроса с торгового судна. Этого с большим запасом хватило бы, чтобы оплатить труд кузнеца и компенсировать все затраты близнецам. Оставалось только найти покупателя.

На третий день Орель увидел, как к лавке Виглеров подъехала легкая открытая повозка, запряженная механической лошадью. Лехтман уже убедился, что в этом мире железные скакуны сильно уступали обычным. И скорее являлись символом статуса и богатства, чем по-настоящему удобной альтернативой.

Орель привстал возле окна и наблюдал, как из повозки грузно выбрался невысокий толстый мужчина в расшитой серебряной нитью костюме. Возрастом ближе к пятидесяти годам. На шее у него была массивная золотая цепь с пятиугольной бляхой, но издалека не удалось рассмотреть герб гильдии. Один глаз также заменен веркштейновой линзой.

С козлов повозки спрыгнул кучер, подбежал к двери в лавку и открыл перед мужчиной. На звук подвешенного к косяку колокольчика из мастерской вышел Готтольд. Кукольник жевал на ходу и торопливо вытирал ладони о штаны.

Он явно узнал посетителя и был слегка встревожен. Сделал быстрый жест, призывая Ореля молчать. Когда толстяк остановился перед стойкой, кукольник вежливо заговорил первым:

— Приветствую, господин Хаган Нульгман. Вы давно к нам не заходили. С тех пор, как Дитмар отпраздновал совершеннолетие.

Но посетитель только отмахнулся. Он не сводил глаз с куклы, которая медленно поворачивала голову, следя за ним. Потом с тихим гулом шестерней поклонилась. Толстяк долго всматривался в Леонору, прищурив человеческий глаз. После повернулся к стойке.

— Кто это собрал?

Орель рассмотрел изображение на гильдейской бляхе. Стилизованное созвездие из семи точек, которые складывались в шестиугольник со звездой в центре. Лехтман уже знал символ механиков Наяхафена. Судя по всему, к ним пришел гильдейский старшина. Орель вспомнил, что в монументе основателей города также был Нульгман. Значит, в лавке собрались потомки сразу трех семей.

— Это работа Ореля Лехтмана, — кукольник указал рукой на мнимого родственника.

–Ты шутишь?

Похоже, посетитель решил, что речь идет об основателе республики. Механик выступил вперед, коротко поклонился и заговорил:

— Кузен подразумевал меня. Я — Орель Лехтман из семьи Лехтманов.

— Я помню старика Лехтмана, — медленно произнес мужчина. — И ты на него нисколько не похож. Даже цвет глаз и волос не совпадает.

— Это наш кузен, — быстро заговорил Готтольд. — Сын Мертена Лехтмана и Ирмы Виглер, которые уплыли на острова за большим морем больше тридцати лет тому назад. Уже несколько месяцев, как Орель вернулся на родину.