Я сжимаю ее пальцы в своих и киваю.

Затем мы вместе идем к алтарю и уходим от печали.

ГЛАВА 28

Вэл

Теперь я понимаю.

Мне это не нравится. Мне не нравится все это. Но я это понимаю.

Это ничего не исправит, но возможность найти причину всему этому… помогает.

Если бы Доминик был со мной открыт, рассказал мне о своей семье, рассказал мне, кто он, я бы поговорила с Кингом. Потому что я бы не знала ничего лучшего. И если бы я сказала Кингу, что Доминик Гонсалес хочет, чтобы я вышла за него замуж, чтобы он мог получить помощь Альянса, Кинг бы запер меня. Он бы спас меня от этой ситуации. И сделав это, он бы обрек еще одного из кузенов Дома. Или дядей. Или… самого Доминика.

Платок уже крепко сжат в моем кулаке, но я сжимаю его крепче.

Мои глаза не могут сфокусироваться, пока мы возвращаемся домой, а город проносится мимо нас.

Дом.

Я молчу, потому что не знаю мужчин на переднем сиденье, и мне нужно кое-что сказать Доминику, но я не знаю, кто их может услышать.

Очевидно, в его жизни есть люди, которые знают все. Люди, которые должны были помочь ему координировать его план. И я предполагаю, что люди, которые бродят по квартире с оружием, являются частью этой группы, поэтому мне все равно, видят ли они меня злой, обиженной или расстроенной. Но люди вне этого круга, если они подвергаются воздействию моих истинных эмоций, их новообретенная надежда увянет. И если это произойдет, в чем смысл всего этого?

Если мое одиночество может помочь спасти хотя бы одного человека, оно того стоит.

В любом случае, это больше, чем я делала в своей жизни.

Машина останавливается перед огромным зданием, и когда Дом тянется к двери, я понимаю, что это, должно быть, то самое здание, в котором мы живем.

«Подожди меня», — командует Доминик так же, как он это сделал возле церкви, затем выходит из внедорожника.

И как и прежде, я жду.

Может быть, я посмотрела слишком много фильмов, но я всегда думала, что кто-то другой открывает двери для человека, который всем управляет. Но Дом заботится о себе сам.

Он делает круг, затем открывает мою дверь, и я выхожу.

Прежде чем закрыть дверцу машины, он наклоняется и что-то говорит водителю. Что-то об ожидании.

Я держу губы сжатыми, когда мы входим в здание в сопровождении четырех мужчин в черных костюмах.

Несколько человек проходят через вестибюль, и мужчина сидит за столом рядом с группой лифтов, но никто даже не поднимает на нас глаз. Я не уверена, из-за настороженности это или они привыкли к этому зрелищу, но в любом случае я рада, что на мне больше не будет внимания.

Дом уводит нас от лифтов, чтобы пройти к стойке регистрации.

Когда мы проходим мимо, сидящий мужчина встает. «Мистер Гонсалес».

Доминик останавливается, хватая меня за запястье, поэтому я тоже останавливаюсь. «Фил, это моя жена. Убедись, что все знают».

Мужчина смотрит на меня и кивает. Если он и удивлен, то не показывает этого. «Приятно познакомиться, миссис Гонсалес».

Я горжусь собой, что не вздрогнула, когда он меня так назвал. «Взаимно».

Из-за хороших манер мне хочется протянуть ему руку, но поскольку он держит руки по бокам, а Дом не ослабляет хватку на моем запястье, я не беспокоюсь.

«Я уверен, что мистер Гонсалес уже вам сказал, но если вам что-то понадобится, просто позвоните».

Дом мне этого не сказал, и я не знаю, как ему позвонить, но я все равно говорю ему спасибо.

Разговор окончен, Дом проводит нас по коридору по другую сторону стойки регистрации к единственному лифту, который не виден из остального вестибюля.

Вместо кнопки вызова установлен считыватель ладони, и когда Дом прикладывает к нему руку, двери раздвигаются, и мы заходим внутрь.

Я ожидаю, что группа мужчин войдет вместе с нами, но они поворачиваются спиной к лифту и остаются на месте, пока двери закрываются.

Подъем происходит быстро, и прежде чем я успеваю придумать, что сказать Дому, машина замедляет ход, останавливается, и двери снова открываются.

