— Жень… — суечусь взглядом по лицу, внезапно приседаю с глупым слогом «ку». — Ку… Ты… Ну ты чего? Же-е-еня! Куба, кому сказал, вольно и отставить мокроту!

Я с родительницей сейчас серьезно поговорю.

— Добрый день, Виктор Александрович! — здоровается со светилом уставной науки.

— Рейес, как Ваши дела?

Женька кривится и пожимает плечиками.

— Вить, ты не мог бы, а? — поворачиваюсь к третьему лишнему и всем видом возвещаю, что ему уже пора убраться на хрен.

— Сергей, будем рады, — отходит от нас, предварительно пожав мне руку. — Отцу привет! Возвращайся, брат!

Ага-ага! Спешу и падаю!

Женька хлопает ресницами, утирает воспаленный нос и выкручивает руки:

— Я так больше не могу. Она…

— Я зайду! — отодвигаю в сторону смугленькое тело.

— Нет-нет, — как Александр Матросов, грудью преграждает путь. — Нет-нет, Сергей. Пожалуйста.

— Сколько можно? Что ей не так?

Мать зверствует и не дает чикуите продохнуть, расслабиться и на меня в часы недолгого досуга с обожанием взглянуть.

— Она…

Чего адская Смирнова вообще от Жени хочет? А главное, за каким чертом над ней изгаляется? Меня воспитывает? Так я, наверное, все же маму огорчу!

— Жень, подожди меня, — оглядываюсь, — здесь или, если хочешь, то посиди в машине. Вот ключи! Я на пару минут.

— Сережа, я тебя прошу. Поедем! Нас ведь ждут.

Да! Она права! Сегодня новая, но приятная повинность! День рождения у выросшего за два месяца Свята, у приблудыша первый маленький юбилей — календарный год. Мы стойко навещаем вынужденного «молочного брата» раз в неделю. Женька настояла, я поддержал. Правда, не вкурил, как так просто вышло! Чика — вуду-женщина! Не удивлюсь, если под подушкой найду исколотую тряпичную игрушку с надписью «Сергей»!

— Покажи, что она там написала.

— Сережа… — ноет.

— Чика, покажи! — рычу.

Она передает исписанные альбомные листы. Да уж, маменька ни в чем себе не отказала. Внимательно пролистываю черновик, превращенный в красный полигон.

— Жень, разберемся с этим. Было бы из-за чего расстраиваться. Проблем не вижу. Подними руку вверх, забудь и громко выдохни. Сегодня развеемся с ребятами, а завтра заново начнем.

— Сережа, я выдохлась и так больше не могу. Темп слишком быстрый, планка очень высока — я не тяну, твоя мама абсолютно права. Возможно, это не мое, а я тупая слабая овца, к тому же по ее педагогической теории полная бездарность. Отсутствует талант, смекалка, и она, Антонина Николаевна, — Женя заикается в словах, — постоянно спрашивает, как ты и как у нас дела. Я так не могу. Только сосредоточусь — «Женечка, хотите пирожок»? Или «Как Сережа, Женя?». Сегодня про наш вечер под конец спросила. Понимаешь?

Удивленно изгибаю бровь:

— Чего-чего?

Хотя про вечер понимаю. Смирняга тоже приглашен. Две невесты, как-никак, у братца. Устроим первые смотрины маленькому засранцу. Думаю, старший беспокоится о будущем благополучии любимых дочерей. Леха отюфячился — короче, тягучим киселем потек браток!

Обнимаю за теплую талию, притягиваю к своему бедру и направляю нас на выход из каторжного учебного заведения.

— А ты что с Проскуриным знаком? — как бы между прочим Женька задает вопрос.

Ну… Как сказать! Он мой куратор, потом, впоследствии, научный руководитель, затем мой лучший друг по службе, а теперь просто старый знакомый, который на неблаговидном занятии засек «Серьгу».

— Есть чуть-чуть.

— Откуда?

Пора вскрываться? Опускаю голову и разглядываю карие пытливые глаза.

— Жень, я тут учился.

— Тут? — она останавливается. — Здесь?

Двойной смысл вкладывает в вопрос?

— А что? На пожарного не похож? — задираю нос и демонстрирую чикуите гордый профиль. — А ты, наверное, считала, что я тупой балбес, хоть и не без талантов.

— Ты что! — с нескрываемым возмущением сжимает мой бок.

— Ай, чика! — дергаюсь, но от себя девчонку не отпускаю.

— Ты темная лошадка, Сергей. Очень! Очень черный, черный-пречерный! Вороной конь! — подмигивает.

