«О. Эм…» Я смотрю на Дома.

Не то чтобы я никогда не покупала текилу или не заказывала что-то конкретное, но это место кажется немного более шикарным, чем то, к чему я привыкла. И я не хочу просить о чем-то глупом.

Понимая мои сомнения, Доминик просит то, что начинается с буквы «р» и заканчивается тем, что мои трусики распадаются. Он произносит это так, будто говорит на другом языке, и мне интересно, двуязычен ли он.

А я слишком отвлечена, глядя на его рот, чтобы даже услышать, что он заказывает для себя.

«Все в порядке?» — спрашивает Доминик, снова обращая на меня внимание.

Я закусываю губу, киваю, а затем выпаливаю: «Ты говоришь по-испански?»

«К величайшей печали моего деда, я уверен, что нет». Он качает головой с самоуничижительным фырканьем. «Ровно столько, чтобы выжить».

«Нравится заказывать напитки?»

Дом наклоняет голову. «Именно так».

«Так твой дедушка…» Я замолкаю, не уверенный, стоит ли мне это спрашивать. И не уверенный, хочу ли я действительно начать обсуждение семьи, потому что я не так уж много хочу рассказать о своей собственной.

Но Дом не выглядит оскорбленным или расстроенным моим вопросом. Он выглядит довольным. «Я не очень хорошо его помню. Он умер, когда я был маленьким. Но моя бабушка, его жена, прожила намного дольше, и, судя по историям, которые она мне рассказала, я думаю, ты бы ему понравилась».

«Я?» Мои брови взлетают вверх.

Доминик никогда не стеснялся говорить то, что он чувствует, но это кажется чем-то сверх… личным. Что-то, что вы могли бы сказать, когда ваша вторая половинка наконец-то знакомится с вашей семьей.

«Да, Малышка. Ты».

«Почему?» — не могу не спросить я.

«Потому что ты милая. И как раз столько задиристости, сколько нужно».

«Твоему дедушке я бы понравилась, потому что я задиристая?» — смеюсь я.

Дом кивает. «Хорошая женщина может изменить твою жизнь. Или так он говорил».

Я чувствую теплоту этого заявления в своей груди. «Он, должно быть, очень любил твою бабушку».

«Он любил». Дом глубоко вздыхает. «Он вырос в Колумбии, в маленьком городке. Но он приехал сюда, в Чикаго, когда ему было двадцать два. Это должен был быть короткий визит. Две недели. Но потом он встретил женщину. Милую девушку из пригорода, из приличной семьи, а остальное, как говорится, уже история».

«Он просто остался?»

«Он остался». Голубые глаза Дома не дрогнули. «Потому что хорошая женщина может изменить твою жизнь».

Я сглатываю. «Мне нравится эта история».

«Мне тоже». Уголки его глаз щурятся от улыбки. «Так же, как и моя бабушка. Вот почему она рассказывала об этом тысячу раз».

«Не могу ее винить». Я вспоминаю наши прошлые разговоры. «Так что, у тебя такая большая семья, родственники твоего деда тоже переехали сюда?»

Доминик качает головой. «Они отреклись от него».

Я ахаю. «Что? Почему?»

«Они считали это предательством. Отказом от своей истории и прочей ерундой. Но мой дед стоял на том, что любовь сильнее обязательств. Поэтому, чтобы компенсировать отсутствие семьи с его стороны, они решили завести кучу детей».

Я фыркнул на его описание. «Что такое кучка детей?»

"Девять."

Я морщусь при мысли о том, чтобы рожать девять раз. «Ладно, да. Это много».

«Мой отец был старшим, а я был первым внуком. Но с восемью парами дядей и теть только с той стороны, и с тем, что у всех из них было минимум трое детей, за исключением моих родителей, у которых был только я», — он качает головой, — «все равно остается хренова тонна».

«Твой отец…?» Не хотелось бы спрашивать, но раз уж мы заговорили о семье.

«Умер около двадцати лет назад».

«Мне очень жаль», — говорю я ему, чувствуя себя неловко из-за того, что спрашиваю, и испытывая искушение сказать, что мой отец тоже умер давным-давно, но история моей семьи гораздо более удручающа, и мне не хочется вдаваться в подробности.

