«Возничий ранен или убит», — догадался я, и распахнув дверь, выпрыгнул наружу.

Нас застали врасплох в месте, где тракт прорезал узкую полосу перелеска. Проезд перегораживал частокол, по всей видимости поднятый каким-то хитроумным механизмом. Лошади всхрапывали, в нерешительности перебирая копытами. Перекатившись через плечо, я поднялся и бросился бежать, виляя, словно заяц. Нападавших было четверо, у каждого по две аркебузы, одна в руках, другая разряженная валяется рядом, в землю воткнуты рогатины для стрельбы с колена. Я бросился к ближайшему противнику, на бегу выхватывая из-за пояса пистолет, прицелился и нажал на спуск. Кремень ударил о тёрку, выбивая сонм искр. Осечка! Кляня проведение и себя, за то, что так давно не чистил оружие, я отбросил пистолет прочь, доставая второй. Громыхнул новый выстрел, послышался чей-то сдавленный крик. Это Лесков саданул из остановившегося дилижанса. Прицелившись, я выстрелил вновь. На этот раз пистолет не подвёл, но пуля лишь зацепила одного из нападавших, пройдя по касательной, оставив пустяковое ранение на плече. Сабля, будто живая, легла в мою ладонь. Сбоку раздался очередной выстрел, бок обожгло болью, но это уже не могло меня остановить. Я налетел на врага, метя ему в голову. Мужчина, вскинул аркебузу, принимая на неё удар. Довернув лезвие, я скользнул им по аркебузе, перерубая удальцу пальцы. Он взвыл, выронив оружие, но тотчас захрипел, хватаясь за огромную рану, расходящуюся на шее. Фонтан его крови, ударил мне в лицо.

За спиной снова послышался выстрел, кто-то тотчас пальнул в ответ. Нырнув под укрытие деревьев, я огляделся. Двое из нападавших лежали на земле без движения, один перестреливался с Лесковым, а четвёртый куда-то пропал. Осторожно выглянув из-за раскидистого куста черёмухи, я чуть не лишился головы. Пуля просвистела возле виска, заставив меня нервно сглотнуть. Прежде, чем тело очнулось от потрясения, я бросился вперёд. Убийца отбросил аркебузу в сторону и взялся за рапиру. Мы замедлились, кружа друг перед другом, никто не решался атаковать первым. Раздался очередной выстрел и со стороны дилижанса раздался полный боли крик.

«Проклятие, Лесков!».

Понимая, что вот-вот окажусь один против двоих, я начал атаку, стараясь раздёргать неприятеля. Мне попался весьма опытный фехтовальщик. Он занял глухую оборону, обходя меня по дуге, и беря защиту расстоянием на каждую попытку приблизиться. Счёт шёл на секунды. Я бросился вперёд, показывая удар в левое плечо, в последний момент закручивая финт в голову убийцы. Тот едва ли не шутя отбил мой удар, но мы сблизились. Свободной рукой я схватил его вооружённую, выкручивая запястье и ударил навершием сабли по лицу. Однако, он не выронил оружия, а прильнул ко мне, входя в клинч, тем самым спасаясь от ударов. Громыхнул выстрел. Я не понимал, кто стрелял, но это пока не имело значения. Мы катились по земле, осыпая друг друга ударами. Сабля и рапира валялись в стороне. Я сжал горло мужчины и давил изо всех сил, а он брыкался, пытался вывернуться, выскользнуть из захвата, отползти, но, наконец, затих. Я окинул взглядом окрестности. Было слышно лишь ржание коней, топтавшихся у кольев, преграждавших путь. Возле дороги лежало четыре трупа. Подойдя к дилижансу, я нашёл пятый — полковника Никиту Сергеевича Лескова, моего старинного друга и однополчанина. Даже будучи раненным, он всё-таки успел свалить последнего стрелка, чем спас меня.

Сбросив грязный, замаранный землёй камзол, я осмотрел свой левый бок. Пуля ударила в рёбра, застряв неглубоко. Под кожей прощупывался округлый бугорок. Рана уже успела затянуться!

«Что же я такое, чёрт меня возьми? — думал я, извлекая из-за голенища сапога нож. — Рана, которая могла стать смертельной затянулась, пока мы дрались… Каковы же пределы моей… живучести? Нда…».

