Мои слова глухо звучали в тишине, нарушаемой лишь писком крыс за окном, да шумом ветвей, раскачиваемых ветром.

Можно сгнить в плену врага, но куда как хуже сойти с ума в плену собственных чувств.

Дракул-Тей был охвачен паникой. Древний город кишел взбудораженным пчелиным ульем, в который проникла восковая моль. Над мануфактурами не курился дым, не стучали сотни молотков, уличные торговцы без особой охоты открывали полупустые лавки.

— Опять цены взлетят, — бормотали в толпе напуганные и недоумённые голоса.

— Погромы начнутся, — хмуро вторили им другие, многозначительно поглядывая на девственно чистые торговые ряды.

— Слыхали? С утра опять облава была в Кошачьем тупичке! — кричали третьи.

— И чего? Взяли кого?

— Поговаривают, дюжину ведьм накрыли и пятерых алхимиков!

— Ага! Держи карман шире! — хохотали в ответ. — Ещё скажи, что с ними была парочка драконов.

— И десяток мормилаев!

— А в колодце кракен!

Люди шутили и смеялись, подбадривая друг друга, но над их головами липким смогом курился страх. В мире что-то незримо изменилось. Они ещё не понимали, что именно, какие перемены их ждут, но чувствовали смещение пласта реальности, впрочем, боясь предвосхитить будущее по-настоящему, а не в шутку. Я брёл в людском потоке, глазея по сторонам в поисках ответов. Не было нужды выискивать что-то специально, следы перемен попадались повсюду, куда не посмотри.

Храм вседержителя Лот звенел от песнопений внутри. Казалось, будто один церковный хор силится перекричать другой не менее рьяный. Я задержался, разглядывая фасад. Полузакрытый глаз — символ Лота вседержителя стыдливо завешивали белой простынёй двое монахов в крайне броских жёлтых хитонах. Несмотря на окутавшие город холода, оба оставались с непокрытыми и к тому же выбритыми головами. Я приметил у обоих на спинах до боли знакомый символ — крылатого льва, стоящего на задних лапах.

«Инквизиция, — смекнул я, наблюдая за тем, что они делают. — Следите за смертными, а сами затеяли хулу бога?».

На белоснежной ткани, что легла поверх ока Лот, изображалась пчела с воинственно поднятым жалом. Когда я впервые увидел этот символ, то нашёл его весьма сильной аллегорией: добрая созидательница, готовая ради защиты своей паствы отдать жизнь. Такой видели Эвт в Поларнии, а теперь и здесь. Такой её являли простому люду воцерковлённые служители культа и сановники.

«И всё-таки они сбрасывают Лота, чтобы вознести Эвт. Зачем? — размышлял я, наблюдая, как по лицам людей пробегает рябь. — У вас же и так Эвт занимает центральное место пантеона. С Лот говорят разве что…».

Я вспомнил Майю, и прочтённую ею молитву перед ужином, адресованную именно ему.

«Значит есть… Непременно есть причина, почему именно сейчас им понадобилось, чтобы все без исключения приносили молитвы лишь одному божеству».

— Лот вседержитель! Да услышат имя твоё в неисчислимых мирах и судьбах! Да сияет слава твоя, да не угаснет она в бесконечности эпох! — пробормотал я не громко, но твёрдо, так, чтобы меня непременно услышали те, кто стоит неподалёку.

— Да будет воля твоя тверда, как сыра земля, что хранит наши судьбы на пути к бесконечному счастью! — ответил из толпы низкий женский голос.

— Да пребудет власть твоя на земле, под землёй, на небе и за его пределами вечной! — крикнул совсем молодой голос.

В довершение сказанного неизвестный запустил камень, попав аккурат в макушку уже спускавшегося с лестницы инквизитора. Тот закачался, взмахнул руками и рухнул на земь. Его тяжкий стон показался громче колокольного звона. Толпа ахнула, качнулась вперёд, кто-то засмеялся… Из церкви выскочило ещё двое мужчин. На этих красовались уже белые хитоны.

«Фигуры повыше, — догадался я. — Такой меня и пытал».

Тот из них, что был постарше, окинул толпу гневным взглядом и рявкнул так зычно и страшно, что даже я невольно дёрнулся:

— Измена? Ересь? Поймать зачинщиков!

