Щеки Валентины вспыхнули, и она покачала головой, страх отразился в ее глазах, когда она посмотрела на нас.

Они были людьми. Все они.

Я взглянул на Магнара, потянувшись к своему сердцу, когда он сделал то же самое. В ответ ничего не последовало.

Он оскалился, и поднялся на ноги, а мир, казалось, содрогнулся вокруг его огромной фигуры.

Я встал рядом с ним, мои мысли покинули меня. Все, что я знал, это то, что наши враги были людьми, слабыми, и полностью уязвимыми. А мы — нет.

Мы с Магнаром бросились вперед, разрывая кусачих на части, пока они тщетно пытались разбежаться. Кровь и кости ломались под моими руками, но пепла не было. Они развалились на части, их человеческие формы были разрушены безвозвратно.

Валентина осталась стоять, отступая шаг за шагом. Она знала, что не сможет убежать. Поражение вспыхнуло в ее взгляде, и ужас исказил ее прекрасные черты.

— Нет, пожалуйста! — взмолилась она, упав на колени и сложив руки вместе, глядя на нас в отчаянной молитве.

Магнар шагнул ко мне, и я обнажил клыки, ярость от того, что эта женщина сделала с нами, заполнила атмосферу.

Я схватил ее за горло, и жажда мести запела в моих венах.

— У нас есть право кусаться, — прорычал я, поднимая ее в воздух.

Ее крики заполнили все мое нутро, когда я вонзил клыки в ее шею и разорвал ее плоть, не испытывая ни малейшего желания пить ее кровь. Я хотел ее смерти, мучительной и продолжительной.

Она кричала, пиналась и билась, но в ее смертном теле не было и капли силы, необходимой ей, чтобы победить меня.

Я снова толкнул ее на землю, выплевывая ее кровь. Магнар занес один из своих мечей над головой.

— За мою мать! — взревел он, описывая в воздухе смертельную дугу.

Крики Валентины оборвались, когда он обезглавил ее, а его клинок вонзился в землю с такой силой, что земля разлетелась на части.

Ее кровь смешалась с землей, пока ее изуродованное тело лежало у наших ног.

Гора снова загудела, и еще одна волна силы затопила землю, на этот раз подобно порыву ветра, заставляя нас опуститься на колени бок о бок, когда воздух ударил в нас. Магнар положил руку мне на плечо, а я положил свою на его, стиснув зубы, когда боги завладели нашими телами. Их сила просачивалась сквозь меня, волна за волной, и моя бессмертная плоть менялась под натиском. Моя кровь разгорячилась, почти забурлила, а затем закипала, закипала, закипала, разливаясь по телу человеческим теплом.

Жжение в моем горле сошло на нет, и я почувствовал, как мои клыки втягиваются и становиться тупыми.

Я ахнул, когда мое сердце заколотилось, затем снова и снова, возвращаясь к жизни, а электричество наполнило мои вены и погнало кровь по ним впервые более чем за тысячу лет.

Мое тело ослабло, а мышцы напряглись от странного прилива, который прокатился по мне. Ветер стих, и в ушах зазвенела тишина.

Я поднялся на дрожащие ноги. Глубоко вдохнув воздух, мои легкие расширялись, грудь вздымалась. Мое сердце забилось быстрее в ответ, когда я сделал еще один глубокий вдох.

Я был жив. Человек. Больше не монстр.

Магнар остался стоять на коленях, и я заметил румянец на его щеках, и смертный блеск на его коже.

Я закрыл глаза, наслаждаясь трепетным биением своего сердца под ладонью, когда все, чего я когда-либо хотел, осуществилось. Пророчество сбылось. Мы заплатили свой долг. И никакая божественная сила или бессмертное существование никогда не могли сравниться с человеческим телом, в которое я был возвращен.

Я снова был самим собой: человеком, который жил в оболочке, застывший во времени, плененный проклятием, а теперь, что невероятно, был свободен.

Я

рухнул вперед на колени, когда проклятие бессмертия было сорвано с моего тела, и мое сердце затрепетало в груди. Я ослабил хватку на клинке, прижав ладони к земле и согнувшись пополам, и все человеческие ощущения нахлынули на меня.

