— На сколько дней желаете снять комнату? — спросил хозяин постоялого двора, презрительно осматривая мой потёртый и замаранный грязью камзол.

— На неделю, а там видно будет, — ответил я.

— Деньги за неделю вперёд, — невозмутимо заметил мужчина, явно считавший меня неплатежеспособным.

Я отсчитал необходимую сумму, бросив монеты на стойку нарочито небрежно. Увидав деньги, хозяин тотчас смягчился, никак не отреагировав на вызывающий жест. Сгребя монеты в передник, он даже улыбнулся, продемонстрировав кривые и заметно пожелтевшие зубы.

— Лиси, а ну подь сюды! — крикнул он, махнув рукой молоденькой девчушке лет двенадцати.

Ко мне подошло рыжее и чуть взлохмаченное чудо, с ярко-зелёными глазами. Как же давно я не видел такого чистого и ясного существа, словно в её глазах отпечаталась ещё не замаранная житейскими слабостями и невзгодами чистота детства. На девочке был надет длинный сарафан фиалкового цвета, поверх которого красовался испачканный многочисленными пятнами передник.

«Его дочь, — догадался я. — Сарафанчик то не из дешёвых».

Вела себя девочка соответственно, совершенно не боясь и не стесняясь окружающих её взрослых. Сперва заглянув мне в глаза, а затем мельком осмотрев грязную одежду, она быстро сказала:

— Сударь, я отведу вас в комнату, но вот это всё, — она провела пальцем в воздухе овал, указывая на меня, — нужно будет немедленно сдать в стирку.

— Я не против, — согласился я, улыбаясь.

— Тогда прошу за мной, — деловито кивнула девочка и направилась к лестнице.

Я последовал за ней. Мы поднялись на два этажа, оказавшись в длинном коридоре со множеством дверей. Девочка дождалась пока я выйду на этаж и зашагала дальше, увлекая меня за собой.

— Вы чужестранец, верно? — осведомилась она, явно кривляясь, стараясь казаться старше, чем есть.

— Немного, — бросил я, ухмыльнувшись.

— Полагаю, вы путешествуете?

— Не без этого, — снова неоднозначно обронил я.

— Где успели побывать?

— Там, сям, — проговорил я, следя за её реакцией.

— Если не хотите отвечать, то и не надо, — сказала Лиси, обернувшись и с упрёком глянув на меня изумрудными глазками.

— Я не хотел тебя обидеть, — примирительно сказал я, но не нашёлся, что бы ещё добавить.

— Ваша комната, — нарочито охладевшим тоном сообщила девочка.

— Спасибо, — сказал я, протягивая ей две серебряных монеты. — Организуй, пожалуйста, горячую ванну в мою комнату.

Завидев серебро её глазки вспыхнули интересом. Быстро спрятав монеты, она немного оттаяла от недавней обиды.

— У нас нет ванны, — чуть поморщившись от досады, ответила Лиси. — Есть баня. Идите тогда сразу туда, я заберу грязную одежду, когда вы разденетесь.

— А сменная одежда?

— Есть халаты…

— Пойдёт.

Баня уже была натоплена, хотя это оказалась никакая не баня, а скорее хамам на восточный манер. В клубах почти неподвижного пара лежали и сидели порядка десятка распаренных мужиков. Кто-то негромко переговаривался, иные просто млели, растворяя в удушливом жаре грязь с кожи и мыслей. Сбросив в сенях одежду, я присоединился к их компании, ничего не говоря. Благо обстановка не предполагала заведения случайных знакомств. Я закрыл глаза, и прислонив затылок к стене погрузил разум во тьму. Любые мысли, что стремились нарушить зыбкий покой моего рассудка, натыкались на непреодолимый барьер. Я гнал их прочь, испепеляя незыблемой пеленой отрешения. Усталость от всего того, что свалилось на мои плечи в последние недели, стала самым верным союзником. Она вытесняла из головы всё лишнее, давая сосредоточиться. Слишком много событий и знаний, слишком много для одного.

Я долго блуждал впотьмах в поисках входа в мир теней. Арон лишил меня пропуска, но где-то глубоко внутри крепла уверенность: вернуться возможно!

«Для того, кто уже был в Амбраморкс, дорога проторена. Да и часть меня, осталась там, быть может, навечно».