Призыв был адресован к городовой страже, которая появилась как раз вовремя. Совсем ещё молодой сержант с решительным лицом и узкой полоской мальчишеских усиков уже выстраивал в шеренгу десяток аркебузиров. Оружие городовых было по провинциальному старовато, но от того не менее грозно для просто толпы. В их руках тлели готовые к бою фитили.

— Целься! — скомандовал он.

Толпа вновь ахнула и началось беспорядочное бегство. Конечно, я понимал, что городовые не имеют намерения стрелять, но не объяснять же это бегущим спасать свои шкуры горожанам? Последовав их примеру, я бросился наутёк, то и дело оглядываясь. Как и ожидалось, преследовать толпу бросились далеко не городовые. Из храма выплеснулась разношёрстная толпа молодчиков. Среди них были представители разных возрастов и сословий, объединяло бегущих одно, каждым имел белую повязку на левой руке на два пальца выше локтя. В руках инквизиторские молодчики сжимали короткие дубинки.

Я свернул в узкий проулок, петляя между нагромождениями из мусора, полусгнившими ящиками, и распугивая кошек. За мной увязался здоровенный рыжий прыщавый детина, раскрасневшийся от погони. Он выкрикивал ругательства, размахивая над головой дубинкой, и отчаянно хохотал, от души наслаждаясь процессом.

«Хороших же подручных набрали служители Эвт, — подумал я, сворачивая в очередной переулок. — Не удивлюсь, если он погнался именно за мной из-за дорогого камзола. Наверняка собирается хорошенько отходить палкой, а потом ограбить».

Грохот шагов за спиной становился всё ближе. Преследователю наскучили игры, и он решил вложить в последний рывок все силы и либо достать меня, либо оставить погоню. Выхватив из-за пояса пистолет, я тоже ускорился, стараясь разорвать дистанцию, чтобы иметь возможность развернуться. Вдруг тяжёлая пятерня ухватила меня за ворот, рванув на себя. Ноги прочертили в воздухе два шага, не нашедших опоры, когда тело взлетело по инерции. Верзила швырнул меня в стену, тотчас сопроводив ударом дубинки. По счастью, он промахнулся, иначе бы наверняка размозжил мне затылок. Пистолет вылетел из руки, и упав на мостовую выстрелил. Инквизиторский молодчик от неожиданности отпрянул, что позволило мне отскочить от стены, выхватив саблю.

— Ещё шаг, и будешь собирать кишки по всему переулку, — прорычал я, направляя острие клинка преследователю в лицо.

И тут он сделал то, чего я никак не мог ожидать. Подхватив с земли огромный булыжник, верзила метнул его в меня. Уворачиваясь, я оступился и угодил ногой в гнилую и дырявую корзину. Моя заминка длилась едва ли долю секунды, но молодчику хватило этого, чтобы подскочить ко мне, нанося удар. Я попытался сбить его в сторону, рассчитывая перерубить нападавшему руку, но так и не вернув равновесие, снова едва не упал и промахнулся. В следующий миг вспышка резкой боли в районе челюсти и новый полёт, на сей раз на мостовую. Верзила обрушился на меня всем весом, зажимая вооружённую руку коленом. Схватив меня огромными ручищами за лицо, он гневно пробормотал:

— Тебе конец, мозгляк!

Сдавив мне горло, он принялся душить. Я отчётливо понял, что он уже не ограничится грабежом и убьет меня. Было больно, но не критично для мормилая. Я дёргался в стороны, пытаясь вырваться из захвата, но невероятная почти нечеловеческая масса нападавшего не позволяла даже вздохнуть. Из последних сил я крутанулся, чуть смещаясь под громилой, сгибая в колене ногу. Правая рука так и была зажата, но левая наконец-то достала засапожный нож. У парня почти не было видно шеи, под мощной бычьей головой, а потому я направил нож в район ключицы. Резкий удар и рывок назад, высвобождая лезвие. Фонтан крови, ударил вверх, алым дождём окрашивая переулок. Оставив меня, бугай схватился за рану, отшатываясь назад. Я проворно сел, нанося укол с правой, уже саблей. Даже будучи смертельно раненным, он продолжал сопротивление, отпрянув назад вновь, а потому клинок пронзил лишь воздух. Но я был на ногах, и атаковал снова и снова, не пытаясь свалить его одним ударом. Я колол его в лицо, руки, и каждый новый выпад добавлял кровотечение.