— Аурелия, — выдыхаю я, и ком в горле только растет. — Она там? Пожалуйста. Я просто хочу поговорить. Я накосячил, и…

Аурелия смотрит на меня с презрением, ее взгляд скользит по книге и цветам, которые я держу в руках как своего рода подношение.

— Она не хочет с тобой говорить.

Я судорожно вдыхаю, пытаясь подавить тошноту, подступающую к горлу.

— Ты хотя бы скажи мне, она в порядке?

Аурелия наклоняет голову набок, сжимая дверь так сильно, что ее пальцы белеют.

— Как ты думаешь, Грей? Наверное, ей так же хреново, как и тебе.

Я зажмуриваюсь от ее жестоких, но справедливых слов. Она не в порядке. Моей девочке хреново, и это целиком моя вина.

— Передай ей, что мне жаль. Я не хотел, чтобы все так вышло, я не хотел ее ранить, я… — шорох внутри квартиры заставляет меня открыть глаза. У меня перехватывает дыхание, когда я краем глаза замечаю ее.

Делайла на мгновение появляется в дверном проеме, а потом снова исчезает.

— Делайла, — снова пытаюсь я. — Мне правда жаль. Я не хотел… я никогда не хотел тебя ранить или довести до слез. Меня это изнутри убивает, сердце просто разрывается от того, что я сделал, от того, что скрывал этот чертов секрет, вместо того чтобы просто рассказать тебе правду. Я скучаю по тебе. По всему в тебе: по твоему смеху, по твоей улыбке, по твоей заразительной жажде жизни. Я… не хотел говорить это тебе через дверь впервые. Я хотел сделать этот момент особенным… хотел рассказать тебе о своих чувствах как положено, но теперь я боюсь, что у меня не будет шанса. Так что… я влюбляюсь в тебя, Делайла. Хотя, наверное, я уже полностью втрескался, но я не хочу произносить эти слова, пока не увижу твое красивое лицо. Я просто хочу поговорить. Когда ты будешь готова, я буду здесь. Я принес тебе цветы, лилии, и книгу, которую ты мне дала. Я… я оставлю их твоей сестре и уйду. Я не хочу причинять тебе больше боли.

Протягивая цветы и книгу Аурелии, я разворачиваюсь и ухожу, надеясь услышать свое имя, но этого так и не происходит.

Делайла отпускает меня.

Эта мысль остается со мной на протяжении всего пути домой, врезаясь в сознание, оседая в сердце, даже когда я добираюсь до бассейна под своим домом, раздеваюсь и ныряю в прохладную воду.

Когда легкие начинают кричать от нехватки воздуха, я выныриваю на поверхность, растягивая руки и ноги, пока не оказываюсь на плаву, держимый поверхностью воды, и с жгучими глазами думаю, какой, черт возьми, будет моя жизнь, если Делайла решит, что больше не хочет в ней быть.

Глава

25

Делайла

Края книги, которую Грей вернул, впиваются в мои мягкие ладони, пока я уставилась на обложку.

Позади меня я слышу, как работает стиральная машина, мыльная пена смывает с простыней последние следы Грея.

Я бездумно провожу ногтем по страницам, оглядывая свою квартиру с дивана. Я не была здесь почти три недели — сама мысль о возвращении была слишком болезненной. Поэтому я решила остаться у сестры. По какой-то причине сегодня утром я почувствовала, что могу вернуться, и даже не представляла, что Грей зайдет.

Аурелия поставила лилии, которые он принес, в вазу с водой на моем журнальном столике — на самом видном месте. Их цвет не ускользнул от моего внимания: розовые, символизирующие восхищение и любовь.

Это чувство тяжело давит на грудь, сбивает дыхание. Или, может, это sheer страх. Я уже любила раньше, и это разбило мне сердце, так что теперь может быть по-другому?

— Ты знаешь, почему, — шепчет мое сердце.

После прошлых разбитых надежд я всегда оставалась одна, чтобы разгребать последствия. Мужчина, которого я когда-то с любовью называла папой, просто ушел, не сказав больше ни слова, отвернулся от всей семьи, сделав это так легко, словно ему было наплевать. Если он хоть немного сожалел о том, что разрушил семью, мой мир, настолько, что он никогда не будет прежним, он этого не показал.

