— Я мог бы его продать или сдавать каким-нибудь переселенцам…

— Сергей, я ведь предупреждал тебя когда-то о том, что с этим местом связано очень много важных событий твоей семьи, если ты, — он ухмыляется и хмыкает, — вообще понимаешь значение этого слова… Продать, сдать, подарить, забросить… В этом весь ты! Твою мать… Я воспитал засранца!

«Это никуда не годится, Евгения! — Но результат получен. Утверждение ведь доказано… — При крайне слабых условиях, а значит, то, что Вы с „таким трудом“ тут установили, на самом деле жалкий „пшик“, то самое ничто… — Я затрудняюсь, что-либо вразумительное ответить. У меня, видимо, недостаточно выходных данных… — Ваша выборка, Евгения, нерепрезентативна. Она не в полной мере характеризует ситуацию, неудачно подобраны значения… Критерий не работает — Вы зря потратили свое время. Увы! — Я знаю, что такое репрезентативная выборка. Вы считаете, что здесь следует… — Это нужно полностью переделать! Вот Ваша основная работа, а не то, чем Вы занимаетесь. Господи, это ведь уму непостижимо… — Простите меня, Антонина Николаевна!».

А мама-то не на шутку завелась! Ты посмотри, как изощренно чику изводит — просто на ноль множит, снимает с девы стружку, словно степень из-под корня выносит, отводит иррациональность от ее жалкого существования. Мама наводит на эту жалкую неудачницу тот самый натуральный логарифм! Еще чуть-чуть и потенцировать кубиночку начнет! Ха-ха, бедняга! Мама может! Моя мама — способная и слишком ревностная натура в шатком профессиональном вопросе! Чего она так взъелась на беднягу? Интересно, тропиканка горько плачет, слезки льет и мочит носик?

— Я передам Свята на поруки Лехе.

— Это вряд ли, Серый, — отец хохочет. — Мне жаль, но твое грандиозное выступление срывается. Я, кажется, предупреждал тебя.

— Это ведь эгоизм, пап. Ты ведь знаешь, как важно для меня то, чем я занимаюсь.

— Ты ведь умный парень, Серега?

Это он сейчас спрашивает или издевается? Мол, да ты придурок, брат, раз я так легко тебя провел…

— На разум никогда не жаловался. В чем проблема?

— Определение «эгоизм» тебе знакомо? Если да, то сформулируй про себя и найди несостыковки!

— Пап…

— Всего хорошего!

— Я сдам пацана в детский дом и мне плевать, куда его отправят наши власти…

Отец хлопает раскрытой ладонью по столешнице и, приподнимаясь по-змеиному, шипит, глядя мне в глаза:

— А ты попробуй! Попробуй, сука! Заверни такое, а потом не обижайся, что «так вышло»!

— То есть?

— Да ты меня прекрасно услышал, Сергей! Не делай несчастные непонимающие ни хрена глаза.

Блядь! Похоже, у меня сейчас случится очередной приход:

— Ты заставляешь меня нести ответственность за абсолютно постороннего человека, к которому я вообще никаким боком. Он мне никто!

— Он человек! С большой буквы «ч», Смирнов! А вот ты…

О! Ну вот опять… Дела давно минувших дней всплывают!

— Леха поведал мне, как прошвырнулся с тобой по квартирам так называемых «половых партнеров Смирнова Сергея». Ты, сука, в себе? Что творишь? Сколько баб! Твою мать! Я просто ох.ел. Ты не просто деградирующий элемент, ты…

Деградирующий элемент? Он сейчас серьезно?

— Пап… — прищуриваюсь, плавно закрываю глаза, а потом приподнимаю одно веко. — Господи, это как-то мерзко! Вы со Смирнягой обсуждали мою личную жизнь? И как? Не стыдно, а?

— Ты свободен! — взмахом руки отец показывает мне на выход. — Сына не забудь…

Со вздохом, не отводя глаз от его лица, приподнимаюсь, жопой отодвигаю стул, затем распрямляюсь, ухмыляюсь и, наконец-то, выхожу из кухни.

«Сына не забудь…» — смешная шутка, батя. Только вот, блядь, ни капли не смешно. Задерживаюсь в коридоре, кручусь на этом пятачке и никак не въеду в долбаную ситуацию. К чему все это вообще нас приведет? Чего они хотят? Чего такими варварскими методами добиваются?

