Позволив вине заставить себя сомневаться, становишься виновным вдвойне.

Дракул-Тей не был похож на приграничный город, который вот-вот может принять удар вражеской армады, или хотя бы готовился к войне. Город жил обычной мирной жизнью. Улицы полнились народом, то тут, то там я натыкался на представления бродячих артистов, показательные выступления фехтовальщиков, мне повстречался даже кукольный театр.

«Кто нагнал сюда эту богему? — думал я. — Не уж то особый указ, ради подавления паники?».

Мне удалось проникнуть в Дракул-Тей без проблем. Ещё в пути я рассматривал разные варианты, вплоть до того, что придётся пробираться по дну реки, однако уже оказавшись в пригороде понял: никто не ждёт вторжения. Местные власти словно знали что-то не доступное для разумения Влада и жителей южных провинций. Трое суток в пути остались за плечами. Я прибыл в Дракул-Тей и не узнавал город и людей. Всё здесь мне казалось насмешкой над печальными, а то и роковыми грядущими событиями.

«Влад сказал, что бояре Халивии хотят капитулировать. Судя по тому, что я вижу, здесь никто не ожидает продолжения экспансии сонамцев на соседей. Может, Поларния уже сговорилась с врагом и ждёт, пока тот сам заберёт то, что ему причитается по некому пакту? Халивию опять поделили?».

Я остановился на дешёвеньком постоялом дворе на окраине. Влад снабдил меня деньгами, но не имело смысла шиковать и лезть на рожон, выбирая место слишком близко к центру. Безусловно, меня ещё искали. Побег из тюрьмы временного содержания, с сопутствующим убийством охраны забудется не скоро. Я не исключал, что подобный случай мог стать единичным за долгие годы, а потому осторожничал. К тому же мне совершенно не улыбалось повстречаться с инквизицией.

«Раз на их службе есть Серые братья, то наверняка найдутся среди них и некроманты, что могут меня разглядеть в ночи».

Это стало одной из причин, почему я сам каждую ночь вглядывался во тьму засыпающего Дракул-Тей. Как и прежде, мне на глаза попадалось множество тёмных жителей древней столицы. Больше всего поражало не то, что их не изгоняет инквизиция, а то, что в одном месте собралось столько неупокоенных духов и сущностей. Что-то манило их сюда… тёмные воды реки или что-то иное, недоступное даже мне. Я не думал об этом, не пытаясь гадать, не задаваясь излишними вопросами, а только смотрел на ночной город, с каждым закатом выходя на поиски одной сущности.

Прошло ещё три дня, прежде, чем она показалась мне. Я догадывался, что она давно заметила меня, но не хотела являться. Две ночи к ряду ничего не происходило. Но на третью я ощутил странное присутствие, будто кто-то глядел мне в затылок, но стоило обернуться, неизвестный оказывался вне досягаемости. Я ощущал чужое дыхание на шее, вдыхал запах тины и рыбы, но оставался один в комнате. Наконец, она решилась.

Было темно. В комнате не горела лампада, окно плотно закрыто. Раздался странный звук, будто кто-то скрёб по дереву острыми когтями. Проржавевшие петли на двери застонали, но чья-то лёгкая рука заставила звук стихнуть. Я сидел на постели, закрыв глаза, и наблюдая внутренним зрением приближающееся ко мне мерцание. Оно казалось знакомым, но изменившимся.

«Стало больше или… разделилось… Нет… Сложно сказать, такое не описать словами».

— Ты тоже изменился, мормилай, — прошептал женский голос над ухом.

Я не хотел открывать глаза, силясь понять, что же именно в её образе стало иным. Шеи коснулись бритвенноострые когти, больше похожие на лезвия. По телу прокатилась волна дрожи. Её всё же удалось меня вывести из себя. Я открыл глаза, вновь встретив спокойный и холодный рубиновый взгляд в упор. Лицо женщины оказалось совсем близко. Я подался вперёд едва ли на дюйм, и наши губы соприкоснулись. По телу следом за дрожью, растеклась горячая, как кипяток волна вожделения. Она качнулась назад, словно дразня меня, но едва мавка отпрянула, я нагнал её, схватив за бёдра. Рубиновые глаза вспыхнули, одаривая меня кокетливым блеском. Из моего горла вырвался хриплый вздох. Я даже начал дышать, чего мог себе позволить и не делать вовсе. Глядя на неё мне хотелось одновременно невозможного и жить, и умереть. Руки неловко ощупывали изящное и послушное тело, наши губы вновь сплелись. Не помня себя, я избавлялся от одежды, не закрывая глаза более и на миг. Я хотел видеть всё, что будет дальше. Рубиновые глаза глядели в ответ, следя за мною. Мы словно недоверчивые, но связанные по рукам и ногам узники, тянулись друг другу и одновременно сторонились. Мавка попыталась оседлать меня, но я перехватил её и швырнул на кровать, тотчас прижав собой. Она ухмыльнулась, довольная собою и мной, а я отстранённо подумал, что не сам того пожелал, а ей опять удалось внушить то, что женщина хотела. Но в этой игре хотелось проигрывать, уступать, чтобы получить то, чего на самом деле так хочешь, и схватив её одной рукой за лицо, а другой за бедро, я нырнул в объятия похоти и страсти, позабыв обо всём на свете. Мавка оскалилась, словно дикая кошка, являя мне острые зубы, но я не отстранился, а наоборот скользнул лицом мимо, осыпая поцелуями ей шею. Она вздрогнула, выгибая спину и сладко задышала, вцепившись мне в волосы. Когда всё закончилось, мы долго лежали, глядя друг на друга, не говоря ничего.