Дэниел был таким же. Он позволял прессе и даже своим товарищам по команде относиться ко мне плохо, ни разу не встав за меня. Пару раз он даже соглашался с их мнением, заставляя меня чувствовать себя ничтожно, как будто я все придумываю и раздуваю. Когда я решила закончить наши отношения, он не стал спорить. Медленно кивнув с сжатыми губами, он согласился, что это к лучшему, и сказал, что уберется с глаз, чтобы я могла собрать вещи и уехать.

Но Грей…

Он здесь, он борется за нас двоих, и это все меняет.

Я никогда не была тем человеком, за которого борются, и даже не думала, что могу быть настолько важной для кого-то, чтобы меня так сильно хотели, так сильно любили.

Мое еле склеенное сердце все еще стонет от боли, но внутри что-то оживает.

Я всегда боролась за других, иногда даже в ущерб себе, своему собственному благополучию, а вот теперь передо мной мужчина, которого я люблю, и который борется за меня, за нас.

Так готова ли я пойти ему навстречу?

Мой ноготь задевает что-то, спрятанное за передней обложкой книги. Бумага на ощупь другая, чем страницы, склеенные с корешком. Опускаю взгляд и нахожу листок, сложенный в квадраты, с надписью «Делайла» на передней стороне и поцелуем в конце.

Красавица,

Нет другого способа начать это письмо, кроме как сказать: прости.

Прости за то, что не рассказал тебе о своей прошлой карьере раньше. Я никогда не хотел хранить это в тайне, у меня не было такого намерения. Но после того, как ты рассказала мне про своего отца и бывшего, я эгоистично захотел удержать тебя подольше. Я боялся, что, когда ты узнаешь, ты уйдешь. И не потому, что хотела бы, а потому что страх заставляет людей делать безумные вещи.

Я держал тебя рядом, вместо того чтобы рассказать правду и позволить тебе самой выбрать нас. Это было нечестно с моей стороны, и я просто не должен был так поступать.

Когда будешь готова поговорить — я буду здесь, даже если это для того, чтобы поставить точку. Черт, я правда надеюсь, что нет, потому что я не готов сдаваться и терять надежду на то, что «мы» еще есть. Но если это будет твое решение, я его приму так, как должен был с самого начала, потому что твое счастье должно быть на первом месте.

Надеюсь, ты сможешь меня простить… Надеюсь, что я не упустил свой шанс быть твоим. А ты — моей.

Скучаю по тебе.

Грей х

Я вытираю слезы, собравшиеся под глазами, и выдыхаю, словно все это время держала воздух, пока читала письмо Грея. Как только я это сделала, сразу стало легче, и я вытираю влажную ладонь о свои леггинсы.

Оставив письмо развернутым, его почерк все еще смотрит на меня, я кладу его рядом с букетом розовых лилий и пальцами неосознанно начинаю играть с сережкой-гвоздиком.

Очевидно, что мне предстоит принять решение — то самое, о котором я пыталась не думать последние несколько недель. Но больше я тянуть не могу.

В последние пару лет я всегда поступала по разуму, даже когда сердце кричало о другом, как и в этот раз. Я хочу разорвать этот замкнутый круг, правда хочу, но мне страшно.

Страшно ошибиться.

Страшно потерпеть неудачу.

Но разве продолжать быть в том же положении, в котором я была все это время — трудоголиком, слишком боящимся открыться для любви из-за страха разбить себе сердце — поможет мне чувствовать себя менее неудачницей?

Это все, чего я хочу от жизни, или я хочу большего, жажду большего?

Ответ на этот вопрос несложный. Да, я хочу большего. Я хочу быть достаточно смелой, чтобы создать этот шанс для себя, рискнуть, сделать это ради себя.

Грей ждет меня, или, по крайней мере, я так думаю, если он говорил правду в своем письме. Этот прыжок прямо передо мной, пугающий и кажущийся бездонным, но что-то внутри меня зудит, толкает…

Я тянусь к телефону, который лежит рядом с диванными подушками, ввожу код и нахожу контакт Грея. Гудки идут дважды, трижды, и потом:

— Делайла?

Я нервно облизываю губы, проводя пальцем по буквам своего имени, написанным в письме, пока говорю: