— Эй! Кто тут есть? — требовательно крикнул генерал, окончательно теряя терпение от такого непотребного отношения к службе. Вокруг не были ни души: ни часовых, ни дежурного. — Немедленно ко мне! Франц⁈ Черт побери, и этот словно провалился…

Вернулся к машине, на которой прибыл. Двигатель работал, а водителя за рулем не было. Тоже исчез.

— И этого нет, — прошептал Гудериан, расстегивая кобуру. Окончательно стало ясно, что здесь что-то случилось.

Встал спиной к машине и начал всматриваться в окружающие его дома, сарая, деревья. Ствол пистолета следовал строго за его взглядом.

— Солдаты! Внимание! Говорит генерал Гудериан! — громко выкрикнул он. — Немедленно все ко мне! Немецкие солдаты!

Тихо шелестела листва, где-то вдали с тревогой кричали птицы. Такое чувство, что людей здесь никогда и не было. Целая танковая часть пропала, как и не было. Только техника, оружие на месте.

— Солда…

Крикнул, но голос тут же «дал петуха». Кожей почувствовал, что у шеи застыл холодный металл. Больно кольнуло, и по шее тут же скользнула теплая струйка крови.

Гудериан бросил пистолет и медленно поднял руки вверх. Похоже, все, доигрался. Желание всегда быть на острие атаки сыграло против него.

— Humans… — у его уха вдруг раздался тихий шелестящий шепот, больше похожий на змеиное шипение. У Гудериана аж волосы на голове дыбом встали. Слишком жуткий, нечеловеческий это был звук. — Humans.

Его с силой пнули в спину, бросив на землю. Тут же на спину навалился кто-то тяжелый, прижал голову к земле, руки загнули назад и крепко их связали.

— Черт… Проклятые иваны, — сквозь зубы, рычал генерал. — Скоро мы всех вас с землей смешаем. Чертовы унтерменши…

Его, как кутенка, так встряхнули, что зубы клацнули. Поставили на ноги и толкнули в спину, чтобы шел вперед.

— Вы все сдохните… Скоро… — скрипел он зубами. — Генерал Гудериан слов на ветер не бросает… Слышишь меня, чертов иван? Мои парни найдут тебя, и ты пожалеешь, что родился…

Но позади была тишина, ни звука не раздавалось. Лишь время от времени толкали в спину, направляя его движение. Когда же замедлял шаг, уже кололи ножом.

— Я командующий второй танковой армией. Слышишь ты, чертов урод? Тебе оторвут ру…

У Гудериана вдруг потемнело в глазах. Он сделал несколько шагов и встал, как вкопанный.

— Господи…

За домом, куда они только что завернули, раскинулось… В его голове тут же всплыло единственное слово, подходящее для увиденного. Это было настоящее языческого капище.

— Боже…

Вокруг огромного кострища лежали обезглавленные человеческие тела. Десятки, десятки и десятки тел располагались в три слоя, словно жуткий многослойный пирог. Обугленные черепа, скаля белые зубы, были сложены в пирамиду.

— Чт-т-то это? — неожиданно для себя Гудериан начал заикаться. От внезапно охватившей его слабости, он вцепился в бревенчатый угол дома. Если бы это не сделал, точно бы свалился на землю. — Эт-т-то т-т-ты? Т-т-ты сде…

Большего он сказать не успел. Резкий удар в затылок лишил его сознания.

Где-то в лесу…

Черная тень стремительно пронеслась по склону оврага, и лишь застыв у корней вывороченного дуба, приняла форму человеческого тела. В бесформенном балахоне, густо покрытом ветками, пучками травы и кусочками серых тряпок, едва угадывались руки, ноги. Среди месива шевелящихся листьев сверкали глаза, отливающиеся краснотой. Ниже клацали зубы, в сумраке казавшиеся острыми клыками.

Неужели, настоящий леший, каким-то чудом возникший посреди глухого леса и решивший оглядеть свои давние владения? Нет, не похоже. Там, где ступила нога человека, сказки отступают далеко и надолго. Невиданной жестокостью и невероятным полетом фантазии люди давно уже переплюнули всех сказочных злодеев вместе взятых, злодейства которых сейчас напоминают скорее детские шалости и вызывают горький смех.

