— Слушай меня! Меня, говорю, слушай! Хочешь новое звание, орден? Все будет, все дадут! — он едва не захлебывался, стараясь говорить, не переставая. — Только не убивай меня, дай сказать. Что ты молчишь⁈ Я знаю про… покушение на Сталина…

Москва, Кремль

Сталин никак не мог прикурить трубку. Недовольно сопя, снова и снова чиркал спичкой. От слишком резких и сильных движений та в очередной раз ломалась и сразу летела к остальным — целой куче до этого поломанных спичек. Всегда так получалось, когда волновался.

— Шегеци пирше! — у него вырвалось грязное грузинское ругательство, что было очередным доказательством его сильного расстройства. — Это похоже на издевательство… На этом чертовом сержанте что свет клином сошелся⁈

Причиной новой вспышки гнева у хозяина кабинета была та странная история с сержантом Биктяковым, который будто бы в одиночку уничтожил самого командующего второй танковой группой Германии генерала Гудериана. Сталин еще несколько дней назад дал указание разобраться в этом деле и доложить ему во всех подробностях, но вышли все сроки, а ясности, по-прежнему, не было. Сержант, словно сквозь землю провалился. Вдобавок, неугомонный посол Великобритании уже третий день оббивает пороги кабинета с просьбой его принять и рассказать о подвиге. А рассказывать-то, получается нечего! И предъявить тоже нечего!

— Что я этому буржую расскажу? — раздраженно бормотал, уже забыв о трубке. — Про эти писульки про сержанта, что прислали с особого отдела фронта? Бред какой-то…

В самом деле, как можно зарубежному послу рассказывать о тех невероятных вещах, что подробно излагались в донесениях с мест. Если все тщательно «сложить», что говорилось о действиях сержанта Биктякова, то получался не рапорт о боевом пути бойца Красной Армии, а настоящее сказание о похождении могучего богатыря!

— … Что это такое? Шестьдесят девять «языков» принесенных из-за линии фронта лично и двести семнадцать в составе группы! В числе пленных восемьдесят четыре офицера — семь полковников, двенадцать майоров, двадцать семь капитанов! — Сталин тряс перед собой небольшим листком, только что взятым со стола. — И все это за неполный месяц! Да, у нас некоторые дивизии таким похвастаться не могут! Мне об этом рассказывать⁈

Схватил другой лист, густо покрытый печатным текстом и многочисленными подчеркиваниями.

— Или может про пущенные под откос эшелоны, подорванные склады…

В документе, действительно, был напечатан длинный список объектов, уничтожение которых особым отделом фронта приписывалось именно сержанту Биктякову и его разведывательной группе. От многочисленных и разнообразных наименований голова кругом шла — продовольственный склад четырнадцатого пехотного корпуса, площадки для хранения боеприпасов и горючего двадцать первой танковой дивизии, три полевых аэродрома девятой специальной эскадры. Отдельным списком шли танки, бронеавтомобили, грузовики. И это все подтвержденные, а не взятые с потолка, цели.

— Как все это пропустили? Почему никто не обратил внимание на такое?

Конечно же, у него были ответы на эти вопросы. Всему виной были ужасная неразбериха и бардак первых месяцев войны, когда не то что документы, люди пропадали целыми подразделениями. Из-за опасения попадания к противнику уничтожались архивы рот, батальонов и полков. Отчасти и поэтому в дивизии, где служил сержант Биктяков, так долго не обращали внимания на эти странности.

— Бардак… Разгильдяйство…

Он уже дал указание во всем тщательно разобраться и наказать виновных по всей строгости закона военного времени. Но что ему делать сейчас? Больше мариновать посла Великобритании в приемной было нельзя. Представитель союзников, ведь.

— Хорошо, — вздохнул он, принимая решения оставить все, как есть. Поднял трубку телефонного аппарата и негромко произнес. — Александр Николаевич, пригласите господина Крипса.

Почти сразу же дверь кабинета распахнулась и на пороге появилась высокая сухопарая фигура посла Соединенного королевства.

— Господин Крипс, приветствую вас в Кремле.

— Господин маршал, позвольте засвидетельствовать свое почтение и выказать безмерное восхищение героической борьбой советского народа с нацистской Германией, — англичанин коротко поклонился. — Его Величество Георг VI и господин премьер-министр внимательно следят за всем происходящим на востоке и верят, что советские войска остановят эту коричневую чуму.

Теперь уже хозяин кабинета кивнул. Конечно же, многое и того, что говорил посол было мягко говоря не правдой, но обстановка и дипломатический этикет обязывали говорить именно так. Ведь, Сталин знал, что Черчиль истово ненавидит Советский Союз, а английский король в свое время открыто симпатизировал Гитлеру. Однако сейчас из всех объединила одна опасность, из-за которой пришлось на время забыть обо всех разногласиях и предпочтениях.

— Да, господин Крипс, Красная Армия обязательно остановит фашистских захватчиков, а потом и сломает хребет этой коричневой гадине, — кивнул Сталин, показывая на стул. Предложил присесть и продолжить разговор по существу, без дипломатических реверансов. — Прошу, располагайтесь. Чаю?

Посол качнул головой, нервно теребя в руках тонкую кожаную папку.

— Господин маршал, я вновь посетил вас по тому же самому делу, что и раньше… Э-э, произошли новые обстоятельства, по причине которых я и был вынужден снова вас побеспокоить, — Крипс медленно раскрыл папку, в которой находился потный лист бумаги с многочисленными золотыми вензелями и королевским гербом. Видно было, это не обычное обращение премьер-министра Сталину, а нечто совершенно иное. — Его Величество поручил мне почетную миссию, — голос англичанина изменился, став глубже и размереннее. Он выставил перед собой документ, словно собирался прочитать его содержимое. Хотя, очевидно, что и так прекрасно знал его содержимое. — Три дня назад Его Величество за особые заслуги перед Соединенным королевством произвел сержанта Красной Армии Равиля Ринатовича Биктякова в рыцарское достоинство и удостоил почетного обращения «сэр». О настоящем решении удостоверяет указанный документ.

С глубоким поклоном посол передал лист Сталину, который, хоть и пытался скрыть это, но выглядел явно растерянным.

— Его Величество вновь приглашает господина Биктякова посетить Лондон, хотя и понимает, что обстоятельства вряд ли позволят принять приглашение. В связи с этим, господин маршал, позвольте поинтересоваться, насколько высока вероятность, что мне удастся в ближайшее время встретиться с господином Биктяковым и передать ему личное приглашение Его Величества?

— Идет страшная война, господин Крипс, — развел руками Сталин, давая понять, что в этом вопросе мало что зависит от него. — Сержант Биктяков сейчас на важном правительственном задании, от которого многое зависит. Поэтому сложно сказать, когда он окажется в Москве и встретиться с вами. Про поездку в Лондон я уже и не говорю. Вы же понимаете, что на войне всякое может случится…

Крипс понимающе качнул головой. Мол, понятно, что такой герой сейчас нарасхват и, естественно, именно ему доверили выполнение особо важного задания.

— Тогда, господин маршал, я вынужден откланяться, — посол поднялся, сделав поклон. — Не хочу вас отвлекать в это непростое время пустыми разговорами.

Они снова обменялись рукопожатиями, и Крипс вышел за дверь.

— С этим сержантом нужно что-то делать. Когда же, черт побери, его разыщут⁈ — в раздражении бросил хозяин кабинета, оставшись в одиночестве. — Куда он мог запропаститься? Ищи его теперь…

Как ему докладывали, сержант Биктяков получил десять суток отпуска и выехал на родину. Последний раз его видели садящимся в санитарный состав на Москву. Однако в родное село он так и не прибыл. И до сих пор нет понимания, куда он мог пропасть.

— Вот же чудо в перьях…

В этот момент раздался телефонный звонок.