— Мне нужен полицейский дознаватель Исаак Ковальский, — обронил я, нарушая тишину.

Глаза мавки на секунду потускнели. Я ощутил её грусть и разочарование. Женщина медленно убрала руку, которой ещё миг назад поглаживала меня по плечу.

— Причём здесь я? — спросила она низким и глубоким голосом.

— Ты знаешь город, как свои пять пальцев.

Мавка промолчала. Она больше не смотрела на меня, и это уязвляло сильнее невысказанной обиды. Женщина поднялась с постели, и сделав два шага замерла, стоя ко мне спиной. Я глядел на узкие плечи и талию, на роскошные широкие бёдра и тёмные чуть зеленоватые волосы, спадавшие до лопаток. По телу вновь пробежала дрожь, воспламеняющая сознание и мышцы. Я метнулся к ней, пытаясь сгрести, мечтая лишь об одном, снова оказаться в её объятиях, снова овладеть… Но едва не распорол горло. Навстречу поднялись бритвенноострые когти, тотчас натянувшие кожу на шее. Мавка надменно ухмыльнулась, а затем растворилась во тьме. Я чувствовал, как огонёк её души удаляется. Осталась лишь раскрытая дверь, поскрипывая проржавевшими петлями. Закрыв её, я опустился на постель и принялся ждать.

Минул день, а за ним ночь. Я не покидал комнаты и ждал, веря: она вернётся. Почти так и произошло. Однако вопреки моим ожиданиям, мавка не явилась сама вновь. Я ощутил зов, влекущий меня в определённое место. Это было похоже на шлейф, будто призрачная вуаль, скрывающая ведущую меня мавку, которая вот-вот растворится в воздухе. Проверив пистолет и перезарядив его, я отправился в путь, не раздумывая, стоит ли ей довериться. Она меня ещё не подводила.

Стояла ночь, улицы были пустынны, и лишь редкие прохожие спешили по домам. Я старался ни с кем не встречаться взглядом, пряча лицо. Мне отвечали тем же. От одних несло спиртным, другие пахли ремёслами, что задержали их допоздна вдали от тёплого очага. Порой, даже казалось, что я могу читать их мысли, и все они были о еде.

Алый росчерк силы мавки вёл меня всё дальше и дальше от убежища, пока наконец не застыл, словно печать на дверях невзрачного трёхэтажного дома. Я хотел было её поблагодарить, но погрузившись в грёзы внутренним зрением, не ощутил тепла и силы моей провожатой ни поблизости, ни где-то вдалеке. Она исполнила просьбу, даже вопреки обиде, но тотчас исчезла. В груди что-то кольнуло.

«Увидимся ли мы вновь? Странное чувство, противоречивое и лишнее. Это только чары водной нечисти и всё, не думай, действуй!».

Осмотревшись и убедившись в том, что улица пуста, я приблизился к двери и тихонько потянул на себя. Замок со скрежетом простонал в гробовой тишине, но открылся.

«Спасибо тебе, речная нимфа без имени».

Я решительно шагнуть в дом и едва не наступил на здоровенного рыжего кота, лежащего на коврике у двери. Животное заметив меня, лениво потянулось. Жёлтые глаза с интересом следили. Я замер, держа дверь приоткрытой. Кот зевнул и с сомнениями потянул ноздрями воздух снаружи. Подумав, он нарочито медленно вышел на улицу, а я с облегчением выдохнув, прикрыл за ним дверь. В прихожей было не много обуви. Чёрные солдатские сапоги с закатанными голенищами стояли в сторонке, начищенные до блеска. Осмотревшись, я обнаружил лёгкие домашние сандалии явно на женскую ногу.