«Чужое нам не нужно, тем более такое, и потом, у нас есть свое!»,

а с этой девчонкой мы, по-моему, больше не общались, но каждый раз при внезапной встрече в школьном коридоре она вынужденно прятала свой взгляд. Смешно и жалко! Но тем не менее, на вечере выпускников подросшая клептоманка очень крепко обняла меня и даже прошептала:

«Извини за… То… Помнишь? — Нет, увы! А Вы кто?».

Во второй раз я с милостью забыла поднятую юбку и оглушительные крики улюлюкающей мужской толпы в университетской раздевалке:

«Братики, у нашей жгучей Рейес от бега раскраснелись ажурные трусы! Смотри, смотри, к ней, видимо, приехали гости из солнечного Краснодара! Что Женька, запрет на все входящие, бачок слегка потек?».

Я мило улыбнулась и слегка кивнула, потом дрожащими руками одернула задранное полотно, но на оставшиеся пары в тот день так и не пошла. «Простила» и забыла, а на государственном экзамене всем этим шалопаям ничем, так само собой произошло, не помогла.

Сева стал, по-моему, моим двенадцатым «прощением». По детско-юношеской мелочи я просто перестала вынужденную амнистию считать. Если на этом зацикливаться, то можно мозгом съехать…

— Угадай кто, малыш? — мужские руки закрывают мне глаза и шепчут в ухо. — Чего стоим? Кого тут ждем? Надеюсь, что меня? Жень…

Мы договорились после работы встретиться с Сергеем. Он пригласил провести выходные на природе. А сам забыл? В угадайку теперь, по-видимому, с ним играем? Я вот с бухты-барахты согласилась! Дурочка! Я думаю, что Смирнов сейчас получит свой чертов тринадцатый номер, если не прекратит надо мной издеваться, и я снова благополучно «позабуду» то, что с нами по моей неосторожности произошло.

— Сережа? — все же сомневаясь, настороженно шепчу.

Руки, как ни странно, не убираются, а вот голос меняет тембр и эмоциональную окраску — по-моему, шутник чем-то недоволен, даже возмущен. Да он просто рвет и мечет! Этот «угадайкто» моей бабской несознательностью поражен:

— То есть? Какой еще, к ебеням, Сережа?

Мужчина головокружительно разворачивает мое тело к себе лицом и… Нет!

— Жень, привет! Ты что, не узнаешь меня?

Это тот самый Сева, двенадцатый «клиент», забытый и опрометчиво «прощенный» девяносто один день назад.

— Привет! — оглядываюсь по сторонам, то поднимаясь, то опускаясь на одну ступеньку перед главным корпусом родного института.

— Ты тут кого-то ждешь? — не двигаясь, за мной зорко наблюдает.

Не поняла! Ему вообще какое дело? В чем проблема-то?

— У меня назначена встреча, Сева. Я жду другого человека.

— Да я уже прекрасно понял, что не меня. Какой-то хрен Сережа — твоя «другая встреча», да?

— Какая разница? Думаю, что тебя это ни в коей мере больше, слава богу, не касается. Извини. Пока! — пытаюсь отойти, но, увы, не успеваю. Он хватает меня под локоть и наглым образом притягивает к себе.

Звонко ойкаю и бьюсь своим животом об его бедро.

— Как-то быстро, Рейес, мы с тобой расстались? Ты не находишь, детка? Встречались-встречались полноценных шесть месяцев, а разбежались за мимолетные шесть секунд, — он наклоняется ко мне, внимательно рассматривает лицевые поры, прищуривается и плотоядно шепчет. — Проблемку-то решила, детка? Могу я безболезненно присунуть в твою дырку? А?

Я захлебнулась от негодования! Что он сказал? Как грубо возмутительно звучит… Озабоченный долдон!

— Пусти и, — шиплю, — пошел отсюда вон!

— Видимо, твой истинный дурак все еще в активном поиске? Никто не отваживается, а? Еще бы! Груз ответственности и девственные слезы о потере. Ох, чую, повезет же недалекому мужику. У меня один вопрос, Евгения?

Вздергиваю подбородок и молча жду:

— Ты полотенце в сумке тоже держишь? Ну, исключительно на всякий случай! А то вдруг незапланированный секс по страсти, а ты, малышка, и не при делах? Могу дать совет? — ждет, сволочь, что я ему кивну — ну-ну, и не дождется. — Вали при долгожданном случае на месячный отчет! Мол, эти дни, ля-ля-фа-фа! И сразу дергающийся член в рот бери, чтобы дебил не сориентировался по ситуации… Ох, засмеет он тебя! Ох, засмеет…

Циничный гад!