— Сменим тему, Женя? — подойдя к машине, открываю пассажирскую дверь. — Что с подарком?

— Я позвонила и договорилась о встрече, — смотрит на наручные часы. — Заедем?

— А к Томочке?

К моей интеллигентной бабушке-старушке! У нас с ней тайны даже есть!

— По дороге.

Усаживаю Женьку, с шутками и ласками пристегиваю чикуиту и мельком замечаю отцовскую машину, только что подъехавшую к выходу из потомственного института.

— О! Сейчас начнется мелодраматическое кино, — запрыгиваю на свое место. — Хочешь посмотреть?

Женька ковыряется в своей сумке, перекладывает вещички, ищет носовой платок, которым сильно-сильно растирает глазки.

— Какой фильм?

Нет! Ни хрена не понимает.

— Название «Крошечка и Чудовище».

— Красавица, наверное? — опять в сумку запускает нос. — Аленький цветочек…

Да похрен, Женя! Упираюсь подбородком в рулевое колесо и с улыбкой наблюдаю, как смеющаяся мама сбегает по ступенькам и запрыгивает на руки вышедшего из автомобиля серьезного отца.

— Вон, гляди. Фиксируй компромат, Евгения. Этим тоже надо пользоваться и здраво управлять. В следующий раз, когда маман тебе зарядит про неконструктивность доказательной базы ты ей ответишь, что…

Отец сильно кружит мать, а я смотрю на перебирающую свой немногочисленный скарб чикуиту. Ее хочу! Хочу с ней… Точно так!

— Женя?

— М? — наконец-то отрывается от содержимого и внимательно рассматривает меня.

Встречно вглядываюсь в угольный сверкающий зрачок и не знаю, что следует сказать. А если так? Вопрос-заброс!

— Тебе удобно? Все хорошо? — опускаю взгляд и прикрываю веки.

Усмехается:

— Да, Сергей.

— Как здоровье, чика?

Задержка, тошнота, чудное состояние? Уже не любишь меня? Разочаровал?

— Все хорошо, Сережа. Мы едем? Ой, смотри, Антонина Николаевна и Максим Сергеевич на твою машину смотрят.

Оскаливаюсь и до побелевших костяшек сжимаю руль.

— Это, сука, неприлично. Смущают?

— Сере-е-е-жа, ты обещал не употреблять нехорошие слова, хотя бы в моем присутствии. Это унижает меня и делает наш разговор с тобой крайне агрессивным. Ты…

— Извини. Вырвалось, — усмехаюсь. — Эта дикая парочка провоцирует на словесный криминал.

Моргаю аварийкой и подаю приглушенный сигнал. Отец кивает, а мать посылает нам воздушный поцелуй.

— Нас благословили, Женя. Погнали?

— Я давно готова. Вот адрес.

Смотрю на визитку и одновременно с этим придавливаю кнопку запуска двигателя, потом сверяюсь с зеркалами и медленно выруливаю со стоянки, со слащавой улыбкой на губах киваю головой родителям, проезжая мимо них…

— Привет, Томочка! Как жизнь?

Прохожу за Женькой в квартиру и наклоняюсь для поцелуя с кокетливой старушкой.

— Сереженька, мой дорогой. Вы такой красивый сегодня. У Вас какое-то торжество? Женечка? — кричит чике в спину.

— Мы приглашены на день рождения Святослава, бабулечка, — как будто из подвала провозглашает.

Старушка игриво поджимает губы и подмигивает мне:

— Святику-касатику большой привет. Детка, поцелуй мальчишку от меня. Ох, какой чудесный карапуз. Женя? — разворачивается в коляске, заглядывает наверх и шепотом просит меня ей помочь. — Сереженька, Вы не могли бы подтолкнуть?

Киваю и прокатываю Томочку по коридору за где-то по-хозяйски суетящейся Евгенией.

— Как твои дела, детка? — тормозим с бабулей на огромной кухне.

— Все хорошо, ба. Работаю, учусь, по дням рождения гуляю. А как ты?

Старческая рука с выступающими венами, бережно уложенная мне на кисть, ритмично похлопывает и гладит мою кожу.

— Что со мной случится, Женя? Что может произойти?

— Как твоя голова? Ирина рассказывала, что ты не могла днем глаза раскрыть. Давление? Температура? Врач был? Есть назначения? Мы могли бы, — смотрит на меня — легким кивком все-все кубинке подтверждаю, — приобрести, купить!

Бабка молчит и с тоской посматривает в мои прищуренные глаза.