Айрис глотнула газировки – пузырьки защекотали в носу.

– Выходит, она тебе не понравилась?

– Я не знал ее, – сказал он пренебрежительно. – Думаю, если тебе по вкусу весь этот высший класс, такого вот рода вещи, тогда другое дело. Лично мне нравятся женщины с некоторыми недостатками, если ты понимаешь, о чем я.

Айрис посмотрела прямо сквозь него.

Калеб сглотнул.

– Послушай, мне жаль, что эта женщина мертва. Честно, жаль. Но, господи боже ты мой, каким местом она думала? Когда тычешь острой палкой во все подвернувшиеся дыры, тебе наверняка откусят башку!

Айрис допила стакан и полезла за кошельком, зная, что Калеб откажется брать деньги, – как он и поступил. Стала пробираться через забитый старыми столами и престарелыми согражданами зал.

Норман Пардоу сидел в том конце задней комнаты, куда естественный свет практически не пробивался. Ко времени года это не имело ровно никакого отношения – все объяснялось малочисленностью окон и густыми облаками сигаретного дыма. Запрет на курение в заведениях общепита собравшихся тут, похоже, нисколько не касался. У всех были желтушные лица.

Расположившийся посреди тесного кружка прихлебателей и компаньонов Норман поднял голову.

– А вот и наша малышка!

Словно это был намек, что всем надо немедленно испариться, сидящие дружно встали и засобирались уходить. Некоторые пробормотали какие-то приветствия, другие словно и не заметили ее появления.

Когда последний из них убрался за дверь и та закрылась, Айрис посмотрела в лицо человеку, имя которого внушало наибольший страх во всем Западном Мидленде. Недостаток волос на голове у Нормана Пардоу, на макушке которой сияла внушительная плешь, компенсировала длинная седая борода; маленькие глазки напоминали своим цветом воду в канале. Когда он хмурился, то выглядел так, будто вел свою родословную от кого-то из древних китайских императоров. Мужчина это был крупный, дородный и основательно расплывшийся, и некоторые ошибочно считали, что, как и большинство толстяков, человек он добродушный. Разменяв седьмой десяток, Пардоу удерживал власть на протяжении добрых четырех десятилетий и, как и многие люди, достигшие всего исключительно собственными усилиями, вовсе не за счет того, что был со всеми любезен. Беспощадность бежала по его жилам столь же уверенно, как и кровь. Официально Норман занимался транспортным бизнесом, который на самом деле служил прикрытием для распространения наркотиков, главным образом кокаина. Врагов у него хватало, скинуть его пытались очень многие – в основном всякие излишне самонадеянные типы, которые считали его легкой добычей. Но дело всегда кончалось слезами – и понятно, что не слезами Нормана Пардоу.

Самой Айрис тоже не раз доводилось сыграть свою роль в обеспечении безопасности толстяка, заключавшуюся в ликвидации его врагов. Работа на ее долю выпадала еще более или менее чистая. Калечили и пытали людей другие нанятые им специалисты – к таким мерам физического воздействия он прибегал либо в качестве наказания, либо средства получения информации (что Айрис считала пустой тратой времени: по ее опыту, мужчины, на гениталии которых направлена паяльная лампа, с готовностью выдадут тебе любую давно устаревшую чепуху).

– Ходят слухи, что ты неважно себя чувствуешь. Несмотря на херовое освещение в этой паршивой комнатенке, это похоже на правду.

В ответ Айрис повторила то же самое, что сказала Калебу:

– Выходит, я могу положиться на тебя в одном важном деле?

Айрис утвердительно кивнула. Что Пардоу хочет, то Пардоу всегда получает, помнить это в твоих же собственных интересах, и к черту требование Джексона.

С довольным видом он пощелкал по сигарете указательным пальцем – пепел упал на ковер – и с секунду изучающе смотрел на нее с улыбкой на лице. Это было не особо приятное ощущение. Айрис чувствовала себя так, будто его глаза проникают прямо в мозг и копошатся там, путая мысли. Она упорно продолжала смотреть на него в ответ.