Наконец, сквозь мрак начали проступать силуэты. Я долго ждал, пока видимость нормализуется, но меня окружали лишь серые и блёклые тени. Они скользили мимо, легко, как бабочки. На месте неба бушевало пламя, но такое же бесцветное, белое и холодное, как и всё вокруг.

«Мир бесцветный потому, что я на ином уровне бытия. Не как раньше. Здесь действительно лишь часть меня».

Старый город лежал предо мной, словно застывший вне мира и пространства. В воздухе медленно кружили опускающиеся на землю листья, которые, как и прежде, не долетая до мостовой, сгорали в пепел. Я двинулся было вперёд, как вдруг осознал, что не имею ни ног, ни рук. Над землёй стелился чёрный саван. Тогда я полетел. С каждым попаданием в это место, город менялся. Вот и теперь, улицы опустели, а бесчисленные росчерки мчавшихся в одном направлении душ угасли. Чем дальше я продвигался, призраком скользя по каменному лабиринту Авашры, там чаще мне на глаза попадались картины разрушений. Целые дома лежали разбитыми в прах, изуродованными, разорванными, будто бы по ним била артиллерийская батарея.

«А может и била? — задумался я. — Что здесь произошло? Место образования воронки? Раньше они затягивались, возвращая все на прежние места… Тогда что?».

Дальнейший полёт с каждым мигом становился всё более сложным, меня словно сносило в сторону незримым и неощутимым ветром.

«Или наоборот, к чему-то притягивает? — думал я, то и дело осматриваясь. — Я словно видел всё это… Но не могу вспомнить».

Глянув на проносящуюся подо мой улицу, я едва не вскрикнул. По мостовой бежали сразу несколько человек: двое мужчин, три женщины и пятеро детей. Земля дрогнула, застонали перекрытия закачавшихся домов. Стена одного из них рухнула, погребая под собой несчастных, что спасались бегством. Их тела замерли, прижатые тяжёлым камнем. Я видел их сквозь твердь. Видел, что не все умерли сразу. Как со слезами из их глаз, исчезает надежда. А затем над грудой камней поднялись чёрные тени. Души, чьи очертания терялись в бесформенных складках длинных балахонов. Мы глядели друг на друга несуществующими глазами.

— Найдите Мытею, — проговорил я, зная, что меня услышат.

Они не отвечали, взирая на меня пустыми провалами под капюшонами.

— Ищите Мытею, — повторил я твёрже.

Вдруг что-то неуловимо изменилось. Передо мной прямо на обломках стены вспыхнул костёр. В отличие от пожара на небесах, огонь имел привычный цвет и пахнул на меня… жаром. Я с интересом приблизился к языкам пламени, жалея, что не могу протянуть руки. Один из призраков последовав моему примеру приблизился по ту сторону пламени.

— Найдите… — начал я снова, но тотчас смолк.

Призрак резко вздрогнул. Это произошло очень быстро, но я понял, что на меня смотрит совершенно иная сущность, мгновение назад вселившаяся в душу умершего.

— Меня не следует искать… никому, — медленно протянула сущность. — Я сама нахожу тех, кого можно отмыть.

Голос был глубоким и низким, однако показался мне смутно знакомым. Я вглядывался в бездну тьмы, что танцевала под капюшоном, и чем дольше смотрел, тем явственнее понимал, передо мной кто-то особенный. От пят до макушки несуществующего тела пробежала волна жара. Мне как будто стало трудно дышать, хоть я и не дышал в привычном значении этого слова. Невидимые руки подались вперёд, силясь сорвать треклятый капюшон, как вдруг невысказанный, но от того не менее грозный протест заставил меня отпрянуть.

— Ты, — пробормотал я, и голос, подхваченный ветром, отражаясь от серых стен разрушенных построек, устремился прочь.

— Ты, — сказал я снова, ещё прежде, чем улеглось эхо.

Рукава тёмной мантии понялись к лицу, и незримые руки сбросили капюшон. Я замер, боясь спугнуть наваждение. Чёрные и волнистые волосы цвета воронова крыла, рассекали редкие совершенно седые пряди, до боли милый курносый носик вздёрнут, полные и привычно бледные губы чуть приоткрыты, а тёмно-карие глаза неотрывно глядят на меня.

— Агата, — прошептал я, не в силах молчать.

— Алёша, — чуть помедлив, ответила она.