— Хорошо сработали, — бросил я.

— Угу, — хмуро отозвался он.

Я мог бы сказать, чтобы он не унывал. Что всему есть смысл, и даже эта крохотная победа — наша новая борьба, но язык не повернулся этого сделать. Слова застряли в глотке, забираясь обратно, стыдясь своей сути. Я знал, от чего так.

«Он верит мне, и пойдёт дальше, куда угодно, возможно, даже, как и раньше — до конца. Но мы не равны. Я могу вынырнуть из этого кошмара в другой чуть менее мерзкий, как вынырнул из этих тёмных вод, но он — нет».

— Иляс, дружище… — проговорил я, севшим голосом.

— Воронка успокаивается, — заметил он, глядя мне за спину.

— В этот раз быстро.

— Когда, как, — неопределённо ответил Иляс. — Тебе пора уходить.

— Надо разыскать уцелевших, раз открылась воронка, посылали за беглецами…

— Я знаю, что делать Алексей, — мертвенным голосом отозвался Иляс. — Тебе пора уходить. Мы справимся.

Я закрыл глаза, и успокаивая дыхание, замер. Сначала ничего не происходило. Прибойные волны клокотали где-то неподалёку, то и дело слышались пощёлкивания и всхрапы утихающего пожарища. Звуки становились всё тише и тише. На голову обрушилось головокружение, участился пульс, я часто задышал… А затем с хрипом согнулся, хватаясь за голову. Виски ломило от боли, но давление быстро спадало. Я замер посреди каминного зала, который уже видел однажды. Моё тело лежало аккурат там, где когда-то скончался Михаил Хшанский.

«Сколько прошло времени? Это же было совсем недавно. Чёрт подери, там и правда иначе течёт время… И эта проклятая усталость, я словно вечность не спал… Хотя…».

Я едва не расхохотался. Не спал. Следовало бы диву даться, какими категориями мне удавалось теперь мыслить, порой забывая о собственной участи. Но не осталось во мне ни весёлости, ни сил удивляться. В руке был сжат лист бумаги. Я заставил себя сесть и осторожно расправил письмо, во второй раз вглядываясь в аккуратный каллиграфический подчерк Ольги.

«Если вы читаете это письмо, значит вам не хватило чести и отваги, покончить с собой. Что ж тем хуже для вас! Вы отняли у меня мужа, я расплатилась с вами той же монетой. Мне всегда было интересно, какого это быть неживым слугой, всё понимающим, слышащим, но безвольным. Михаил не раз и не два уговаривал меня завести мормилая для охраны. Каждый раз я отвечала отказом. В наш дом нет хода бродячей смерти, — говорила я. Однако же, она всё равно явилась по наши души. Да будет проклят тот день, когда Марианна полюбила несчастного Антони! Увы, воспитание детей не всегда даётся легко. Теперь девочка усвоила урок и не позволит себе играть в чувства. Что же до вас, я заклинаю милостивую Эвт и дарующий жизнь свет, найдите в себе хоть каплю воли, дабы издохнуть. Полно осквернять землю и проливать кровь. Дела Веленских не в счёт, но с вами мы теперь квиты. Больше не пытайтесь нас искать! Я не намерена прятаться вечно. Если ещё хоть раз ваша нога ступит на наш порог, клянусь сердцем дочери, я заставлю вашу прачку страдать, как никогда прежде. Не важно, что её тело мертво. Амулет мормилая и её и ваш у меня! Не забывайте об этом. И будьте прокляты. О.А. Хшанская».

Снова скомкав лист бумаги, я равнодушно бросил его в камин. Затылок опустился на ковёр. Я лежал, привычно, словно это было абсолютной нормой, глядя в потолок и думал.

«Всё-таки на особняк напали Хшанские. Это были они. Но откуда Ольга узнала, что меня не будет? Шла на риск, собираясь банально штурмовать в лоб? Слишком топорно. Однажды они уже так поступили, а закончилось всё ещё большими неприятностями. Значит знала, что меня не будет. Она в сговоре с некромантом? Но откуда ей было знать, что я вернусь?! Мирел Арджинтарий не мог отпустить меня, пленив в тот вечер. Моя смерть стала бы его исцелением. Так откуда обо всё узнала Ольга? Возничий! Был возничий, который привёз меня и сопровождающих в замок! Он попросту испарился, в результате чего, мне пришлось бог знает сколько часов топать назад».

Я резко подскочил и несколько раз прошёлся по залу взад-вперёд, а затем застыл, глядя в камин, на скомканное письмо.

