Но расслабляться пока не стоило. Пардоу опять сунулся к ней всей физиономией. Навис над ней, как гремучая змея, готовая нанести удар.

– Он больше не работает в полиции, – добавила Айрис, что в некотором роде было правдой.

Пардоу посмотрел в сторону своего водителя.

– Ну, тогда всё в порядке, – произнес он с неприкрытым сарказмом, на что Стейнс только хихикнул.

– Мистер Пардоу, у него нет интереса ни к вам, ни к вашим делам.

– Может, это и так, но как ты думаешь делать работу для меня, если также работаешь на него? Расставь приоритеты, Айрис.

Под расстановкой приоритетов Пардоу наверняка понимал вопрос безграничной преданности самому себе. Иных расстановок он категорически не терпел.

– Но я уже хорошо продвинулась с албанцами. Знаю, чем они дышат.

– Продолжай.

Она быстро посвятила его во все, что удалось выяснить.

Когда Айрис сообщила Пардоу, что Брюс Батлер стучит на него конкурентам, его глазки-щелочки почти исчезли на лице.

– Вот же гаденыш!

– Мне этим тоже заняться?

– Пуля – слишком хорошо для него. Его предоставь мне.

Он похлопал Стейнса по плечу. Тот, глядя строго перед собой, кивнул. Айрис поняла, что это означает.

– Скоро ты уже? – спросил Пардоу.

Она рассказала ему про кафе – не слишком удачное место для намеченной акции – и про заводское здание в Брирли-Хилл, которое могло оказаться как раз тем, чем надо.

– Сегодня съезжу туда на разведку.

Он похлопал ее по коленке своей здоровенной ручищей.

– Давай работай, Айрис. Держи меня в курсе, как и что.

Замки клацнули опять, открывая двери.

– На сегодня всё, мистер Пардоу?

– «Всё» хорошо, что хорошо кончается, – произнес он на удивление дружелюбным тоном. – Ты проделала отличную работу, Айрис. Горжусь тобой.

Она выбралась из машины и медленно двинулась через стоянку.

Джелф все еще стоял у входа в паб, подергиваясь, как наркоман, с язвительным выражением на лице.

– Хорошо поболтали? – Он отбросил сигарету, которую только что курил, прямо на асфальт.

Айрис подошла прямо к нему, занесла ногу и с огромным удовольствием погрузила колено ему точно в пах. Пока Джелф, подвывая и переломившись пополам, подпрыгивал на месте, она влезла на свой мотоцикл и покатила в Брирли-Хилл.

Заброшенный завод располагался на основательно запущенном участке, примыкающем к Торнз-роуд. Впрочем, кирпичное офисное здание с обшитым вагонкой верхним этажом сохранилось в сравнительно приличном состоянии. Восемь трехстворчатых окон наверху и четыре внизу – есть где разгуляться, недостатка в пространстве Малай и его команда явно не испытывали. Сбоку к зданию примыкал огромный навес на бетонных столбах – судя по всему, крытая стоянка для грузовых автомобилей. В глубине его виднелась дверь. «Интересно, – подумала Айрис, – что там внутри?» Если тут держат наркотики, место обязательно бы охранялось. Ни машин, ни каких-либо других признаков человеческой деятельности не наблюдалось, но она все равно подошла, чтобы проверить. Как и можно было предположить, дверь оказалась заперта.

Сознавая, что времени в обрез, Айрис пересекла обширный двор и приблизилась к шеренге огромных складских ангаров с металлическими подъемными воротами на роликах. Попытки открыть первые два ангара не принесли успеха – ворота даже не пошевелились. В третьем же легко оторвались от пола, и перед ней открылось огромное пустое пространство. По всей длине крыши располагались световые окна, тускло освещая какие-то металлические балки, бессистемно разбросанные по бетонному полу.

Расстояние от входа до другого конца ангара Айрис покрыла в считаные секунды. Впереди – перевернутый стул, баллон с газом и газовая горелка.

Подходя ближе, она едва не наступила в огромную лужу свернувшейся крови. Наверху, на крюке, прицепленном к стропилу, висел человек. По контрасту с совершенно изуродованным телом поразительно выделялось лицо, оставшееся практически невредимым. Никто не ведет дела с албанцами, кроме самих албанцев, – вот то, что у Брюса Батлера не хватило ума понять, и за свою ошибку он заплатил слишком дорогой ценой.

Айрис быстро вышла из ангара, вытащила телефон и позвонила Норману Пардоу, чтобы сообщить последние новости.

Когда серебристые переливы «Арабески номер один» Дебюсси плавно сошли на нет, Гэри разразился бурными аплодисментами.

– Чертовски хорошее исполнение, Оливия! Вижу, ты как следует потрудилась!

Оливия расцвела, фарфоровая кожа на ее шестнадцатилетних щечках залилась той же краской, что и волосы.

– Я только тогда поняла размер, когда вы дали мне послушать тот компакт-диск.

– Заслуги исключительно твои, дорогая.

Оливия расцвела от удовольствия, поднялась с табурета перед роялем и стала убирать ноты.

– Эй, пока ты не ушла – у меня возникла одна классная идея. Ты ведь знаешь Жасмин Кендрик?

– Да, мы с ней в одной школе учимся. Она на кларнете играет. Постоянно во всяких конкурсах участвует.

– А как ты посмотришь, чтобы составить ей компанию?

– Я? – она опять зарделась.

«Как мило», – подумал Гэри.

– А почему бы и нет? Было бы здорово.

Возле одной из стен стояла высокая стойка с восемью ящиками. Гэри открыл второй сверху, порылся в нем и вытащил ноты первой части «Сонаты для кларнета и фортепиано» Сен-Санса. Торжественно вручил.

– Вот, попробуй. Посмотри, как тебе. Можем заняться этим в следующий раз.

– Это было бы чудесно! – пролепетала она. – Увидимся через неделю, Гэри!

– Жду не дождусь, курочка.

Гэри проследил, как девушка выходит за дверь. Детки в таком возрасте не ходят. Они скачут. «О, стать бы снова подростком», – подумал он, размышляя, есть ли у него время на чашку кофе перед приходом следующего ученика. У Айдана, вечно угрюмого недоросля, не было ни малейшего интереса к фортепиано или к чему-либо еще, но имелись, к его собственному несчастью, жутко амбициозные и погрязшие в плену слепого самообмана родители. У них в головах Айдан исполнял Второй фортепианный концерт Рахманинова. На самом же деле он едва ли продвинулся дальше «Собачьего вальса». Соответственно, раз в неделю час жизни обоих, полный отупляющей скуки, выбрасывался псу под хвост. «Ладно, – подумал Гэри, – будем смотреть на жизнь прагматически». Если мамочка с папочкой только рады швыряться в его сторону деньгами, то просто грех не складывать их в свой карман. Так и Наоми сказала бы. Наоми вообще много чего говорит – на что, если как следует разобраться, имеет полное право. Ее любимое выражение – «Курочка по зернышку». И Гэри не мог на это пожаловаться. Наоми – менеджер по проведению международных мероприятий и ходячая золотая шахта. У каждого мужчины должна быть такая.

Не то чтобы он был ленив – зарабатывал кое-какую денежку преподаванием фортепиано и духовых, играл с парой групп в городе… А еще ходил по магазинам, готовил, прибирался, пылесосил, стирал и гладил. Если его спрашивали, как он себя при этом чувствует – особенно недоумевающие представители сильного пола, – то Гэри отвечал:

– Считайте, что я менеджер по домашнему хозяйству, и вообще в чем тут проблема?

Все эти разглагольствования по поводу равных возможностей и равенства полов, похоже, работают только в одну сторону. Гэри знал пару парней, которые оказались с ним в одной лодке, но у тех были дети, что сразу же относило их в глазах окружающих к куда более уважаемой и социально приемлемой прослойке общества. Где-нибудь в ресторанной компании – а при внушительной зарплате Наоми они ходили по ресторанам достаточно часто – Гэри говорил людям, что он – учитель музыки. Всё, разговор закончен. И неважно, что это занятие было эпизодическим и порой он по несколько месяцев не зарабатывал ни гроша. Детки в наши дни больше заинтересованы в том, чтобы стать певцами, потому как это гораздо проще. Гэри винил в этом «Икс-фактор»[45] и другие подобные реалити-шоу. Хотя, честно говоря, далеко не у многих есть талант или стремление овладеть каким-нибудь музыкальным инструментом.