Да! Я сдал анализ, получил весьма красноречивый ответ, мы с предателем-братцем объехали всего лишь пять потенциальных мамочек-девчонок и, кстати, навестили прошлогоднюю «листопадную» Алину — я чист перед законом, а перед каждой из посещенных морально обелен. В чем проблема?

Подпираю задом декоративный стол, стоящий в коридоре, скрываюсь в темноте, расчесываю бровь, слушаю, как батя возится на кухне, и как мнительная мама дает шоколадке в своем кабинете офигительный разнос.

«Вопросы, Евгения? — Нет, наверное… — Смотрите сейчас! Пожалуйста, внимательно, и уточняйте по горячим следам, потому что до конца этой недели по личным причинам я намерена отсутствовать в городе и, естественно, не смогу Вас проконсультировать. Поэтому я еще раз спрашиваю, что Вам неясно? — Вопросов нет, Антонина Николаевна. Прошу меня простить за то… — Я не привыкла по десять раз возвращаться к одному и тому же. Скажу всего лишь один раз, Евгения. Не обижайтесь потом, если вдруг чего-то недослушаете. Я Вас возле себя и на кафедре не держу. Хотите чего-то добиться, хотите научную степень, хотите закрепиться в коллективе, ведите себя достойно, согласно педагогическому этикету. Студенты Вам не ровня! Вы их педагог, а не подруга, которая выручает в случае непредвиденных обстоятельств, например, с невыполненной контрольной работой или с незаконченным курсовым проектом. Вы меня хорошо услышали? — Да. Я Вас поняла. — И еще, Евгения, хочу, чтобы Вы знали, я не занимаюсь научным консультированием, не веду аспирантов, адъюнктов, докторантов, мне Вас грубо навязали, фактически заставили и принудили, в красках обрисовав причину Вашего перевода. Ну что ж, мне жаль, что с Вами такое произошло, поэтому… — Извините, я не знала… — Да! Я никогда не беру учеников, так как считаю это на сегодняшний день крайне неблагодарным занятием — вы слабенькие интеллектуально, чересчур ранимые и мягкие морально, а наука…».

Ну все, понеслась! Мне ее уже даже жалко. Всего-то делов — написала кому-то оценочную работу! Что ее теперь за это — размазать по столу и слить воду в унитаз?

«Вы свободны. Всего хорошего! — Спасибо. До свидания…».

Кажется, это мой новый шанс.

Дверь открывается — я вижу тонкую полоску света и тень, выплывающую на выход. Женя следует наружу из пыточного кабинета… Да уж, охренеть видок! Горб на спине, вдовий холмик, сведенные вперед плечи, волосы, как лохмы, свисают до груди. Хнычет, что ли? Твою мать! Кубиночка, к тому же, рохля! Как-то не совсем спевается темперамент потомка испанских кабальерос с тем, что по факту транслируется этим худощавым жалким телом.

— Добрый вечер, Евгения! — негромко произношу, но личностью не выхожу из тени.

Девчонка вздрагивает и, как воровка, оглядывается по сторонам.

— Я здесь, — подаюсь вперед и плавно демонстрирую ей свою скалящуюся рожу. — Подойдите, пожалуйста, поближе, есть один чрезвычайно важный вопрос.

— Добрый вечер, Сергей!

У нее ведь глаза на мокром месте! Значит, в том, что она там слезу пускала, я оказался прав. Мама, мама, мама… Что вы с этой чикой не поделили? Одну-единственную точную науку? Чтоб ее!

— Это Вы зря, Женя, делаете.

— Прошу прощения, — всхлипывает.

— Вот опять, — ухмыляюсь.

— Я действительно не понимаю, что Вы имеете в виду.

— Вы жалко унижаетесь перед ней.

— Неправда, — назад немного отступает. — Неправда-неправда, что Вы такое говорите…

— У Вас проблемы? — прищуриваюсь и внимательно слежу за выражением ее лица. Сейчас ведь сдастся с потрохами. Такие, как она весьма неважно владеют мимикой и всем «грозным видом» изображают свое конкретное отношение к сложившейся ситуации. Уверен, что с этой чикой именно все так!

— Прошу прощения, мне пора домой.

— А может быть немного погуляем? Я приглашаю в какое-нибудь уютное кафе, в которое, конечно же, с грудничком пускают, — хмыкаю и улыбаюсь, — тут теперь не все так просто, надо тщательнее окружение фильтровать. Обсудим кое-что, а? Решим одну очень щекотливую проблему!

Слышу, как Свят возится в игровом манеже — сидит там, как пластиковая кукла, широко расставив ноги и жует очередное заячье ухо. Твою мать!