Со мной как будто ничего «такого» не случилось. Ситуация стандартная и штатная, а вот с моим Сережей, по-моему, беда.

— Почему он… — показываю рукой на вздрагивающее укутанное в огромное ватное одеяло тело, тут же искривляю рот и медленно прикрываю глаза. — Что с ним? Ему очень холодно или это мышечные судороги? Мне кажется, он скулит, как побитая собака. Ты разве не слышишь? Алексей? Сережа плачет?

— Нет-нет. Немного стонет, но ничего, нужно подождать, скоро все пройдет. Это означает, что Серж находится в сознании. Такой своего рода защитный способ, оборонительная реакция его тела на тот стресс, который он вынужденно испытал. Абсолютно уверен, что все будет хорошо и к завтрашнему утру, скорее к вечеру, брат будет, как новенький, мастерски трепать нам нервы, словно ему все нипочем.

Не верю! Разве такое возможно? Человеческий организм сложно устроенный природный механизм, однако и у нас, людей, есть свой собственный цикл и жизненный ресурс. Я буду очень рада, когда увижу ехидно усмехающееся лицо этого Смирнова, а нервы я и сама трепать могу, пусть не рассчитывает на первую позицию в этом чарте. Ну, а пока:

— Что еще мы можем сделать? Может быть…

— Жень, тут однозначно нужно время. Он ведь только уснул. И потом…

— Разве это сон? Какое-то мучение, беспокойство и непрекращающийся припадок.

Сергей, лежа на боку, скрутившись в позе эмбриона и прикусив кулак, дергается и отбивает своим телом какой-то странный будоражащий мне нервы такт.

— Остается только ждать, ничего не поделать. А ты успокойся, пожалуйста, и выпей чай.

Не слушаю его любезные рекомендации — не до них сейчас. Не могу расслабиться и привести мозги в порядок. Без конца прокручиваю сегодняшний страшный эпизод. Если бы не он, не Алексей, его старший брат, то… Сергей погиб бы! Утонул в ледяной воде, ушел на дно и бросил нас с малюткой. Вот же гад! Гад! Гад!

— Мы могли бы посидеть с ним в теплой ванне, например, он не остался бы там один, — смущаюсь и краснею, — вместе… Это ведь… Я бы обняла его. Горячая вода, ароматическая соль…

— Женя, переохлаждение так не «лечат». Все постепенно и неторопливо, понимаешь? В результате такого себе спонтанного плавания в студёной воде температура его тела упала на несколько, слава богу, не критических градусов, но это все же шок для внутренних органов и для мозга. Тех, кто попал в такую ситуацию, а потом был спасен, настоятельно рекомендуют очень медленно согревать. Что называется, один градус за два часа! Все нормально, так и должно быть. Поверь, пожалуйста, мы это знаем, наш с ним отец на таких чрезвычайных случаях, что называется, собаку съел. Сереге оказали первоклассную экстренную помощь, к тому же я все-таки вовремя успел и не дал засранцу маму доконать своим бесславным финалом. Вот и все! Расписанные до жалкой запятой простые процедуры, теплое питье, не горячие грелки, скорее под комнатную температуру или температуру его тела в настоящий момент, и зеркальное одеяло-простыня. Ты же сама видела и слышала, как он следил за докторами и что-то еще пытался им членораздельно отвечать. Будем считать, что все обошлось, как в народе говорят, малой кровью. Вы оба испугались, приняли все к сведению, что, например, не стоит бродить в сумерках по покрытой льдом глубокой речке, можно нарваться на припорошенную полынью.

— Это я во всем виновата.

— Да вы оба хороши, друзья мои. Нашли время выяснять отношения, а главное, на морозе. Он что не мог в дом тебя завести?

— Он не успел. Мы в машине поругались, Сергей вспылил, а я выскочила из машины. Это полностью моя вина. И только!

— Не стану спорить. Отец приучил нас к мысли, что «женщина всегда права», — подмигивает мне и отпивает из огромной чашки ароматный чай. — Серый — запасливый мужик. Даже малиновое варенье завалялось.

— Наверное, это Антонина Николаевна передала.

Конечно же! Кто еще? Она ведь любящая мать, а я вот безалаберная, поперлась через широкую замерзшую гладь и Сергея за собой, словно в омут, потащила.

