Едва полный господин отчалил, его место заняла дама, чьё лицо было скрыто вуалью.

— Письмо голубиной почтой, — вместо приветствия сообщила дама.

— Добрый день! — лучезарно улыбаясь заявил молодой парнишка в фуражке. — Почтовая компания Грозовой пегас Виорик и сыновья готова оказать вам содействие в скорейшей доставке корреспонденции до ближайшей станции адресата. В какой город желаете отправить пакет?

— В Крампор, — глухо отозвалась дама.

— Та-а-а-кс, в Крампор, — повторил за женщиной юноша. — В Крампор можно, там сейчас спокойно, и голубей не стреляют, — проговорил клерк, и зашёлся кашляющим смехом. — Адресат владеет почтовым ящиком в нашей службе?

— Владеет, — степенно ответила дама, в пол-оборота оглянувшись на меня.

— Госпожа, прошу назвать полное имя адресата, — провозгласил юноша в фуражке.

— Там всё написано, — тихо отозвалась дама, толкнув к клерку сложенный вчетверо лист бумаги.

— Угумс, — проговорил юноша, принимая бумагу. — Та-а-акс, Ольге Хшанской. Ага! Хорошо. Мы сейчас же перепишем послание и голубь отбудет буквально в течение часа! Согласно тарифу с вас…

— Вот… — негромко обронила женщина. — За расторопность. Отправьте немедля.

Я стоял позади леди, чьё лицо было спрятано под вуалью, а моё сердце, будь оно живо чуть больше, чем после трансформации в некромантское чудовище, едва не выпрыгивало из груди.

«Ольга Хшанская… В Крампоре!».

Мириады мыслей струились в моей голове, заполняя недавнюю пустоту. Выходило, что Ольга либо вернулась в город, когда опасность возмездия миновала, либо и не покидала его, введя меня в заблуждение. Возмутительно. Преждевременно. Нечестно. В который раз, едва я хватался за нить, что приведёт меня хоть к какой-то цели, получал новый ребус и вызов. У меня не было и малейших сомнений относительно того, как стоит поступить с вдовой Михаила.

«Но если я убью Ольгу, то никогда не узнаю имени некроманта».

Я задумался. Почтовая станция, чёртов Дракул-Тей. Я оказался здесь совершенно не случайно. Бросать текущую цель, а точнее даже было бы сказать цели, теперь уже казалось преступным.

«Я просто потеряюсь в погоне за воздушными змеями, — думал я, глядя, как дама в вуали удаляется. — Дай ей уйти. Не думай о ней. Это часть мозаики, но та, что можно отложить в сторону до времени».

— Сударь, что у вас? — вопрос клерка вывел меня из забытья.

— Несколько писем.

— Куда и кому изволите писать? — осведомился клерк.

— Адресат всех писем один — Маркус Авалос. У вас же есть такой клиент?

— Мне потребуется некоторые время, чтобы проверить ведомости, — ответил юноша в фуражке. — Да, есть такой господин. Получает письма в наших конторах, — сообщил он, после долгого изучения огромного справочника.

— Сколько адресов он имеет и в каких городах? — осведомился я.

— Я не могу этого сказать, — улыбаясь ответил клерк.

— Плевать, — резюмировал я. — Дай карту.

— Сию минуту, — ответил парень, будто бы даже не удивившись запросу.

Оглядев представленную мне карту Поларнии и сопредельных королевств, я поочерёдно тыкнул пальцем в пять точек, что были вокруг Дракул-Тея в радиусе ста вёрст.

— Нужно будет отправить письма на эти почтовые станции для сира Маркуса Авалоса. Одно письмо должно остаться здесь.

— Всенепременно, — с готовностью ответствовал юноша. — Извольте, передать письмо.

— Я не писал. Пиши ты, — сказал я, принимая решение. — Пиши так. Маркус, есть очень важные новости с другой стороны. Многое изменилось. Найди меня в Дракул-Тей. У тебя две недели. Подпись «пленник».

— Пленник? — уточнил клерк, елейно улыбаясь.

— Да, — ответил я.

Для счастливых, родственная душа — это спутники жизни, но собратья по несчастью для отверженных.

