Она кивнула.
— Как пойдёте, скажите, что от меня — быстро сделают. Михаил Фёдорович, а с именем Вы уже определились?
— Почти. Фамилию осталось только выбрать. Никак придумать не могу. Всё не то.
— Хм… — протянула колдунья. Призадумавшись, она незаметно для себя разделалась с хлебом, а когда он закончился, просияла, как если бы ей только того и требовалось, чтобы натолкнуться на нужную мысль. — Михаил Фёдорович, а что, если мы пойдём от противного? Мы же с Вами, — она понизила голос, — огнём занимаемся. Так почему бы не взять что-нибудь холодное? Мне кажется, получится презабавно!
— Холодное?.. — На этот раз настал черёд Михаила хорошенько поразмыслить. Он перебирал в уме так называемые холодные фамилии, но выходила какая-то ерунда. — Снежинкин? Снегов? Лёдов? Льдинкин?
— Холодков? Холодный? — с азартом подхватила Ирина Григорьевна. — Зимин? Вьюгин?
Михаил покачал головой, отметая предложения. Ни одно не приходилось по сердцу.
— Морозов, — произнесла вдруг тихонечко стоявшая за хозяйкой Полина.
И колдун, и колдунья мгновенно на неё посмотрели. Девушка стушевалась, лицо её залилось краской, а нижняя губа задрожала. Казалось, вот-вот и польются слёзы.
— Полина… — ахнула Ирина Григорьевна, на лице её начала расплываться улыбка. — Это же…
— Превосходно! — закончил за неё Михаил. Он нисколько не покривил душой, чувствовал, что нашёл именно то, что искал. — Полина, даже не знаю, как тебя благодарить!
Теперь бедняжка совсем не знала, куда деваться — не привыкла она к такому вниманию. Она уже и не рада была, что говорить осмелилась.
— Не волнуйтесь, Михаил Фёдорович, я её вознагражу. Полина, можешь идти! — ласково улыбнувшись служанке, сказала Ирина Григорьевна, и та только этого и ждала, припустила так, будто за ней стая оголодавших волков гналась. — Михаил Фёдорович, не томите! — Она снова обратила всё внимание на него. — Как же Вас отныне будут звать?
Он чуть помедлил, сначала решив проговорить новое имя про себя. Да, лучше и быть не могло. Заглянув прямо в тёмные глаза, где чуть заметно мерцал янтарь, Михаил произнёс негромко, но отчётливо:
— Михаил Арсеньевич Морозов.
— Вот как! — Глаза колдуньи на миг округлились, а затем она, никого не стесняясь, откинула голову и громко рассмеялась. Благо к тому времени столовая почти опустела. — Великолепно! Что ж, — она чуть прищурилась, а на губах её играла соблазнительная улыбка, — Михаил Арсеньевич, приятно с Вами познакомиться.
После завтрака, ознаменовавшего новое рождение Михаила, Ирина Григорьевна, извинившись перед гостем, удалилась. Как бы ей ни было приятно его общество, а насущные дела никуда не девались. И в первую очередь следовало разобраться с нечистым на руку счетоводом.
Михаил же был предоставлен самому себе. Времени он терять не стал и, не возвращаясь в комнаты, отправился за новым документом. Благо какие-никакие деньги у него имелись, а вот паспорта у него и так никогда не было. Пётр Алексеевич этим вопросом не озаботился, а самому Михаилу ничего подобного раньше и в голову не приходило. Зачем ему паспорт, если он не покидал княжеское имение и его округу?
Имя Ирины Григорьевны Зайцевой сработало как надо — не только новый документ Михаилу выдали вне очереди и за всего какой-то час, так ещё и чаем с калачом угостили.
Михаил Арсеньевич Морозов.
Да, всё верно, всё так, как и должно быть. Но…
И это «но» постоянно мучило Михаила с тех самых пор, как Ирина Григорьевна сделала ему судьбоносное предложение. И он решил, что не вернётся в доходный дом, пока не будет точно знать, чего хочет. Москва, словно подстраиваясь под его настроение, затянулась густым туманом. Настолько густым, что приходилось идти чуть ли не на ощупь.
— Да что ж такое-то! — проворчал кто-то рядом. — Утром же солнце было!
Ответил ли кто-нибудь ворчуну, Михаил так и не узнал, потому что пошёл дальше. Он не боялся, что заблудится, хоть и совсем не знал Первопрестольную, однако доверился ногам и погрузился в раздумья, лишь изредка опуская руку в карман, чтобы проверить, на месте ли паспорт.