«В общем-то, целую жизнь назад. Но я уверен, что ему тоже понравится твоя дерзость».

Я прикусываю губу, пытаясь представить, как будет выглядеть большая и счастливая семейная встреча Дома, когда официант вернется с нашими напитками.

Понимая, что я даже не смотрела в меню, я быстро беру его и просматриваю пункты. Но как только я замечаю пад тай в качестве варианта, я откладываю меню обратно.

«Значит, ты знаешь, чего хочешь, Ангел?» Дом одаривает меня той легкой улыбкой, которая означает, что он находит что-то забавным.

Я приподнимаю бровь, бросая ему вызов рассмеяться. «Это так».

«Дамы вперед», — Дом жестом приглашает меня начать.

Я заказываю куриный пад-тай, а Дом просит спринг-роллы, а затем еще одно блюдо с лапшой для себя.

Наконец, заметив поставленную официантом маргариту, я подтягиваю бокал поближе и испытываю искушение достать телефон, чтобы просто сфотографировать его. Край идеально просоленный, а сверху, рядом с тонким, как бумага, ломтиком лайма, плавает трио съедобных цветов. И они такие красивые.

Татуированная рука, держащая короткий стакан, наполненный какой-то янтарной жидкостью, поднимается в поле моего зрения. «Тост».

Я беру свой напиток и стучу им по стакану Дома.

«За хороших женщин», — его голос тих.

«Наклонись», — отвечаю я.

Эти полные, соблазнительные губы изгибаются, когда он прижимает к ним бокал.

ГЛАВА 10

Вэл

«Маргарита» идеальна.

Блинчики с начинкой просто идеальны.

Разговор с Домиником идеален.

Мы говорим о его кузене, который водит гоночные машины. Мы говорим о его тете, которая шьет свадебные платья.

И я совсем не смущаюсь, когда говорю с Домом о свадьбах.

И я прижимаю кончики пальцев к щекам, чтобы охладиться, потому что меня согревает напиток, а не тема разговора.

Моя следующая «Маргарита» идеальна.

Моя лапша идеальна.

Мы больше говорим. Мы больше делимся.

Я рассказываю ему о Гавайях.

Я говорю ему, как я скучала по нему.

Я говорю ему, что мне бы хотелось, чтобы он был там со мной.

Я улыбаюсь, когда он смотрит на меня.

Я пью воду, которую он мне дает.

* * *

Я беру Дома за руку, пока он встает.

Мои мысли затуманиваются, когда я позволяю ему проводить меня в ванную.

Я покачиваюсь под музыку, закрывая дверь кабинки. Чувствую себя… хорошо. Немного кружится голова, но хорошо.

Я с трудом справляюсь с двойной застежкой на брюках, но все же расстегиваю их.

Мне немного сложнее надевать их обратно, но я справляюсь.

Мыло очень скользкое.

Вода приятна, и я позволяю прохладной жидкости течь по моим запястьям.

Дверь в ванную комнату открывается позади меня, и это он.

Мой Доминик.

Его голубые глаза смотрят на мои через зеркало, и это похоже на сон. Как на очень хороший сон.

«Пойдем со мной, мама».

Теперь он стоит позади меня, протягивая бумажное полотенце.

«Тебе не следует здесь находиться». Я не могу понять, шепчу ли я это или кричу.

Дом обнимает меня сзади и вытирает мне руки. «На этот раз мы не согласны». Я начинаю закрывать глаза от его голоса. «Вот где мне нужно быть».

Губы прижимаются к моему виску.

«Ты мне очень нравишься», — на этот раз я убеждаюсь, что шепчу.

Эти губы снова прижимаются к моему виску. «Я напомню тебе, что ты это сказала».

* * *

Свет постоянно меняется.

От темного к яркому. От синего к розовому. От близкого к далекому.

«Сюда, Коротышка».

Мои ноги шаркают вперед. И моя рука сжимает несколько пальцев.

Пальцы Дома.

Потому что мы вместе.

«Пойдем сюда», — его голос раздается так далеко надо мной.

Я следую.

Я устала, хочу спать, но все равно чувствую себя хорошо.

И я не хочу его оставлять.

Пока наши пути не разойдутся.