Я сделал шаг к ней. — Я был мудаком.

— И? — спросила она, отчаянно желая услышать то, что я хотел сказать.

— И… я подвел тебя.

Она опустила голову, разглядывая свои ботинки, как будто готовясь к тому, что сказать. У меня внутри все сжалось, пока я ждал, и мое сердце не было готово к тому, что она собиралась озвучить. Часть меня хотела, чтобы она накричала на меня, даже ударила. Но она была не такой. Она попыталась бы понять, почему я так себя вел. Но я не хотел, чтобы она догадывалась об этом, потому что тогда, возможно, она поняла бы, что это была та сторона меня, которая никогда не исчезнет.

— Ты меня не подвел, — твердо сказала она, и мои брови сошлись на переносице, пока я ждал, когда мяч упадет. — Ты через многое прошел. Я понимаю.

— Это не оправдывает то, как я себя вел, — резко сказал я, а затем прикусил язык, когда демон внутри меня снова поднялся на дыбы. Я стиснул зубы, делая шаг вперед, чтобы сократить расстояние между нами. Сердитая часть меня билась и вопила, требуя, чтобы ее выпустили. Я снова терял над собой контроль, и мне нужно было вернуть хоть каплю его, иначе я сойду с ума.

Я прижал ее спиной к стене позади нее, схватив за подбородок. Она медленно вдохнула, и ее зрачки расширились, пока она ждала, когда я ее поцелую. Ее губы были полными, красными и такими соблазнительными. Она не собиралась требовать этого от меня. Не после всех тех случаев, когда я отмахивался от нее.

Я скользнул рукой к ее шее и крепко сжал. Ее горло дернулось под моей ладонью, и я почувствовал, что твердею для нее, желая ее.

Я посмотрел на стойку рядом с ней и, отпустив ее, взял с нее кусок веревки.

Она прижалась к стене, ее губы разошлись, и она наблюдала за мной. Я поманил ее ближе, и она повиновалась, придвинувшись ко мне с любопытством во взгляде.

— Руки вверх, — скомандовал я, и ее глаза сузились.

— Зачем? — спросила она, рассматривая веревку в моей руке.

Уголок моего рта приподнялся. — Пожалуйста, — добавил я, и она подняла руки.

Я связал ей запястья, привязав к металлической стойке над головой.

Она задрожала передо мной, и я с похотливым стоном провел большим пальцем по ее нижней губе. Ее бедра покачивались от желания, и меня пронзил трепет от того, как сильно она наслаждалась этим.

Я вторгся в ее личное пространство, и она наклонила ко мне подбородок, пытаясь соблазнить меня на поцелуй. Я почти поддался ей, но темная часть меня хотела оставить ее такой. Нуждающейся и желающей. Полностью в моей власти.

Она прикусила нижнюю губу и снова придвинулась ближе, прижимаясь своим телом к моему. Она снова нацелилась на поцелуй, и я ухмыльнулся, отклонившись за пределы досягаемости.

Ее брови резко сошлись на переносице, но она по-прежнему не умоляла меня об этом. Я хотел этого поцелуя так же сильно, как и она, но не так отчаянно, как хотел воздержаться от него.

Она дернула себя за руки, и стеллаж над ней задрожал.

— Освободишься, и я не прикоснусь к тебе, — прорычал я, и она замерла, глядя на меня с проблеском уязвимости.

Я провел большим пальцем по ее щеке, и она вздрогнула от моего прикосновения, выгибая спину так, что ее груди коснулись моей груди. Я сжал одну из них в руке, играя с ней, пока стягивал с нее футболку, чтобы освободить ее от нее. Мой рот захватил ее сосок, и она громко застонала, а ее бедра дернулись, когда она попыталась придвинуться ближе.

Моя рука скользнула вниз по ее животу, пока не оказалась между бедер, и я потер ей через тонкие штаны для йоги, пока она не застонала. Но она не умоляла меня, и меня захлестнула волна разочарования.

— Чего ты хочешь? — Требовательно спросил я у ее плоти.

— Тебя… пожалуйста, — выдохнула она, и эти слова прозвучали музыкой для моих ушей. Я кусал и посасывал ее кожу, пока мои клыки не оставили покрасневшие следы на ее груди. Ее мольбы становились все более неистовыми, и ее бедра жадно дернулись навстречу трения моей ладони.

Я убрал руку с ее бедер, чтобы взять ее за горло. Я наклонил голову, ее запах витал повсюду, вторгаясь в мои чувства и почти заставляя меня забыть об этой проклятой игре. Но я снова контролировал ситуацию. Я вернул себе один дюйм власти в своей жизни и не хотел его отпускать.

Ее губы разошлись, а глаза расширились. Она хотела этого поцелуя. Но я собирался заставить ее потрудиться для этого.

Я дразнил уголок ее рта, переместился к уху и покусывал его чувствительную плоть. Ее бедра сильнее вжались в мои, и из моего горла вырвался негромкий смех.

— Эрик, — взмолилась она, но на этот раз не хрипло. Более требовательно. Более сердито.

Вот что я чувствую, бунтарка.

Я продолжал свои мучения, посасывая и целуя ее шею, удерживая ее на месте другой рукой. Она приподняла колено, пытаясь приласкать меня, но я отшатнулся назад, отпуская ее горло.

— Мудак, — рявкнула она, дергая за веревку. — Развяжи меня.

— Веди себя хорошо, и я дам тебе то, что ты хочешь, — сказал я ей.

Ее челюсть дрогнула, и эта бунтарская натура в ней вырвалась на поверхность. Она не хотела играть в мою игру, но по какой-то причине война в ее глазах уменьшилась, и она натянуто кивнула, замерев.

Я снова придвинулся ближе, просовывая руку ей в легинсы, и мои пальцы заскользили по ее клитору и закружили во влажности между ног. Она застонала, ее голова запрокинулась, когда я ввел в нее два пальца и медленно начал двигать ими, наблюдая за выражением ее лица, пока она сдавалась мне. Я держал ее именно там, где хотел, подталкивая к блаженству, а затем снова убирал руку, не давая ей достичь кульминации. Я скользил пальцами внутрь и наружу, а затем провел ими по ее клитору, кружа и лаская, пока она снова не оказалась на грани экстаза. Она вскрикнула, дергая за свои оковы, и какая-то извращенная часть меня получила удовольствие от этого, когда я снова отдернул руку.

Ее глаза остановились на мне, обвиняющие и полные гнева. — Эрик, — прорычала она. — Прекрати.

Я склонил голову набок, наблюдая, как она борется со своими веревками, а затем вытащил руку из ее штанов и, опустившись на колени, стянул их с нее. Она пнула меня, когда я сорвал их с нее вместе с ботинками, носками и трусиками, и я мрачно рассмеялся, поднимаясь на ноги.

Я встретился взглядом с моим пылким маленьким созданием, когда она изрыгнула в мой адрес череду проклятий, но я только закинул одну из ее шелковых ножек себе на бедро и спустил штаны достаточно, чтобы освободить свой пульсирующий член.

— На этот раз не останавливайся, — прорычала она, когда я прижался к ее мокрой киске, и улыбка сползла с моего лица.

— Я главный, — предупредил я ее. — Сдавайся мне, бунтарка.

Я двинул бедрами вперед, заполняя ее тугую киску каждым дюймом своего члена, и она вскрикнула, а ее руки потянулись к своим оковам, когда мои пальцы сжали ее бедра, поворачивая ее именно так, как я хотел. Я трахал ее быстро, заставляя ее принимать меня именно так, как я хотел, и она подалась вперед достаточно, чтобы вонзить свои клыки в мое плечо в яростной попытке причинить мне боль, но я наслаждался болью, трахая ее еще сильнее.

Ее киска начала сжиматься вокруг моего члена, моей девочке явно нравилось то, как грубо я брал ее, но прежде чем она смогла получить свою кульминацию, я кончил с рычанием восторга, замирая внутри нее и запустив руку в ее волосы, чтобы украсть поцелуй с ее губ. Затем я вышел из нее, оставив ее хныкать, отчаянно желая большего, пока я заправлял себя в боксеры и поправлял штаны.

Доказательства моих прав на нее покрывали внутреннюю поверхность ее бедер, и она смотрела на меня в полной ярости, пока я наслаждался кайфом от своего контроля над ней.

— Развяжи меня, — прорычала она.

— Если ты хочешь кончить, тебе нужно вести себя хорошо, — предупредил я.

— К черту твои игры, Эрик. Я не хочу, чтобы ты снова прикасался ко мне. Отпусти меня.

Эти слова в одно мгновение разрушили извращенную игру, в которую я играл, и я бросился вперед, разрывая веревку голыми руками.