Мир словно непомерно раздулся, грозя вот-вот лопнуть от наплывать эмоций и чувств. Мне хотелось кричать и плакать, танцевать и вопить от боли и радости одновременно.

— Мытея, — обронил я, смакуя слова. — Я должен быть сразу догадаться. Мытея — прачка…

— Да.

— Прачка душ… Как это сталось?

— Ты ничего не вспомнил? — спросила она, оставив мой вопрос без ответа.

— Вспомнил, что?

— Кем был… раньше.

— Ты знаешь, кем был я… Алексей Ярови…

— Не это… До этого! — быстро прошептала Агата, подавшись вперёд.

Её глаза затмевали весь мир, сверкая во мраке вечно умирающего Амбраморкс. Я смотрел на неё и готов был отдать всё, что осталось от огарка моей проклятой души, лишь бы ещё раз обнять её, ещё раз коснуться её щеки.

— Ты должен вспомнить, — прошептала Агата, словно поняв, что я так и не уловил смысла её слов. — Всё не просто так…

— Помоги мне, — попросил я.

— Не могу, потому, что знаешь истину лишь ты сам. Вскрой её, как гнойник, иначе так и будешь скитаться бесплотным духом.

— Так очисти меня, Мытея.

Её лицо вдруг стало суровым, таким каким я не видел его никогда прежде.

— Очнись ото сна, Алексей, и вспомни, кто ты есть. Быть может, тебе понадобится вовсе не моя помощь.

Мне показалось, что закончила фразу она с горечью.

— Ты говоришь загадками! Вспомни то, не знаю, что. Ты-то знаешь?

— Здесь ничего нельзя говорить. Важного. Уши везде. Глаза всюду. Нельзя даже думать слишком громко!

В лицо пахнуло холодным ветром, метнувшим в меня угольками листьев, распадавшихся на белоснежные щепотки пыли.

— Смотри, снег выпал, — прошептал я, проведя невидимой рукой перед собой, но так и не нащупал ничего в ответ.

— Это не снег, Алёша. Это пепел наших грёз.

— Несбывшихся?

— Всех.

— А я ведь хотел тебя найди… Смутно догадывался, но не смел надеяться. Проклятый идиот Арон Веленский разбил мой амулет.

— Это был не твой, а его амулет, — возразила Агата. — С твоим он бы не справился.

— Так ты знала? — ужаснулся я.

— Я сама приказала ему это сделать, — холодно ответила Мытея.

— Приказала? Почему ты можешь ему приказывать? Стой… Кто ты вообще… здесь?

Агата лишь покачала головой, неотрывно глядя мне в глаза.

— Ладно… — буркнул я, понимая, что она не ответит. — Почему приказала ему прогнать меня?

— Чтобы ты не шёл по ложному следу, — вновь мягко шепнула Агата. — Тебе не нужен амулет Арона, чтобы попасть сюда.

— Но я сейчас не я! — пылко воскликнул я. — Бесплотный дух!

— Поэтому тебе нужно найти собственный амулет. И мой тоже.

— Я сделаю всё, что ты скажешь, любимая.

— Не называй меня так, — проговорила Агата, чуть погодя, мертвенным голосом. — Я больше не твоя любимая. Я — Мытея. Ты должен найти амулеты, Алексей.

Меня словно игла в сердце пронзила боль от того, что Агата отталкивает меня.

— Но не сходи с ума. Для тебя главное — вспомнить. Вспомни, кто ты есть. Это даже важнее амулетов.

Тьма заволокла горизонт, и я провалился сквозь землю. Вокруг стоял плотный туман из раскалённого пара. Тихо и приглушённо звучали неподалёку чужие голоса. Я резко подскочил и вышел в сени. Моей одежды не было, на её месте лежал видавший виды, но чистый халат. Завернувшись в него, я поднялся в снятую комнату. Интерьер моего временного жилища был донельзя прост: кровать с матрасом из сена, тяжёлый табурет на трёх ножках, да узкая доска, приколоченная к стене, заменяющая стол. Уже было темно, но меня это совершенно не смущало. За сумерками спустилась ночь, а я расхаживал по комнате, закинув руки за спину.

«Очнись ото сна, Алексей, и вспомни, кто ты есть, — в сознании огненным буквами плясали слова Агаты. — Быть может, тебе понадобится вовсе не моя помощь».

Я обхватил голову руками и тихо завыл.

