– Могу я принести вам выпить? – спросил Гэри Фейрвезер. У него были глубокие карие глаза, и говорил он с лондонским акцентом, не очень сильным. По крайней мере, выговор не эстуарный[62] и не кокни.

– Не, все нормально, спасибо, – отозвался Джексон. – Не хочу портить вам праздник.

– Я настаиваю! – Экспансивно взмахнув рукой, Канто пошептался с одной из своих ассистенток, молодой женщиной с щелью между передними зубами, золотым кольцом в носу и множеством колечек поменьше в каждом ухе. – Мне льстит, что вы так скоро воспользовались моим приглашением.

– Не думаю, что человек вроде Мэтта пришел сюда ради музыки, – заметил Фейрвезер с легким смешком. – Я вовсе не собирался вас обидеть, – добавил он, переводя взгляд с Канто на Джексона.

– А я и не обиделся, – отозвался Джексон, игнорируя колючий комментарий и с облегчением увидев, что принесли его шампанское. – Всегда рад поддержать местную культуру. – Он принял фужер, чокнулся с остальными, не сводя глаз с воспаленных рук Канто. – Хотя должен признать, что поп-музыка – это все-таки не моё.

– А что же ваше? – спросила Наоми с приветливой улыбкой.

Джексон основательно отхлебнул шампанского.

– У меня довольно разнообразные вкусы.

Как и у Полли. У той тоже не было склонности к какому-то определенному жанру. Помимо воли в голове вдруг вновь зазвучала мелодия «Звука тишины». Джексон ослабил воротничок рубашки, который внезапно показался слишком тугим.

– Приходите на один из наших взрослых концертов, – сказал Канто. – Завтра вечером мы играем в «Джем-хаус».

«Джем-хаус» – наполовину ресторан, наполовину концертный зал, расположенный в историческом трехэтажном здании, – находился буквально в двух шагах от квартиры Джексона. Еще одно совпадение?

– Иллюминация там такая же ослепительная? – спросил Джексон.

– Ребятишкам нравится, но согласен: это немножко перебор, – заметил Канто с широкой ухмылкой. – В «Джем-хаус» малость поспокойней.

– Но поярче, чем на немецком рынке[63], это уж точно, – добавил Фейрвезер, на что Канто только рассмеялся.

Джексон чувствовал уверенность, что что-то упускает.

Наоми склонилась к нему и тронула за руку.

– Как вы себя чувствуете? Вам не жарко?

– Не лучшая была мысль лакировать пиво шампанским.

– Ну что же вы сразу не сказали? – огорченно воскликнул Канто, оглядываясь по сторонам; Джексон почти ожидал, что он щелкнет пальцами. – Сейчас организуем.

– Не, все нормально.

Джексону сейчас меньше всего требовалось выпить еще. Атмосфера была определенно странная, и он всеми силами пытался так вставлять вопросы, которые хотел задать, чтобы это не выглядело слишком уж откровенно. Неужели он теряет навык? Наверное, он хорош в этом деле лишь в знакомых стенах допросной. К счастью, Наоми дала, за что зацепиться. Стандартная тема для начала множества разговоров по всей стране – она поинтересовалась, откуда он родом. Джексон удовлетворил ее любопытство.

– Наоми – единственная среди нас коренная бирмингемка, – заметил Фейрвезер. – Ну а Фил – вообще седьмая вода на киселе.

– Наполовину брит, наполовину американец, и горжусь этим.

– Вы часто возвращаетесь туда? – спросил Джексон у Канто.

– Раз в год, повидаться с папаней.

– А где это?

– В Боулдер-сити, Невада.

Джексон едва не выдал охватившее его волнение.

– Рядом с Лас-Вегасом?

– Двадцать шесть миль к юго-востоку. Бывали там?

Джексон покачал головой, думая, что надо бы поставить в известность Гонзалеса.

– Восхитительное место, – восторженно провозгласил Канто. – Азартные игры, девочки, гондолы!

Джексон непонимающе уставился на него. Пришел на выручку Фейрвезер, который объяснил, что в одном из казино построена копия уголка Венеции – с настоящими каналами и всем прочим.

– Очень популярный аттракцион для туристов.

– Как романтично! – мечтательно вздохнула Наоми, искоса бросая на мужа чарующий взгляд.

