Я поднялась на ноги, и его рука крепко держала мою, пока он выводил меня из дома и вел по сухой земле за ним. Кларисса и Джулиус шли по дороге, глядя в небо.

Мы двинулись в противоположном направлении, продолжая идти в тишине. Мне стало интересно, как далеко на этом огромном пространстве находится Валентина. Ненависть охватила меня, когда я подумала о той женщине, которая преследовала нас. Я не знала, кого презирала больше: ее или богов. Но я полагала, что именно Идун причинила нам наибольший вред.

Пальцы Эрика переплелись с моими, и он остановил меня, когда мы подошли к огромному валуну, торчащему из земли. Он прислонился к нему, и я встала рядом с ним, а его рука отпустила мою.

Я ждала, когда он заговорит, уверенная, что все, что я скажу, все равно будет пустой тратой воздуха. Он должен был открыться мне первым, чтобы я могла попытаться найти способ все исправить. Но до тех пор я хранила молчание.

— Кровь — наша главная проблема прямо сейчас, — сказал Эрик, и я нахмурилась, ожидая, что он упомянет Майлза и Уоррена. — Я не собираюсь смотреть, как ты голодаешь. — Его тон был ледяным и требовательным.

— Ну, возможно, тебе придется, — сказала я, пожимая плечами. — Пока мы не найдем другой способ.

— Ты же знаешь, что у нас есть только один выход, — тихо сказал он, и я покачала головой.

— Я ни за что на свете не попрошу крови у своей сестры или Джулиуса, — настаивала я.

— В конце концов, они предложат, потому что им придется это сделать, иначе они увидят, как мы сойдем с ума и нападем на них, — прорычал Эрик, и волосы у меня на затылке встали дыбом. Я бы никогда так не поступила. Это был не тот выбор, который я собиралась делать, даже если бы они отдали кровь добровольно.

Я скрестила руки на груди. — Я не могу этого сделать, Эрик.

— Дело не в том, чего ты хочешь! — крикнул он, заставив меня вздрогнуть.

Он подошел и встал передо мной, свирепо глядя, его верхняя губа приподнялась, обнажив клыки. — Они все равно предложат ее, и ты скажешь «да». Я не собираюсь смотреть, как ты умираешь с голоду. Я уже… — Он прижал пальцы к глазам, отворачиваясь от меня.

Комок эмоций подкатил к моему горлу, и я придвинулась к нему, положив руку ему на спину. Его мышцы расслабились под моим прикосновением, и я была до боли рада, когда он не отстранился.

— Тебе не обязательно пить из вены, мы разольем ее по бутылкам, — тяжело сказал он. — И когда они сделают предложение, я не хочу этого спора. Нам уже приходится иметь дело с Магнаром. Я не хочу заставлять тебя что-либо делать, но…

— Заставлять меня? — Выпалила я, убирая ладонь с его спины, как будто он физически ударил меня. — Ты не сделаешь этого. Я знаю, тебе сейчас больно, но ты не можешь просто помыкать мной, Эрик.

Он снова обернулся, и тьма в его взгляде лишила меня возможности произнести еще хоть слово. Я попятилась, и выражение его лица немного смягчилось, когда он увидел, как я отступаю.

Он запустил руку в волосы, закрыв глаза на несколько долгих секунд. — Просто… пообещай мне, что не будешь голодать.

— Мы найдем другой способ, — настаивала я.

Он покачал головой, прижимая язык к щеке. Он повернулся, как будто собираясь направиться обратно в дом, но я схватила его за руку.

— Эрик, пожалуйста…

— Что «пожалуйста», Монтана? — прорычал он, и то, что он не назвал меня бунтаркой, почему-то задело меня больше, чем его жестокий тон.

— Поговори со мной, — мягко попросила я, отчаянно пытаясь не поддаваться ярости, которая прожигала путь в моей груди.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — выплюнул он. — Что я облажался? Что я сидел в этом грузовике достаточно долго, чтобы проехать на нем половину фермы и попасть под влияние этого кольца до того, как появилась Идун? Что я мог бы спасти своего брата, если бы не убедил себя, что мы действительно в безопасности, в течение пяти гребаных минут?

Мое сердце обливалось кровью за него. Я вцепилась в его футболку, не давая ему вырваться, когда он снова попытался отвернуться.