Мысли Михаила не были стройны и никак не желали приходить хоть в какой-нибудь порядок. В голове всплывали то воспоминания из детства, то из недавнего прошлого, а то и вовсе — картинки из снов. Впрочем, и они, возможно, могли когда-то с ним произойти. Благодаря Арсению, Роде, Ольге Васильевне и незабвенной Марфе, со щами которой не сравнится ни одно изысканное кушанье, хороших воспоминаний набралось не меньше, чем плохих. Однако… Самое свежее из них, то, в котором Пётр Алексеевич, родной отец, окончательно отрекается от него, рвало душу.
И вдруг Михаила охватила такая злость, такая обида, что он стиснул зубы так, что заныла челюсть, а ладони — в кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Внутри всё клокотало от невысказанной боли. Боли от предательства. Что? Что он сделал не так? Разве он виноват в том, что родился слабым колдуном⁈ Разве это его вина, что мать у него — крестьянка, а не колдунья⁈ Так почему? За что?
— Что ж, мы ещё посмотрим, Пётр Алексеевич! — сквозь сжатые зубы процедил Михаил.
Огонь бушевал в нём, рвался на волю, и ветру становилось всё сложнее и сложнее его подавлять.
Не позволяя себе остыть и передумать, Михаил решительно двинулся туда, где, как он думал, находился доходный дом Зайцевой. И очень скоро очутился у его двери — туманная Москва вывела его.
По-хорошему стоило бы переговорить с Арсением, проститься с ним. Ирина Григорьевна не делала тайны из того, что исход может быть весьма и весьма печальным. И Михаил понимал, что Арсений способен его отговорить, только он, собственно, и способен. А потому, можно сказать, повезло, что он ещё на службе.
Михаил взлетел по лестницам, не давая себе ни единой возможности передумать, и только у двери в гостиную Ирины Григорьевны он остановился. Входить без стука и позволения он не стал, только не к ней.
И только он занёс руку, чтобы постучать, как увидел рядом с собой Полину и посмотрел на неё с удивлением — не заметил, как и когда она здесь появилась. Да ещё с подносом, гружёным двумя чашками с дымящимся чаем и тремя тарелочками с разным печеньем.
Михаил улыбнулся ей, её румяные щёки стали ещё ярче, и тут же раздалось:
— Входите же! Долго мне Вас ещё ждать?
Усмехнувшись, Михаил открыл дверь и пропустил Полину вперёд, чем едва не довёл её до обморока. Руки её затряслись, а чашки с тарелочками заплясали на подносе.
— Михаил Фёдорович, не пугайте мне девочку! — пожурила его Ирина Григорьевна, она сидела на диванчике с открытой книгой в руках.
— Даже и не думал. И, Ирина Григорьевна, я теперь Арсеньевич.
— Ах, да! Прошу меня простить! — улыбнулась она и отложила книгу в сторонку. — Присаживайтесь, дорогой Михаил Арсеньевич. Чай пить будем.
— Вы кого-то ожидали? — Он указал на две чашки, когда усаживался на диванчик напротив.
— Вас, Михаил Арсеньевич.
— Как Вы узнали, что я приду?
— Я не знала, — мягко покачала головой колдунья, — я надеялась. Это уже не первый поднос, который за сегодня несёт Полина. Знали бы Вы, сколько я сегодня чаю выпила!
Судя по всему, часть досталась и служанке — она стыдливо отвела глаза, но, возможно, хозяйка и правда со всем расправилась сама.
— Ирина Григорьевна, я… — начал было Михаил, сделав несколько глотков, но его перебили.
— Вы решились? Михаил Арсеньевич, ну, скажите же, что Вы решились! — Янтарь в глазах колдуньи ярко вспыхнул.
— Да.
— Полина! Уноси чай! У нас ведь всё готово?
— Да, Ирина Григорьевна! — пискнула она, стараясь не смотреть на Михаила.
— Чудесно! — хлопнула в ладони колдунья. — Михаил Арсеньевич, ступайте за мной.
Когда успел исчезнуть поднос, а с ним и служанка, Михаил не уследил. Но оно и немудрено — он глаз не мог оторвать от Ирины Григорьевны. И, похоже, последовал бы за ней куда угодно. Даже в пекло. И, быть может, сегодня дорога его туда и приведёт.