«Игра внутри игры? Ольга знала, что мне назначили свидание, но не была осведомлена об истинных мотивах принимающей стороны. Она заменила извозчика на своего человека, чтобы тот проследил и обо всём доложил? Но услышав пальбу, соглядатай не мог наверняка знать, чем кончилось дело. Выходит?..».

Дальнейшие выводы казались всё более и более сумбурными. По всему выходило, что извозчик не только доставил меня, Адама Костиля и Станислава Обнорского к замку, он ещё и проник внутрь, убедился, что разыгравшаяся драма не в пользу вампира, вернулся к экипажу и отбыл, обо всём уведомив свою госпожу.

«Я бы услышал его, — продолжил размышления я, снова ложась на пол. — Была ночь, мои чувства до нельзя обострённые, уловили бы даже поступь мыши. Нервы были на пределе, я не мог никого проморгать. И всё же… Упустил. Может извозчик не человек? Другой мормилай? Ольга в письме утверждала, что у их семьи такового не было. Намеренное введение в заблуждение?».

Я рывком сел, обхватив колени. Вопросы, вопросы, ничего не понять. А ведь я пришёл в этом место лишь для одного, свершить кровавую месть. Дом оказался пуст и покинут, ни Хшанских, ни даже слуг. Когда я хотел было уйти, меня позвал амулет Арона, а по возвращению из мира Амбраморкс ждали всё те же нерешённые загадки и вопросы.

«Может хотя бы сжечь здесь всё? — злобно подумал я, осматриваясь. — Бессмысленный поступок… Возможно, именно таких от меня и ждут. Тогда уходить и снова искать. Но где? Всё с начала?».

Я вышел из каминной, педантично прикрыв за собой дверь, а затем уставился на парадную лестницу. Вот стоит Михаил, отсюда выходит Марианна. Их лица восставали из памяти, призраками двигаясь по дому. Где крылась ошибка? Что я недоглядел? Или не мог видеть? Тряхнув головой, я развернулся и толкнул входную дверь. Едва моя нога ступила на улицу, раздалось щёлканье взводимых курков на добром десятке ружий, нацеленных мне в грудь. Прокурор Анджей Сапуловский собственной персоной стоял в центре безоружный, но глядел на меня с превосходством и нескрываемой радостью.

— Вы арестованы, — улыбаясь жёлтыми кривыми гнилушками зубов, заявил он.

— Потрудитесь зачитать по какому именно обвинению, — хладнокровно парировал я.

— Вашим злодеяниям соответствует внушительный список обвинений, но распинаться перед душегубом, как и играть с ним, мне — человеку чести, не пристало.

— Я думал прокурор хоть чем-то отличается от бандита на содержании дворянского дома.

Сапуловский побагровел от ярости, но я намеренно рисковал, надеясь хоть что-то из него вытянуть, прежде чем начнётся заварушка. Он зря пугал меня ощеренными и готовыми к бою мушкетами.

«Стрелять в меня? Вставайте в очередь!».

— Назовитесь, сударь, — процедил Анджей сквозь зубы.

«Поймал, — мысленно хохотнув, подумал я. — Ну, что ж, ладно. Будь по-твоему!».

— Александр Веленский! — торжественно ответил я.

Прокурор не подал вида, будто удивлён. Бьюсь он заклад, он готов был услышать любое имя. Оно его не интересовало.

— Александр Веленский, вы арестованы. Сложите оружие!

Я уже успел изучить диспозицию достаточно, чтобы понять, что дела мои плохи.

«Проклятая дверь за спиной захлопнулась. Деться с крыльца некуда. Шаг в сторону и меня изрешетят. Сдаваться? Снова? Дьявол, это становится дурной привычкой. Но это менее глупо, чем поймать с десяток пуль. Нет. Не сегодня».

— Воля ваша, — равнодушно пожав плечами, бросил я.

Сказав это я нарочито медленно извлек из-за пояса два пистолета, положив их на ступени лестницы. Затем отстегнул пояс с саблей, уложив его туда же.

— Взять его, — расплывшись в улыбке, скомандовал прокурор.

Взошедшему на эшафот остаётся лишь одно, принять его за сцену.

Меня бросили в темницу, заключив под неусыпную стражу двух молчаливых типов, вооружённых лишь короткими дубинками. По крайне мере, никакого огнестрельного, как и холодного оружия при них не наблюдалось. Окон в камере не было, а потому я скучал и разглядывал тюремщиков. Ими были громадные типы, похожие, словно братья близнецы. Тяжёлые челюсти, кулаки, размером с добрый пивной жбан, словом, красавцы.