«Ведь был же он, человек, который собирался помочь мне вспомнить. И говорил он что-то похожее: «В кромешной тьме остались лишь те, кто покорился злу — некроманты. Хотя, изначально, их не задумывали такими. Они должны были служить проводниками заблудших душ, а стали узурпаторами, тюремщиками и палачами». Так говорил Маркус. Проводниками… Интересно… Агата стала Мытеей, она каким-то образом очищает души проклятых, те, что попадают в Амбраморкс. Получается… она тоже некромант? Но другой… такой, каким их задумывали, не уродующий души, а сопровождающий их… Оставался вопрос куда именно».

Я с размаху саданул кулаком по стене, чем вызвал недовольный ропот соседа. Меня трясло от разочарования в себе. Со мной рядом был, возможно, тот единственный человек, который мог пролить свет на эти тайны, а я сам прогнал его. Взяв себя в руки, я продолжил разматывать клубок воспоминаний сопоставляя факты.

«В этом ваша цель? — спросил я у Маркуса. — Я истребляю тех, кто преступил божественный закон — поработил чужую душу, вампиров. — Так, кажется, он ответил. Значит Маркус и Агата в каком-то смысле заодно. По крайней мере они оба борются с последствиями деятельности некромантов, только один истребляет вампиров, нарушивших нерушимый обет некромантов, а Мытея исцеляет тех, кому они причинили вред».

Я подошёл к окну и долго стоял, вглядываясь в далёкий горизонт. Той ночью мне не повезло, погода испортилась и на небе не сияли звёзды, ставшие на долгие месяцы моими единственными собеседниками и слушателями.

«Маркус сказал, что изначально их было трое. Лот, Эвт, Атраша. Лот и Эвт — муж и жена правили миром живых, а Атраша — бестелесный бог сумрачных пустошей, правила миром мёртвых. Итак, по мнению Маркуса, Атраша, завидовавшая счастью старшей сестры, отравила её мужа Лот, в результате чего, первобог впал в вечный сон, а Атраша спрятала его тело под чёрным солнцем мира, который тайно создала, мира тюрьмы — Амбраморкс».

Я рассмеялся. Сколько же мифов и легенд ходило про эту троицу. На моей родине в Русарии говорили совсем иначе, выставляя предательницей Эвт, а Атрашу считали единственной женой Лот, воплощением чести и добра. В мировоззрении же регманца Милоша Древоступа, Атраша была первой женой, но всё же предательницей, а Эвт второй. Сколько я не думал о том, как объединить эти, казалось бы, разрозненные теории воедино, то приходил к одному

«Очевидно, Дулкруд — это спящий Лот. Забывшийся, сломленный, осквернённый. Он слепо шарит во вверенном ему царстве, силясь собрать души, в которых теплится его сила. Но гребёт всех без разбора, он слеп. Для душ — он прожорливая тварь, которая стирает даже память о них. А мы для него — частицы утраченной силы, который ему так не хватает, чтобы вернуть рассудок».

Мне очень не нравилась эта догадка. Она была какой-то противоестественной, а от того страшной. Я снова окунулся в воспоминания, силясь нащупать подсказки.

«Маркус зачитал мне пророчество. Там были такие строки: Истины свет затерялся в тумане, уши заткни, и зажмурив глаза, внемли шёпоту душ в талисмане, под призрачным небом подняв паруса. Всё сходится один к одному. Я намертво связан с амулетом, очевидно речь именно про него, хоть в сказании и говорится о талисмане. Ещё от некроманта Мирела Арджинтария я узнал, что душа не хранится в амулете, он является вратами. Значит, если воспринимать пророчество под таким углом, то я, коль представить, что речь идёт обо мне, должен прислушиваться к шёпоту душ, который слышу из Амбраморкс. Он и направит меня».

Я плюхнулся на кровать, уставившись в потолок. По всему выходило, что шёпот из Амбраморкс достиг моего слуха. Сначала был Арон, который помогал и подсказывал, были несбывшиеся планы по противостоянию порождениям кошмаров в Амбраморкс, мы даже сражались с ним плечом к плечу. Но потом появилась она… Агата. В новой роли, таинственной Мытеи, которая призывала очнуться ото сна и вспомнить что-то очень важное.

— Я думал отомстить Ольге Хшанской, но она ускользнула. Тогда я отбросил эту мысль, как несущественную. Последовал за Маркусом Авалосом, но сам же и прогнал его. Решил, что со всем справлюсь один. — бормотал я, не заботясь, не подслушает ли кто. — Встретил старого друга Никиту Лескова, но его убили. Тогда я взялся закончить его миссию. И встретил Мытею… Вокруг меня бушует ураган из смерти и мрака, а я снова гляжу в потолок и не знаю, что мне делать.