— Как ты можешь даже думать об этом? — Я потребовала ответа. — Это была не твоя вина. Откуда ты мог знать, что Идун появиться?

— Потому что мы всегда в гребаной опасности! Так обстоят дела с моей семьей. И я не должен был терять бдительность! — Его лицо исказилось от ярости и такой сильной агонии, что мне захотелось забрать ее.

Я вцепилась в футболку Эрика, отказываясь позволить ему уйти.

— Послушай меня, — потребовала я, собираясь с силами, чтобы передать их ему.

Я взяла его за щеку и заставила посмотреть на меня, вторгаясь в его личное пространство. Потому что он был моим мужем. И ему было больно, и, вероятно, сейчас он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо. Но ему не нужно было этого делать. Потому что я была прямо здесь, и ему нужно было знать, что я никуда не денусь.

— Это была не твоя вина, — повторила я, на этот раз медленнее, пытаясь донести ему это. Его челюсть дрогнула, когда он посомтрел на меня, и его горло дернулось, а его твердый щит почти треснул. — Это была Идун. И она умерла за это. Я знаю, это не отменяет того, что она сделала, но это хоть что-то. Их убийца мертв. И ты никаким образом не причастен к их смерти.

Эрик застонал, и я увидела, что он на грани срыва. Он стиснул зубы и начал трясти головой, снова отстраняясь от меня. Он повернулся и бросился прочь, в темноту, а я, спотыкаясь, бросилась вперед от той ярости, с которой он ушел.

Дрожь сотрясла землю у меня под ногами, и энергия хлынула в мои вены от внезапного колебания почвы. Я вглядывалась в темноту вокруг себя, опасаясь приближения какого-то другого божества, которое могло решить разрушить наши жизни. Но за этим последовала лишь тишина. И небытие, простирающееся во все стороны.

Я

сидела у костра, пока тишина вокруг меня сгущалась от напряжения. Я чувствовала на себе взгляд Фабиана и игнорировала его взгляд так долго, как только могла, но по мере того, как тянулись минуты, а его внимание не ослабевало, мое раздражение на него переросло ту грань, когда я могла его сдерживать.

— Просто выкладывай, — прорычала я, поднимая глаза, чтобы встретиться с ним взглядом поверх пламени.

Фабиан поджал губы и провел рукой по волосам, убирая их с лица.

— Давным-давно я был всего лишь человеком, — медленно произнес он, и я нахмурилась в замешательстве. Я ожидала, что он снова начнет о насильственном кормлении Магнара, и я понятия не имела, к чему он клонит. — И как смертное существо, мое тело легко удовлетворяло все мои желания. Но если еды было мало, мой желудок урчал и стонал, мое тело слабело, и я чувствовал усталость. Если заканчивалась вода, мой язык распухал, а мысли становились нечеткими. Возможно, эти вещи могли бы подтолкнуть меня к убийству, если бы я наткнулся на кого-то, кто хранил то, в чем нуждалось мое тело, и не желал делиться этим, но проклятие не так работает. Когда начинается жажда, это похоже на першение в задней части горла, которое беспокоит тебя, поглощая твое внимание все больше и больше. Раздражает, но его довольно легко игнорировать. Но потом оно становится болезненным, боль отвлекает твое внимание от всего остального, независимо от того, как сильно ты пытаешься с ней бороться. Ты можешь думать о чем угодно, о ком угодно в надежде забыть о ней. Но она не исчезнет. Ты слабеешь, но не в физическом смысле, как смертный из-за недостатка пищи: ты слабеешь разумом. Вещи начинают иметь меньшее значение. Ты начинаешь терять из виду то, что важно для тебя. Твои эмоции выходят из-под контроля. Ты быстро впадаешь в гнев. И с этим гневом твои низменные инстинкты берут верх, и агрессия побеждает. Каждый. Раз. Становится все труднее видеть в окружающих нас людях то, кем или чем они являются для нас. Особенно, если у этого человека случайно бьется сердце…

— Я знаю, ты думаешь, что он не справится с этим, — перебила я. — Но это не твой выбор. Возможно, он поддастся жажде крови. А может быть, и нет. Магнар не просто вампир. Он еще и Благословенный Крестоносец. И в этом мире не так уж много того, что имеет над ним власть.