Тогда это один из доблестных разведчиков, по заданию командования добывающий секретные сведения о живой силе и технике врага? Может он подпольщик и скрывается от немецких егерей, идущих по его следу? И это вряд ли. Слишком все было странно, не правильно. Не двигается, не ведет себя так обычный диверсант, разведчик или просто окруженец, которого под каждым кустом поджидает опасность. Не было дерганных движений, нервных разворотов и поворотов, долгих разглядываний подозрительных кустов, шараханий от каждого шума.

Для этого человека лес был родной стихией, где он был совершенно естественной частью, неотделимой от окружающего пространства. Шел, едва касаясь кустов, травы, словно не живое существо, а бестелесный дух. Остановился, застыл у дерева, и его тело стало корой, ноги — корнями. Встанешь рядом, на расстоянии вытянутой руки, а слышишь лишь звуки ветра, шуршание листвы и шевеление веток.

… С его губ не сходила улыбка. Риивал жадно вдыхал, пахнущий мхом, сыростью и прелыми листьями, воздух лесной чащи. Стащил с головы мокрый от недавнего дождя капюшон и запрокинул голову назад. Крупные капли влаги то и дело срывались с листьев и падали прямо на его лицо.

— Как дома… Сыро, тихо.

Он, словно вновь оказался в своем мире. То и дело всплывали образы старых друзей и врагов, до боли знакомые пейзажи родных мест. Стоило лишь на мгновение закрыть глаза, и чувство реальности в миг отказывало ему.

— Я снова дома…

Риивал не был бездушным зверем, жизнь которого состояла из бесконечных убийство во славу Темной госпожи. Нет, ни в коем случае. Такими дроу изображали лишь их враги. Особенно заклятые эльфы в этом преуспели, наделяя дроу фанатичной жестокостью и жаждой убийств. Распространяемые ими россказни, слухи и историей были ложью, нагромождением лжи, в которой можно было разбираться годами. Дроу были совсем не такими.

Дети Благословенной Ллос, они не были сумасшедшими убийцами, угрожающими всему живому лишь одним своим существованием. Ни один из Темного народа никогда не убьет живое существо без веской на то причины. Ибо смерть для дроу не просто механическое действие — удар ножом или копьем, выстрел из духовой трубки. Отнимая жизнь, ты всякий раз вторгаешься в пространство Темной госпожи, и покушаешься на ее могущество. Смерть, обставленная священными правилами, сродни святой молитве, ритуалу во славу Ллос. Все иное ей противно.

— Как же хорошо…

Его жизнь, как и раньше, вновь обрела особый смысл, не доступный для понимания жителей эльфийских чертогов, каменных муравейников людей или дварфов. Риивал снова живет, чтобы служить Благословенной Ллос, Владычице темноты и страха. Его нож не знает промаха, месть — пощады, ибо он приближает возвращение Темной госпожи.

— Почти… как дома…

С каждым новым ритуалом незримая связь с Богиней ощущалась все сильнее и сильнее, наделяя его новыми, невиданными ранее способностями. «Первой ласточкой» стало то, что на его зов стали отзываться младшие слуги Темной госпожи — паучьи существа. Повинуясь его воли, они напоминали ручных собачек, готовых исполнить любой приказ своего хозяина. Дальше стало больше. Риивал ощущал перемены внутри себя, чувствуя, как все меняется. Человеческое тело стало более выносливое, менее чувствительно к голоду, жажде. Сорванного в лесу гриба, пол горсти орехов и глотка воды хватало, чтобы голод и жажда отступали на сутки и больше. Кожа на теле уплотнилась, став жестче, плотнее. Сделать порез теперь было совсем не просто. Нужно было хорошо постараться, чтобы остро отточенный нож оставил на коже рану.

Происходящие с ним изменения подстегивали его еще сильнее. Он чувствовал, что Богиня становится все ближе и ближе. И нужно было еще немного поднажать, чтобы Темная госпожа вернулась из-за Края.

— И все снова станет, как раньше… Все так и будет, обязательно будет… Вновь, на твоём алтаре разгорится священный огонь, и хранительницы вознесут благодарственные молитвы в твою честь.