Размахиваюсь, но ничего не успеваю сделать, зато теперь я, что называется, связана по ногам и рукам. Сева с хрустом заводит их мне за спину, и толкает своим телом в какой-то темный угол.

— Нет! Нет! — пытаюсь выкрутиться. — Отпусти меня, — рычу, — ур-р-род!

Бесцеремонно и по-хамски своими пальцами трогает мою шею, затем прикусывает вену, как бешеная псина, лижет, а я мычу и жалобно скулю:

«М-м-м, пусти, пусти, пусти, скотина…».

— Мне кажется, женщина против? Два раза «нет»! Жень, ты как? Добрый день!

Сергей! Где ты был так долго? Опоздал к громкому началу такого представления!

Сева слегка отстраняется от меня, но руки, к сожалению, не отпускает — я извиваюсь и выкручиваю себе плечи:

— Ай-ай-ай!

— Это он? — подмигивает мне, но лицом к внезапному свидетелю не поворачивается.

— Сергей Смирнов, — становясь возле меня, протягивает руку этому козлу. — А Вы?

— Сева, — тот кажется, слегка опешил, — Всеволод вообще-то.

— Женя со мной, — Сережа внимательно смотрит на меня и ищет одобрения — я ресницами моргаю и беззвучно о спасении прошу. — Отпустите ее руки…

— С тобой? — ухмыляется. — Серьезно? Я сейчас заржу.

— Она со мной. Что не понятно, а главное, что смешного? Если мне не изменяет память, то мы с Вами на «ты» не переходили. Никак не могу припомнить наш брудершафт. Где, когда, и при каких дебильных обстоятельствах я мог с Вами выпивать?

Сергей, похоже, начинает заводиться, но здравый смысл все-таки Севу не подводит. Он отпускает меня и отходит, делая широкие шаги назад.

— Ты с ним? — обращается теперь ко мне, кивая на Сергея. — Вот с этим?

Не пойму? Я должна ему отчет о личном положении подать?

— Жень, поедем? — Смирнов берет меня за руку и сжимает кисть, перекатывая дергающиеся пальцы. — Ты ведь уже освободилась? Иди сюда…

— С ним спишь? — рычит нам в спину. — Карьеру строишь? Да? Это же этот, как его, — я слышу, как он щелкает пальцами, словно что-то вспоминает, — маменькин сынок, мажорик. Та неудовлетворенная тварь, которая глазела на нас с тобой, в тот день! Вуайерист-задротыш! А! Сука! Точно! Вспомнил, вспомнил. Младшенький ублюдок твоего босса. Ну-ну!

Сергей поворачивает ко мне лицо и моргает, а я читаю по его губам:

«Не бойся, я с тобой!».

— Рейес! — сволочь никак не затыкается. — Ты уже рассталась с целкой…

— Закрой рот! — Смирнов оглядывается на несостоявшегося дамского героя, а меня сразу выставляет впереди себя. — Иди в машину, Женя. Иди, чика. Не стой тут с нами. Уходи, кому сказал.

— Сережа, пожалуйста, — вешаюсь к нему на шею, — не надо здесь. Все хорошо! Правда-правда! Ни капельки не больно и не обидно, — приподнимаюсь на носочки и прикасаюсь ртом к его губам. — Он ведь во всем прав. Я сплю с тобой, уже… — стыдливо опускаю взгляд и тихо, так чтобы только он слышал, продолжаю, — не целка. Я…

Смирнов внимательно смотрит на меня:

— Жень, пожалуйста, посиди в машине. Там открыто. У нас есть, по-видимому, очень важный и приватный разговор с Всеволодом. Я подозреваю, что не для женских ушек. Давай-давай!

Снимает мои руки с шеи, подмигивая, спокойно произносит:

— Мы поговорим с ним, и я приду. Все будет хорошо. Не переживай.

То и дело оглядываясь, без конца спотыкаясь, но упорно двигаясь, я подхожу к автомобилю, с некоторым трудом открываю дверь и смотрю на двух мужчин, которые о чем-то между собой степенно и негромко разговаривают. Сергей, похоже, только слушает, а вот чертов Сева, наоборот, жестикулируя, о многом собеседнику вещает. Наверное, сейчас он докладывает Смирнову о любимом цвете нижнего белья безумной Рейес, о ее странных пристрастиях к порядку, о глупом детском выбрыке с махровым полотенцем, о количестве его потраченных денег на кино, попкорн и горячий шоколад. Короче, обо всем, что между нами было в течение непродолжительного ничем не увенчавшегося общения.