Мои легкие автоматически вдохнули поглубже и снова выдохнули. Не потому, что мне захотелось это сделать. А потому, что мне это было нужно.

Мое сердце гулко забилось в груди. И еще раз.

Глубокий смех сорвался с моих губ, продолжая звучать, попадая в знакомый ритм, которого мне так не хватало, пока я был монстром.

Моя футболка была разорвана на груди, и мой взгляд остановился на плоти над сердцем. Мой смех усилился, когда я заметил чистую кожу там, где раньше была татуировка, связывающая меня с Валентиной.

Вокруг нас пронесся порыв прохладного ветра, и по моей коже побежали мурашки. Я провел языком по зубам и больше не обнаружил заостренных клыков зверя, готовых проткнуть плоть.

Я поднял глаза и обнаружил Эрика рядом со мной, его лицо озарилось самой широкой улыбкой, которую я когда-либо видел, когда он прижал руку к собственной груди, впервые за более чем тысячу лет почувствовав биение своего сердца. Я задавался вопросом, на что, черт возьми, было похоже так долго ждать этого: те несколько недель, что я провел в проклятии, уже заставили меня частично забыть это чувство. Для него оно было всего лишь отдаленным воспоминанием о сне, и почувствовать его снова спустя столько времени, должно быть, было более чем немного невероятно.

Я поднялся на ноги и оглядел поле боя, прищурившись, пока приспосабливался к изменению своего зрения. Мелкие детали окружающего мира снова были потеряны для меня, но я обнаружил, что не скучаю по ним. Я все еще мог видеть сияние заходящего солнца и мерцание первых звезд, встречающихся в неестественном небе над головой, и это было настолько прекрасно, насколько это было нужно.

— Они сделали это, — изумленно сказал Эрик. — Они действительно, черт возьми, сделали это!

Я, не веря своим глазам, уставилась на разницу в его чертах, когда на меня снова посмотрел человек. Его кожа была полна жизни, хотя и жаждала прикосновений солнца, а его улыбка полностью изменилась теперь, когда у него во рту не хватало клыков.

— Брат! — Джулиус взволнованно взревел, и я оглянулся как раз вовремя, чтобы он врезался в меня и повалил нас обоих обратно в грязь.

Я рассмеялся, яростно прижимаясь к нему, и наслаждаясь теплом своей кожи, поскольку впервые за несколько недель его кожа не обожгла меня. Он запечатлел влажный поцелуй на моем лбу, и я оттолкнул его, повалив на землю и снова поднявшись на ноги.

Я поднял свои мечи с земли и был удивлен, какими тяжелыми они казались в моей руке. У меня все еще были дары истребителей, но я явно привык к огромной силе, которую дало мне проклятие за время моего пребывания под его чарами.

Эрик обнимал своего брата и сестру, Кларисса плакала слезами облегчения и скорби по брату, который так и не почувствовал этой свободы.

Я повернулся обратно в сторону пещеры и побрел к ней, на ходу засовывая клинки за спину.

— Келли? — Я нетерпеливо позвал, удивляясь, почему она до сих пор не вернулась.

Проклятие было снято, и наша жизнь ждала нас впереди. Я намеревался поднять ее на руки и отнести прямо к алтарю, как только мы вернемся к какому-то подобию цивилизации.

Я быстрым шагом пересек поле боя, на ходу вытирая тыльной стороной руки кровь и грязь с лица.

Эрик выкрикнул имя Монтаны с таким же желанием, как и я, воссоединиться с ее сестрой, и побежал догонять меня.

Я обернулся, когда он приблизился, и его нога зацепилась за винтовку, брошенную на поле боя. Я поймал его за руку прежде, чем он успел упасть лицом на землю, и глубокий смех вырвался из моего горла, когда его губы приоткрылись от удивления.

— Клянусь богами, я не думаю, что мне приходилось так сильно концентрироваться на ходьбе за… ну, наверное, почти тринадцать сотен лет! — Он громко рассмеялся и хлопнул меня по спине в знак благодарности за то, что я спас его от падения.

Я не мог перестать улыбаться, приближаясь к пещере, ожидая, что Келли и Монтана выйдут оттуда в любой момент.

— Келли? — Я позвал снова, удивляясь, почему она до сих пор не появилась. Наверняка они так же отчаянно, как и мы, хотели жить дальше?