Ундина изящно вывернулась, но лишь для того, чтобы положить голову мне на колени. Глядя на меня снизу-вверх чарующими изумрудными глазами, девушка слегка улыбалась, блестя острыми белыми зубками. Она взяла меня за руку и положила её себе на грудь. Я запустил пальцы в её тёмные, коротко стриженные волосы, нежно лаская. Она томно прикрыла глаза, выгибаясь словно кошка. У меня закружилась голова и вскипела кровь. Я двигался, отбросив всяческий стыд и смысл, сбрасывая тяготящую плоть одежду, и одаривая ундину поцелуями. Она целовала меня в ответ, иногда специально слегка прикусывая кожу. Каждое её движение распаляло во мне желание, а едва услышав её робкий, но в то же время полный вожделения вздох, я прижал её к земле и вошёл, закрыв глаза, чтобы не видеть ничего больше.

«Я не хочу видеть этот мир постоянно. Я не могу даже спать, всё время попадая туда, где не хочу быть».

И мир объяла лишь страсть и темнота, за которыми не разглядеть было даже призраков, что блуждали в моей памяти ежечасно терзая и мучая. Когда всё закончилось, ундина мягко скользнула прочь. Я хотел было поймать её за руку, попросить остаться ещё хоть на миг, но даже не пошевелился. Я знал, момент ушёл, что она не останется, потому что не должна, не может. Потому, что, как и я, про́клята, а значит не заслуживает счастья.

«Но оно у нас было, пусть и не долго, — думал я, продолжая лежать с закрытыми глазами. — Да и кому, как не нам, решать, достойны мы этого или нет?».

Пальцы нащупали амулет Арона, сжав его в кулаке. Переход оказался столь быстрым, что я даже не успел удивиться. В ноздри ударил уже ставший привычным запах гари. В Амбраморкс всегда пахло дымом и сгоревшими листьями. К моему удивлению улицы не были пустынны как прежде. По ним двигались чьи-то тени. Тёмные силуэты, укутанные в плащи с капюшонами, медленно плыли над мостовой, не касаясь её. Одни двигались так, словно идут, другие летели мимо, напоминая собой мрачных чёрных медуз. Я коснулся плеча одного из них. Неизвестное существо стряхнуло мою руку прочь, но не обернулось.

— Не стоит тревожить плакальщиц, — сообщил голос за моей спиной.

— Отчего же? — осведомился я, оборачиваясь.

Арон глядел на меня с отрешённостью, будто бы разом перестал быть терзаемым сотню лет духом. На его лице прежняя ярость и отчаяние сменились уверенностью и невыразимым восторгом. Вот только перед чем?

— Откуда они здесь? — спросил я, хотя в действительности интересовался совершенно иным.

— Откуда и мы, — пожал плечами мёртвый Веленский. — Освободились, сбежали.

— И что теперь?

— Теперь? — переспросил Арон.

— Да. Зачем они сбежали? Они уже не похожи на людей, это тени чёрного на чёрном.

Лицо Веленского вдруг вновь стало суровым и жестоким. Он закусил губу, злобно взирая на меня, словно я нанёс ему смертельное оскорбление. Однако, совладав с собой, Арон лишь хмыкнул. Его глаза победоносно сверкнули, одарив меня надменным и полным превосходства взглядом.

— Ты зря пришёл сюда, мормилай.

— Это почему же?

— Потому, что ты половинка. Обрубок. Кусочек здесь, кусочек там, а по итогу дырка от бублика везде.

Я пропустил его странное и бессмысленное оскорбление мимо ушей, решив отбросить прочь собственную спесь и гордость.

«Ну, ругается и пусть, уж мне-то от этого ни тепло, ни холодно. Важнее понять, что тут стряслось… Ведь, что-то произошло пока меня не было?».

— Твои речи изменились, — проговорил я. — Раньше мне даже казалось, что ты меня ждал, а теперь будто гонишь.

— Так и было. Я ждал тебя, верил, что ты сможешь нам помочь, что-то изменить.

— Верить, что сможет помочь тот, кому не принадлежит его собственная судьба? Ну, допустим. И мы сошлись на почве общего несчастья. Даже вместе воевали…

— Воевали? — Веленский рассмеялся. — Детские шалости, выходки достойные сумасшедших.

— Где Иляс? — быстро спросил я.

— Где и полагается быть мормилаю — при хозяине, — скупо заметил Арон.

— И давно?

— Не знаю. Тут ведь так странно течёт время… — сказав это, он глухо рассмеялся.

