— Арсений тоже отлично стрижёт, — заметил Михаил и вдруг схватил колдунью за руку, и потянул на себя, чтобы уберечь от колёс кареты, кучер которой на что-то отвлёкся и ехал прямо на них. У Михаила гулко забилось сердце то ли от осознания того, что Ирина Григорьевна едва не пострадала, то ли от того, какой хрупкой и в тоже время удивительно сильной она ему казалась. Чтобы не зайти в мыслях слишком далеко, он с лёгким сожалением выпустил её из объятий.

— Вот как… — отозвалась колдунья и повернулась к так ничего и не заметившему кучеру. Откуда взялся ком земли, прилетевший ему прямо в затылок, тот тоже не понял. — Так-то лучше, — хмыкнула она.

Михаил не мог не восхититься её ребяческой улыбкой.

— Арсений очень хочет, чтобы меня непременно постригли в московской цирюльне, — продолжил он, когда они возобновили путь. — Я ему не смог отказать.

Ирина Григорьевна улыбнулась уголками губ, в глазах её вспыхнули янтарные искорки, и кивнула.

— Мы почти на месте, — сказала она, когда вдали показалась вывеска. — Сюда мои хорошие знакомые захаживают. Я с Вами не пойду — делать мне там нечего. Тут за углом недавно кофейню открыли. В моду кофе пока не вошёл, но, думаю, недолго ждать. — Колдунья наморщила носик. — Горький, правда, собака, но зато пирожные к нему подают превосходные.

О кофе Михаилу доводилось только слышать. Пётр Алексеевич считал его придурью молодёжи, а Ольга Васильевна как-то шепнула, что не прочь бы попробовать хоть чашечку — слышала где-то, что его как лекарство используют. А вдруг и с её хворями помог бы? Родион признался, что несколько раз тайком пробовал, когда бывал с отцом в обеих столицах, но так и не понял, за что же так хвалят новый напиток.

— Ну всё, Михаил Арсеньевич, дальше сами! — улыбнулась ему Ирина Григорьевна и ободрительно похлопала по руке. — Как закончите, зайдёте за мной. Видите вон тот поворот? Да, он самый. Вы не торопитесь, если что, мне есть чем заняться. — Она помахала перед его носом небольшим справочником с самыми последними открытиями по трём видам магии, замаскированный под томик романтических поэм. — Скоро увидимся, дорогой мой.

И она, оглядываясь по сторонам — не хотелось бы попасть под копыта или колёса, — ушла. Михаил же какое-то время в нерешительности постоял около цирюльни, делая вид, что дышит воздухом и никуда не спешит. Как бы ни прискорбно было это признавать, а он немного, самую малость… боялся. Пусть когда-то он и являлся частью древнего, почитаемого во всей Империи рода, а никуда раньше не выезжал и как себя вести в подобных местах не знал, хоть и какое-никакое представление имел.

Однако отступать он не привык, а потому, наконец собравшись с духом, потянул дверную ручку на себя и переступил порог цирюльни, откуда на него сразу же пахнуло мылом и одеколоном — забористая смесь, мгновенно проникшая в ноздри. Чихнув, Михаил привлёк к себе внимание.

— Ах, добро пожаловать, Ваше благородие! — поприветствовал его цирюльник с пышными рыжими усами, в то время как на голове у него, там, где ещё остались волосы, виднелся каштановый пушок. — Изволите постричься или побриться?

— И то, и другое, — кивнул Михаил. И добавил на всякий случай: — Я от Ирины Григорьевны.

— А! — В глазах цирюльника мелькнуло понимание. — Сделаем всё в лучшем виде!

Михаила усадили на свободный стул, оставшиеся два занимали молодой щеголеватый студент и раздобревший от сытой жизни бородач, над приличным видом которых трудились два других цирюльника, обладатели таких же впечатляющих усов, как и у того, что обслуживал «его благородие».

Кроме Арсения, никто раньше не касался его волос ножницами, а щёк — опасной бритвой. И не сразу удалось расслабиться, но всё же в какой-то миг Михаил поймал себя на том, что больше не волнуется и даже начал получать некое удовольствие. И вскоре на него из зеркала смотрел по-модному подстриженный молодой человек, явно отхвативший подарок от жизни. Что ж, можно сказать и так. К тому же огонь себя никак не проявил, хоть и чувствовался где-то глубоко внутри. Приятное и умиротворяющее ощущение.