Ставни были плотно заперты, но в комнату всё равно просачивался холод. Вьюга завывала разгорячённой волчьей стаей, набрасываясь на людские укрытия. С каждым накатом ледяного шквала на трепещущие ставни, в комнату влетала пара снежинок. Они медленно опускались, продолжая танцевать, закручиваясь по спирали. Я лежал на спине прямо на полу подле окна, завороженно наблюдая за их падением.

Стояла ночь. Из трапезной доносились редкие приглушённые голоса. Догуливал последние монеты, выкруженные на взятках, городовой страж, освободившийся с караула ещё по утру. Редко, пьяно и совсем сонно посмеивалась местная проститутка, почти потерявшая надежду затащить его в номер. Чьи-то невидимые пальцы фальшиво и с ленцой побряцывали по струнам, словно напрочь забыв о том, что такое мелодия. Сосед за стенкой кряхтя ворочался во сне, его угораздило подцепить простуду, а от того он храпел, пошмыгивая носом. В дальней комнате в конце коридора, тревожно бормотал во сне старый солдат.

«Отставной сержант, наверное, — думал я, вслушиваясь в его шёпот. — Командует призрачным воинством из прошлого на вечной войне, которая начинается каждую ночь после заката».

Закрыв глаза и лёжа на полу, я силился раствориться во тьме, заглушая одни звуки и протягивая невидимые нити сознания к другим. На соседней улице мясник прокручивал колбасный фарш, а рядом клевал носом его сын. Я не видел их лиц, только слышал дыхания и будто бы ощущал присутствие эмоций, улавливал, словно аромат, отголоски мыслей. Отец злился, что малец сачкует, а тот старательно делал вид, что внимательно следит за процессом, но не мог совладать с собой. День назад к ним в дом приезжала родня из деревни, остановившись переночевать после ярмарки. Всю следующую ночь мальчишка с тремя двоюродными сёстрами гадали, да делились страшилками. У деревенских нашлось, чем удивить городского паренька. В ту ночь он не смог и глаз сомкнуть, а нынче за это расплачивался.

Мой внутренний взор тянулся дальше. В переулке среди мельтешащих крыс топтались две тени. Они тяжело дышали, изредка переговариваясь. От одного тянуло грязью и похотью. От второго алчностью и перегаром.

«Нашлись два одиночества: насильник и грабитель, — лениво думал я, мысленно проносясь мимо них. — Надо не забыть, зайти к вам на огонёк как-нибудь».

Казалось, что для меня нет никаких преград, что ни одна стена не способна остановить мой разум, парировать чувства ночного хищника, просыпающиеся к ночи. Раньше у меня лишь обострялся слух, да усиливалось зрение и обоняние. Теперь же в моей груди зарождались невиданные и неслыханные ранее чувства.

«Когда это началось? — спрашивал я себя. — Вчера? Быть может, на той неделе?».

Растворяясь в ночи, я становился кем-то другим. Это сложно было описать и даже представить себе в уме. Разум словно выходил из тела, устремляясь в ночные путешествия. Мне было очень интересно узнать, как это выглядит со стороны. Может ли кто-то увидеть, коснуться бесплотного духа. Обыватели, конечно же, ничего не замечали. Лишь иногда мне казалось, будто что-то чувствуют дети, пусть и не все.

«Их души, не отягощённые мерзостью бытия, не забыли, как мечтать. Они не боятся верить и если делают это, то по-настоящему, а не от того, что так надо. Интересно… — размышлял я, шаря по спящему городу пытливым мысленным взором. — Может ли статься, что наиболее чувствительны именно те, в ком спят частицы отражений?».

Меня поразила собственная догадка.

«Если это действительно так… Знает ли об этом Маркус? А инквизиция Эвт? Как проходят их облавы? Кто наводит псов в белых мантиях? Доносчики? Или отражения сами ищут друг друга, резонируя при контакте?».

С каждой ночью я отправлялся всё дальше, старательно расширяя границы мысленного взора. Выходило весьма медленно, однако стабильно. Едва солнце пряталось за горизонт, я приступал к ворожбе, как я стал называть процесс работы сознанием. Я не видел привычными очертаниями места, в которых бывал, но запоминал их иначе. Тончайшие запахи и звуки мыслеобразами парили в голове, оседая на подкорку памяти. Когда мне стало удаваться дотягиваться на четыре квартала вокруг, я понял, что пора остановиться. Это было странным чувством, сродни наитию. Мне казалось, что за мной пристально наблюдают.