В коридоре у двери в квартиру стоит мужчина — полагаю, один из членов Дома, — но Дом все равно использует считыватель ладони, чтобы ее отпереть.

Но дверь он не открывает. Он нажимает на угол экрана, и появляется клавиатура. Дом вводит ряд букв быстрее, чем я успеваю отслеживать.

Я начинаю отводить взгляд, не интересуясь средствами безопасности, когда Дом поднимает мою руку, которую он все еще держит за мое запястье.

«Прижми его к стеклу».

Я делаю, как он говорит. Я ничего не вижу и не чувствую, но через несколько секунд под моим большим пальцем начинает мигать зеленый маленький символ.

"Хорошо."

Я воспринимаю это как разрешение опустить руку, и он набирает еще несколько команд, затем протягивает руку мимо меня, чтобы открыть дверь.

Прошло меньше суток с тех пор, как я впервые ступила в дом Доминика, но он показался мне таким знакомым, что мои плечи расслабились впервые с тех пор, как он сказал мне, что мы едем на похороны.

«Оставайся здесь», — говорит мне Дом, кладя руку мне на спину, прежде чем повысить голос. «Всем выйти».

Двое мужчин, которых я вижу, направляются к нам, еще двое мужчин, которых я не заметила, входят в главную комнату, а еще один мужчина входит через стеклянную дверь снаружи.

«Вы трое». Дом указывает на троицу. «Ты остаетешься в коридоре за дверью. Ты». Он указывает на другого. «Ты в вестибюле. А ты». Он указывает на последнего мужчину. «Ты на парковке. Это ваши позиции, когда моя жена дома. С ней здесь никого нет. Если она что-то закажет, вы заберете это внизу и передадите ей у двери. Ни ногой внутрь. Понятно?» Все мужчины кивают. «Вы здесь, потому что я доверяю вам защиту моей женщины. Но если вы переступите черту, я убью вас сам».

Серьёзные выражения на их лицах становятся ещё более каменными.

Они явно ему верят.

Когда мужчины выходят за дверь, в моем животе пробуждается нечто похожее на привязанность. Но потом я вспоминаю, что защита меня — это всего лишь защита Домом своей связи с Альянсом.

Мои плечи опускаются, когда дверь со щелчком закрывается, и я делаю шаг вперед, высвобождая прикосновение Дома.

"В чем дело?"

На вопрос Дома я резко разворачиваюсь, наконец-то схватив ярость, которая ускользала от меня весь день. «С чего ты хочешь, чтобы я начала?»

Выражение его лица выражает любопытство. «Начнем с того, что только что произошло. Секунду назад».

Ох, это.

Так же быстро, как и пришло, мой темперамент был подавлен эмоциями. «Я… я не знаю, как себя вести с тобой».

Он хмурит брови. «Что ты имеешь в виду?»

«Потому что я не знаю, что реально с тобой, Дом. Я не знаю, что реально, а что ложь, и это оставляет меня…» Я поднимаю руки и позволяю им снова упасть. «Потерянной».

«Я никогда тебе не лгал».

Мой выдох полон ощутимого сомнения. «Я тебе не верю».

«Ладно». Он подходит ближе. «Я сказал тебе одну ложь».

«Одну», — повторяю я, уже не веря ему.

«Да, Коротышка, одну». Затем он наклоняет голову в сторону. «Ладно, две». Он поднимает палец, чтобы отсчитать, и остановить меня от возражений. «Первая, я не был в Вегасе, когда ты спросила, был ли я там. Но я был там к тому времени, как ты приземлилась, так что это вряд ли ложь».

«Это ложь, Доминик». Я слишком поздно спохватываюсь и называю его полным именем, отчего его губы кривятся.

«И во-вторых, из Денвера в Чикаго есть прямые рейсы».

Мне требуется секунда, чтобы понять, что он имеет в виду нашу самую первую встречу в аэропорту Денвера.

Я скрещиваю руки на груди. «Расскажи мне, как ты это сделал».

«Что сделал?»

«Вся эта история с аэропортом. Ты как-то спланировал, что мой рюкзак сломается?» Наверное, именно это они имеют в виду, когда говорят о болезненном любопытстве. Потому что я хочу знать ответы. Я чувствую, что мне нужно знать. Хотя я уверена, что ответы только ухудшат мое самочувствие, а не улучшат его.