Мне очень не нравился его тон. Арон всегда говорил излишне запальчиво, но теперь он зачем-то издевался, растворяя истину в бессмысленных пассажах.

— Ладно, если тебе не угодно меня видеть, так тому и быть. Скажи только напоследок. Что произошло? Откуда эти духи? И что стало с тобой самим?

— Со мной не стало ничего такого, о чём бы я мог пожалеть. Я очнулся от забытья и иллюзий, прозрел, если угодно.

— Спустя столько лет?

— Представь себе! Когда я впервые тебя увидел, то подумал, что ты можешь помочь. Казалось, сама судьба привела тебя ко мне. Ведь ты оказался в моём родном доме. Но потом явился другой мормилай. Настоящий. Без тела и прошлого. Без сомнений и сожалений.

— И кто же он?

— Не он, — серьёзно поправил меня Арон. — Она. Её называют Мытея. Это она очистила эти души. — Арон махнул рукой, указывая на пролетающих мимо духов в чёрных плащах.

— Почему не очистился ты?

— Таков замысел. Я тот, кто поведёт их.

— Поведёт куда, позволь спросить? — вопросил я, уже начиная догадываться о чём идёт речь.

— К свету, конечно, — медленно произнёс Арон, глядя сквозь меня.

— Думаешь, он вас отпустит? — спросил я, имея ввиду Дулкруда.

Арон прекрасно понял, о ком идёт речь.

— В царстве тьмы можно долго скитаться, но нельзя жить. Можно упорно сражаться, но нельзя победить.

— Так, как вы собрались бежать, если знаете, что нельзя победить?

— Не бегство, а исход. Это и станет победой. Без новых душ, его руки отсохнут. Не дотянется, не сожрёт.

— В мире полно лжи и предательства, ненависти и вражды, — возразил я. — У него всегда будут новые души.

— Нет, — твёрдо ответил Веленский. — Если убить каждого некроманта, не будет.

— У меня для тебя плохие новости, Арон, — сказал я, покачав головой. — Похоже, в мире полно некромантов и ещё боги знают каких сил. Там на поверхности просыпается магия. В людях, во многих из нас. Я говорю это тебе, и всё ещё сам не верю, но… Но я видел.

— Я знаю намного больше, чем ты можешь себе представить, — гневно возразил Веленский.

Глядя на Арона, я видел перед собой Маркуса. Один в один такой же уверенный в своей личной правде, такой же когда-то убеждённый в том, что должен помочь мне, что я чем-то обязан ему. Фанатик, поглощённый своим делом.

«Такие сжигают в пепел города, оставляя за собой сирот и вдов. А потом снимают мундир и почивают на лаврах, пока другие такие же, только более молодые не придут за ними».

— Отведи меня к Мытее. Я хочу познакомиться с ней.

— Нет, — резко ответил Арон.

— Тогда я сам её найду, — заявил я и зашагал прочь.

— Тебе здесь не место, — прорычал Арон. — Обернись! Посмотри на меня!

Я оглянулся. Веленский нацелил мне в грудь пистолет.

— Тут можно умереть? — осведомился я, не двигаясь. — Мормилай убьёт мёртвого мормилая?

— Не убью, — возразил Арон. — Прогоню. Тебе тут не место, — добавил он и выстрелил.

Пуля ударила меня в грудь. Я вздрогнул, опустив взгляд. Амулет на моей шее дымился. Кристалл лопнул, осталась одна лишь оправа. Я потянулся к поясу за пистолетом, но мои движения замедлились. Всё было словно в кошмарном сне, когда ты не можешь бежать или сопротивляться неумолимому страху, а руки и ноги кажутся ватными. Я изо всех сил тянулся за пистолетом, пытаясь нащупать рукоять за поясом, но не мог за неё ухватиться. Руки не слушались. Звуки стали приглушёнными и далёкими. Глянув на Арона, я увидел перед собой лишь размытое пятно. Меня засасывало в незримую воронку, унося прочь.

Не каждый авантюрист таков от природы или бога. Некоторых невзгоды находят, где бы они не прятались, и лишь доблесть и отвага превращают их беды в приключения.

Я шёл так долго, что давно потерял счёт времени. Погода испортилась, то и дело припускал лёгкий снег, которой, впрочем, почти сразу растаивал. Хмурое небо полнилось серой хмарью, совсем не пропуская солнце. Становилось темнее, а я шёл дальше, безразличный ко мраку, что следовал за сумерками уходящего дня. Я упрямо толкал ногами землю, будто бы желая оставить в закате и весь ненавистный мир.