Полоснув ножом по коже, я выдавил из себя пулю. Она упала в траву абсолютно чистая, не было и следа крови. На козлах свисал, запрокинув голову, запутавшийся в упряжке возничий, пуля поразила его точнёхонько в лоб. Я стащил все трупы в одно место, уложив их рядом.

«Как всегда банально, — подумал я, вглядываясь в незнакомые лица. — Ещё несколько минут назад враги, а теперь мирно спят рядом».

Нападавшие были одеты неприметно, но явно не являлись оборванцами с большой дороги. Все вооружены одинаковыми и отличными ружьями логганских мануфактур.

«Не похожи на разбойников, — продолжал размышлять я, обыскивая преступников. — Да и засада уж очень мудрёная. Ну кого в этой дыре они могли ловить?».

Почему-то на ум пришёл Маркус и Алейо. Могли ли подстерегать именно их, я, конечно же, не знал. Но учитывая методы рыцаря, ничуть бы не удивился, узнав, что он вне закона. Однако же, нападавшие не принадлежали к полиции или даже армии. Не было и капли сомнений, что передо мной наёмные убийцы, которые ждали именно Лескова. Полковник так много и навязчиво болтал, что я даже не успел узнать, каким боком он тут очутился.

«Не просто же так, Никита Сергеевич забрался столь далеко от родины? Нет, он выполнял какую-то миссию… не взяв охрану? Почему? Если это государственное дело, и его отправили передать некое послание, то за каким чёртом делать это при параде? Это же очень заметно, да и глупо. А ещё он спрашивал дорогу, когда мы повстречались… Возможно, что-то случилось ещё до нашей встречи? Его каким-то образом отсекли от охраны?».

Опустившись рядом с мёртвым другом на землю, я начал обшаривать его карманы. В подкладке мундира что-то захрустело. Распоров ткань, я извлёк на свет сложенный в четверо лист бумаги, скреплённый сургучным оттиском с изображением обычного на вид треугольника. Не задумываясь, я сломал печать, и развернул послание.

«Сердечно приветствую тебя, мой дорогой друг! Смею надеяться, что благодать Эвт, как и прежде, довлеет над тобой и твоим народом. До меня дошли слухи, что с юга на континент движется небывало жаркий муссон. Я не агроном, но полагаю излишняя и преждевременная жара может повредить будущей посевной, а там и до голода недалеко. Не стоит ли встретить палящий зной вместе? Да, как твоя нога, не ноет в преддверии смены погоды?».

Подписи не было. Я несколько раз перечитал письмо. Лесков не мог перевозить частную переписку, выступая в качестве курьера. Я исключил это сразу, не таков человек был Никита Сергеевич.

«Значит письмо от государя? Но кому написал Иван? Князю Поларнии?».

Это нельзя было исключать. В народе Ивана VI не зря прозвали кочерга. Он и правда умудрялся загребать «угли» руками, порой ввязываясь в опаснейшие политические авантюры. К сожалению, я очень плохо представлял себе, где именно нахожусь. А потому, не мог определить, в какой стороне столица. Не билось и само предложение царя, если писавший действительно был им. Военный союз? С кем? Против кого?

«Да и странно всё это, — размышлял я, теребя послание и в десятый раз вглядываясь в буквы письма. — Полянцы же наши извечные враги! Заключать союз с ними, значит ждать в любой момент удара в спину. Что же такое случилось, что царь решился на опасный шаг и первым протягивает руку? Небывалый муссон… Сонамская империя идёт на Русарию? Вряд ли. Тогда предлагать союз полянцам глупо. Они поймут, что появился шанс откромсать себе лакомый кусок и точно предадут. Значит идут не нас, но царь пытается предугадать следующий удар?».

Ясно было одно. Попавшее в мои руки письмо крайне важно и должно достичь адресата.

«Он справился о ноге получателя, — вдруг осенило меня. — Князь Сигизмунд никогда не скакал в седле, предпочитая открытые колесницы из-за врождённого заболевания — хромоты! Одна его нога была сильно слабее другой».

Взглянув на бледное лицо Лескова, я подобрал камень и без сомнений и сожалений размозжил ему череп. Затем, я раздел покойника, и разведя костёр, сжёг его форму. Мне уже приходилось играть чужие роли, а от того, я ни на минуту не сомневался, что если придётся, проделаю это вновь.

Делом случая судьба становится только для труса. Для того же, кто дерзнул её перекроить, она лишь следствие выбора.