– На нас наехали, – объявил он, нарушая тишину. Типы вроде Пардоу любят использовать королевское «мы». – Вначале эти проходимцы обосновались в Испании, – продолжал он. – Попытались порушить наши торговые каналы – без особого успеха, я мог бы добавить. А теперь переместились сюда, на нашу землю. Грохнули двух наших лучших пацанов.

– Есть имена?

– Есть кое-что получше. – Пардоу вытащил из кармана пиджака пару фотографий.

Айрис изучила снимки, моментально присвоив изображенным на них типам условные клички – Понтовщик и Утюг. У Понтовщика были пышные седые волосы, взгляд вприщур и брюзгливое выражение лица. По мнению Айрис, из этой пары он был наиболее опасен. Лощеные мерзавцы всегда такие.

Она подняла взгляд.

– Кто это такие?

– Энрик Малай и Валон Прифти, – сказал Пардоу. – Албанцы.

Он сложил свои на удивление маленькие руки на выпирающем арбузом брюхе.

– Все из-за этих двух животных! Мало того что убивают местных, так еще и незаконно ввозят в страну маленьких детишек, принуждают их торговать собой, господи спаси…

Уже давным-давно Айрис приучила себя не реагировать на сообщения о всяких отвратительных деяниях. И хотя социальная озабоченность Пардоу могла показаться похвальной, Айрис прекрасно знала, что это отнюдь не основной его интерес.

– Короче, от них нужно избавиться, – мрачно произнес он.

Она просто кивнула, как будто Пардоу попросил ее сгонять в магазин и принести пинту обезжиренного молока.

– К тому же они вплотную занялись импортом и оптовой торговлей для других организованных преступных группировок, – добавил он.

Айрис все прекрасно поняла.

– И выметают всех, кто не вписывается в их бизнес-модель, – сказала она.

Пардоу кивнул.

– Где мне их искать?

Айрис предполагала, что это будет хорошо знакомый ей по предыдущим заданиям стрип-клуб по дороге в город. Полиция уже дважды проводила там рейды, поскольку на самом деле клуб представлял собой бордель с девицами, нелегально переправленными из Восточной Европы. Заведение закрывали, но всякий раз оно возрождалось вновь. Однако вместо этого Пардоу дал ей адрес в одном из пригородов.

– Вам нужны оба?

Уставившись на нее мертвым взглядом, он кивнул.

– Работаю на обычных условиях, – сказала Айрис. Это означало, что заказ обойдется Пардоу в кругленькую сумму.

– Естественно.

– Когда вы хотите, чтобы это было сделано?

Его зеленые глазки сверкнули.

– Как можно быстрее.

– Нет проблем, – отозвалась Айрис.

– Могу я поинтересоваться, что ты тут делаешь?

Маркус Броун был безупречно вежлив. Он никогда не злился – считал, что это говорит о слабости и отсутствии самоконтроля. Его слова и тон, тем не менее, всегда звучали авторитарно и безапелляционно. Карнс, на лице которого промелькнуло беспомощное выражение, кашлянул и отошел переговорить с кем-то из патрульных в форме.

На месте преступления уже бурлила лихорадочная деятельность. Вход на участок перекрыли лентой, подъехали криминалисты. Кто-то успел вызвать «Скорую», хотя труповозка была бы тут куда более к месту.

– Я искренне считал, что это поможет, – ответил Джексон, постаравшись, чтобы это прозвучало как можно более покаянно.

– Я ценю ваше стремление содействовать, старший детектив-инспектор Джексон, но вам следует находиться дома, – перешел на официальный тон Броун.

– Да, но…

– И вся ответственность за это дело возложена руководством на меня, и только на меня, – заметил он все с тем же ледяным спокойствием.

Да, при формальном равенстве званий командовал здесь Маркус Броун, о чем не преминул напрямую напомнить. Для Джексона он всегда был человеком, который провел половину своей взрослой жизни, изучая психологию и криминологию в университете, а потом пытаясь впихнуть полученные знания в реальный мир, но даже из тех, кто недолюбливал Броуна, большинство признавали, что относятся к нему с уважением, – в особенности детектив-сержант Киран Ша, которая стояла рядом с Броуном и, похоже, ловила каждое его слово.