— Сколько я должен? — поинтересовался Михаил.

Денег, оставленных Арсением, хватило с лихвой, а значит, можно будет по дороге купить что-нибудь и для него. Начать бы самому зарабатывать… Знать бы только как! Кроме того, сперва нужно всё-таки разобраться с новыми способностями. Не хватало ещё сжечь какую-нибудь контору или заживо спалить какого-нибудь чиновника.

На улицу Михаил вышел обновлённым и с наслаждением полной грудью вдохнул. Воздух, конечно, не такой чистый, как в охотничьем домике на краю леса, но всяко лучше, чем в душной цирюльне, насквозь пропахшей мылом и одеколоном. От последнего Михаил отказался, очень уж запах показался ему чужим, цепким и удушливым.

Отыскать Ирину Григорьевну труда не составило. Как она и говорила, сидела она за круглым столиком в кофейне и увлечённо читала. Со стороны она напоминала романтичную натуру, провалившуюся в стихи о любви, но Михаил-то знал, какая она на самом деле, и не мог не восхищаться. Он благодарил Господа, судьбу, да кого угодно за то, что их пути пересеклись. Вряд ли он сумел бы без её поддержки так быстро прийти в себя после того, как его на всю Москву назвали самозванцем. Не говоря уже о её неоценимой помощи с магией огня.

Не только Михаил любовался красотой госпожи Зайцевой. Группка студентов с единственной чашкой кофе на пятерых, не сводила с неё взгляд. Офицер в летах, пришедший с дамой, время от времени заинтересованно поглядывал на Ирину Григорьевну. А за окном стоял какой-то юнец, скорее всего, гимназист, и мял шапку, заворожённо пялясь на красавицу, годившуюся ему в матери.

Михаил прищурился, поджал губы и подошёл к её столику, не забыв вернуть на лицо улыбку:

— Ирина Григорьевна! Позволите?

Она оторвалась от чтения, подняла на него глаза, в которых мгновенно зажглись янтарные огоньки, и, широко улыбнувшись, воскликнула, никого не стесняясь:

— Ах, Михаил Арсеньевич! Как же прекрасно! Как же Вам к лицу новая стрижка! Бесподобно! Присаживайтесь же! Пирожные здесь восхитительны!

Дама за соседним столиком поперхнулась и бросила на неё осуждающий взгляд, который Ирина Григорьевна с удовольствием оставила без малейшего внимания. Спутник же её с ещё большим интересом оглядел прекрасную незнакомку. Михаил с некоторым удовлетворением отметил про себя, что это для других она незнакомка, а для него, не считая Арсения, самый близкий человек во всей Москве.

Кофе Михаилу не пришёлся по вкусу, как и Родиону, а пирожные и вправду оказались чудо как хороши.

— Ирина Григорьевна, я… — начал было он, но тут же позабыл, что хотел сказать, потому что с улицы донеслись отчаянные крики.

— Пожар! Пожар! Помогите! Пожар!

Волнение прошлось по кофейне, люди заговорили все разом, но предпринимать ничего не стали, и только земляная колдунья и огненный колдун вскочили со своих мест и бросились прочь.

— Эй! А деньги! — понеслось им вслед.

Они и не подумали задержаться, ведь промедление могло стоить кому-нибудь жизни, а это куда более ценная монета. Михаил никогда не считал себя героем, да и как? Что мог сделать слабый колдун, годившийся только на то, чтобы развлекать местных барынь? Однако он всегда приходил н помощь, если в нём кто-то нуждался. Так и сейчас у него не возникло ни тени сомнения, что он должен бежать. В конце концов, дело касалось огня. А вдруг получится что-то сделать?

Ирина Григорьевна не имела привычки вмешиваться в то, что её не касалось непосредственно. Что случалось довольно редко, как, например, сейчас, когда она знала, что пожарные успеют приехать только на пепелище — слишком уж далеко отсюда располагалась пожарная часть. А что может погасить огонь, когда рядом нет воды? Не хотелось бы привлекать к себе излишнее внимание, но ничего не поделаешь.

Долго бежать не пришлось — загорелась книжная лавка неподалёку. Ирина Григорьевна порой заглядывала туда и знала, что на втором этаже жили хозяин с женой и четырьмя детьми.