Ощутив, как горло перехватывает горестный комок, Джексон одним махом осушил фужер.

– Ну, мне пора выдвигаться, – сказал он. – Рад был со всеми познакомиться. Спасибо за шампанское, Фил.

– Не забудьте про нашу встречу в «Джем-хаус»!

Игра продолжается!

«Рад знакомству, детектив, – подумал Гэри, – но что за сплошное разочарование! Он-то надеялся, что Джексон окажется достойным противником – и вот теперь, после единственного разговора, понял, что это не так. Какого черта Полли вышла за него, ему так никогда и не понять, даже за миллион световых лет. Все это отвратительное потение, все эти жалкие попытки кое-как завуалировать совершенно очевидные и примитивные вопросы… О чем вообще этот человек думал? Похоже на то, что старший детектив-инспектор Джексон вообще не думал, так ведь? Оказался настолько же жалок, насколько и глуп…»

Это было трудно признать, но Гэри почти жалел его, – что, как он предполагал, было практически нереально. Если кто и терпеть не мог жалости к себе, то это Мэтт Джексон, – насколько можно было судить по телевизионному интервью, на которое Гэри с удовольствием наткнулся в ожидании той дурацкой программы с Филом. Гэри не был обманут почти полным отсутствием реакции на подколки ведущей. За всем этим хладнокровным фасадом Джексон пребывал в полнейшем раздрае. А Гэри знал кое-что о жизни, ведомой в тандеме. «Похоже, что темная сторона Джексона понемногу догоняет наружного меня – у нас так много общего», – промурлыкал про себя Гэри. Вот разве только он считал, что в его случае лучшая часть его – настоящий Гэри – куда как более привлекательна и интересна, чем та тупая подкаблучная версия, которую он представлял внешнему миру.

Если появление на подростковом поп-концерте было способом Джексона выкурить его, то детектив допустил просто-таки эпический просчет, заслуживающий столь же эпического ответа. Жалко, что дорогая Полли уже мертва, поскольку он с искренним наслаждением убил бы ее еще раз.

Гэри удовлетворенно вздохнул. Джексон совершенно не представляет, насколько легко было войти в ее жизнь. Неважно, другая часть головоломки направится в его сторону в не столь отдаленном будущем. Работа уже ведется. Дизайн нового светового шоу – на сей раз реальная бомба. Гэри просто не мог дождаться, когда зажжет горелки и примется за работу. Все, что сейчас нужно, – это женщина, которая станет центром композиции, и слава детективу Джексону, который уже подал ему просто обалденную идею.

Айрис моталась без устали. Побывала у ребят на автомойке – выяснилось, что Якуб свалил обратно в Польшу, так что здесь зацепиться не за что. Проверила уйму гаражей и складов, потенциально пригодных на роль «студии» Неона. Еще раз пообщалась с Дуги-Бомжом, Калебом-Сердцеедом и Линдой-Балаболкой. Ничего нового от них не узнала. И сама ничего нового не разведала.

Короче, все хреново. Это без эмоций – простая констатация факта. И чертов телефонный разговор с Джексоном только еще больше все испортил. По существу, тогда ей нечего было ему сказать. И ей до сих пор нечего ему сказать. А в результате у Джексона нет никаких причин держать ее в курсе дела. В ее услугах больше не нуждаются. Конец пьесы.

Злобно поглядывая на свой «рабочий» мобильник, Айрис страстно желала, чтобы эта чертова штука наконец зазвонила. Тот пялился на нее в ответ, безмолвный и обвиняющий. Дойдя до ручки, она решила отправиться в «Погребок», взять Орхидею и пойти с ней прогуляться. Потом она поедет к Мэтту и…

И тут телефон службы «Набери смерть» внезапно возродился к жизни. Изумленная, Айрис схватила его, убедилась, что приложение, изменяющее голос, активировано, и прогнала свой обычный опросник. «Наконец-то, – думала она, слушая ответы, – дело знакомое, затруднений быть не должно». И тут же: «Ой, блин!» На вопрос о меню клиент ответил: «A la carte». Айрис не могла перевести эту французскую фразу, но смысл поняла. Дорого – это хорошо. А вот что совершенно нестандартно – не очень. На простом английском: сроки абсурдные, локация стрёмная и, что необычно, объект – женщина.