— Может, нам все-таки нужно было согласиться на госпитализацию? — прикрываю от зевоты раскрывающийся рот. — Что со мной такое?

— Успокоительное, по-видимому, начинает действовать, — старший брат улыбается и кивает на разобранный диван, на котором никак не может прийти в себя Сережа. — Вот и хорошо! Поспишь, отдохнешь, а завтра… Начинайте, ребятки, все заново. Только очень вас прошу, дома и за закрытой дверью. Расколошматьте тут все, но не выпирайтесь, ради бога, в зимний лес или на реку, — он смотрит на часы и собирается уезжать. — Мне пора…

— Алексей? — тихонько в спину ему произношу. — Можно задать тебе один вопрос?

— М? Только один? Обычно, когда жена говорит о единичном случае, потом, по результату, получается вполне себе полноценный диалог-допрос. Ты — мне, Женя, а я тогда — тебе, договорились?

Утвердительно киваю.

Алексей останавливается возле дрожащего младшего брата, медленно наклоняется над его полуприкрытым одеялом лицом и бережно, как будто с нежностью, поправляет влажные волосы Сережи, упавшие на взмокший лоб.

— Как ты очутился на реке? Рядом с нами, именно в тот момент, когда мы отчаянно нуждались в чьей-либо помощи.

— Уверена, что хочешь спросить именно это?

— Да, вполне.

Алексей хмыкает, усмехается и со вздохом «как вы все меня достали» запрокидывает голову назад:

— Ты забыла свою сумку на заднем сидении в моей машине. Брат так стремительно вытянул тебя из салона и заговорил нам всем зубы, что, видимо, у кого-то отшибло память о своей еще одной «личной» вещи. Потом пришлось бы у меня ее с мясом выдирать — последнее, для справки. Я ведь женат, Евгения. Не хотелось бы выводить на ревность мою Ольгу, хотя я и так прекрасно знаю, что она может изобразить, когда я нечаянно наношу семье какой-нибудь очередной косяк. Поэтому я предпочел быстренько вернуться, что называется по горячим следам, и передать личное лично в руки. А когда остановился, как ни странно, на том же месте, рядом с Серегиной, так и не въехавшей во двор, машиной, сразу понял, что у вас произошел какой-то горячий спор. Тут я прав? Все так и было? Исправь, если в чем-то не дошел до логического конца.

— Твое второе имя… — хлопаю указательным пальцем по губам, словно что-то важное припоминаю. — Наверное…

— Шерлок Холмс? Это сейчас хотела сказать? — подмигивает и улыбается.

— Извини меня, продолжай, — опускаю руку и завожу ее за спину, назад.

— Дальше дело техники и замедленное течение времени. Зима, тишь, глушь, благодать, мороз и… Ваши душераздирающие крики! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что где-то рядом очевидно что-то нехорошее происходит. Я набрал нужную скорость и нашел вас. Не сразу, правда. Тут каюсь. Все! Финал! Надеюсь, окончательный. Ну, а дальше ты и сама знаешь, присутствовала же при торжественном спасении Сереги. Когда он очухается, предупреждаю сразу, — внезапно Алексей становится серьезным, — с ним будет весьма неприятный разговор.

— Что-то…

— С тобой ругаться я, увы, не имею права, значит, все, что думаю по поводу произошедшего и относительно возможной «Драмы на реке» — такое даже Чехову не снилось, выскажу братку. Это слишком безответственно… Даже для него! Однозначный перебор во всем, честное слово. Жень, ты ведь понимаешь, как это могло неутешительно закончиться?

— Да, — опустив голову, шепчу. — Я понимаю. Все-все, все-все.

— Замечательно. Из вас двоих разум есть у тебя или я сделал неверный вывод? А у этого героя только изобретательность и изощренный, сволочной ум?

— Зачем ты так, Алексей? Он ведь даже не может сейчас ничего в свое оправдание ответить.

— И замечательно. Пусть пока научится молчать. Пособачиться всегда успеем.

Настоящий старший брат! Отчитывает меня, как сопливую девчонку! Действительно! А разве он вообще имеет на это право? Хочу запротестовать, но он успевает задать свой легко выторгованный вопрос.

— Он знает?

Про что? О чем сейчас речь? Обняв себя за плечи, в изумлении поднимаю бровь.