Я отступаю на шаг. «Если ты сможешь вернуть этот бюстгальтер на место, мне не очень хочется поднимать мамино нижнее белье. Тогда спускайся вниз. Я принес еду, так как ты так не заказал обед».

Когда я выхожу из комнаты, Вэл ничего не говорит, и я считаю это победой.

Ей не требуется много времени, чтобы спуститься вниз и найти меня на кухне. Но она смотрит на контейнеры с едой на вынос на стойке, избегая встречаться со мной взглядом.

«Гирос и картофель фри», — говорю я ей, когда она приближается к острову. «Они оба одинаковы, так что бери любой».

Вэл вытаскивает табуретку, но она слишком мала для неё, поэтому ей приходится использовать перекладину, чтобы забраться на нее.

Я не смеюсь.

«Что ты хочешь выпить?» Я открываю холодильник. «У меня есть корневое пиво».

Наконец она подняла на меня взгляд. «Какого рода?»

Я достаю одну из стеклянных бутылок и показываю ей этикетку ее любимой марки.

«Как… Это еще один вопрос, который ты задал мне в нашу первую брачную ночь?»

Ее отношение понятно, но меня все равно бесит, что это ее первое предположение.

«Нет». Я закрыл холодильник. «Ты как-то упоминала об этом по телефону». Я откручиваю крышку и ставлю ее перед ней.

Она долго молчит, и когда она расправляет плечи, я думаю, что она собирается начать есть. Но вместо этого она задает вопрос.

«Есть ли комната, в которой я могу уединиться?»

Мой позвоночник напрягается. «Зачем?»

«Если хочешь знать, у меня через пятнадцать минут начнется сеанс терапии, и мне хотелось бы побыть в уединении».

«О». Даже не знаю, чего я ожидал, но точно не этого.

Она неправильно поняла мою реакцию и сжала руки в кулаки. «Это мой ежемесячный сеанс, и я хочу его сохранить. Мне нужно поговорить с кем-то. И она уже сказала мне, что будет отсутствовать в офисе в декабре».

«Валентин…»

«Я ничего ей о тебе не расскажу, так что тебе не о чем беспокоиться…»

Она перебила меня, поэтому я отплатил ей той же монетой. «Коротышка». Это ее заткнуло. «Ты всегда можешь поговорить со мной». Я вижу, как ее ответ нарастает, но я продолжаю говорить. «Но, конечно, ты можешь пройти терапию. Если бы ты сказала мне раньше, мы могли бы прилететь обратно, чтобы ты смогла пойти лично».

«Это всегда было виртуальным», — бормочет она, разжимая кулаки. «Тебе все равно?»

«Если бы трах в голову не был частью моих должностных обязанностей, я бы пошел сам». Я беру рутбир, к которому она не притронулась, и делаю глоток. «Ты можешь использовать мой кабинет здесь, если хочешь, но тот, что наверху, — не используется. ты можете устроить там офис для работы или терапии, или чего угодно. А если тебе понадобится что-то еще, например, экраны или стоячий стол, просто скажи».

«Эм, спасибо». Она соскальзывает со стула. «Тогда я пойду настроюсь».

Она ставит одну из коробок с едой на свой ноутбук, затем берет бутылку рутбира, из которой я отпил, и направляется наверх.

Услышав, как закрывается дверь офиса наверху, я спускаюсь в свой кабинет и беру свой ноутбук.

Вернувшись на кухню, я сажусь там, где только что была Вэл, и включаю систему безопасности.

Когда я делаю первый укус своего гиро, камера оживает. И я наблюдаю, как Валентина садится за стол, готовясь к терапии.

ГЛАВА 37

Вэл

Я нажимаю на маленький рычажок под креслом, и сиденье опускается до удобной высоты.

Офис хороший. Я уже осматривала его, и тяжелая темная мебель очень в стиле Доминика. Но кожаное офисное кресло удобное, и на столе есть место для подключения ноутбука, так что меня все устроит.

На мгновение мне захотелось оставить бутылку холодного напитка прямо на столе, но стол настолько искусно сделан, что я начинаю открывать ящики в поисках подставки.

Я ее не нахожу, но нахожу чистый блокнот, который подойдет.

Включив ноутбук, я нажимаю ссылку, чтобы присоединиться к веб-сеансу.

До начала еще пара минут, и я бросаю взгляд мимо компьютера на дверь кабинета. Мне хочется запереть ее, но я должна верить, что Доминик просто не войдет во время моего сеанса. Не говоря уже о том, что я не могу себе представить, что запертая дверь могла бы что-то сделать, если бы он действительно хотел войти.

На экране я вижу свое лицо, смотрящее на меня, пока жду, когда присоединится врач.

Я затягиваю свой «конский хвост».

Я ёрзаю на сиденье.

Я делаю еще глоток корневого пива.

Я всегда немного нервничаю перед приемом, потому что терапия никогда не бывает веселой, но сегодня я чувствую себя особенно напряженной.

Наверное, потому, что я знаю, что мне придется рассказать ей, что я вышла замуж и переехала в новый штат с тех пор, как мы разговаривали в последний раз.

Я кладу руки на колени и напоминаю себе, что она меня не осудит. Она никогда этого не делала.

Запах обеда, который Дом принес мне домой, наполняет офис. Я не буду есть его во время разговора, но я всегда чувствую себя выжатой после терапии, так что мой план — просто посидеть здесь и съесть его холодным потом — в одиночестве.

Я подумываю открыть контейнер, чтобы тайком съесть картошку фри, когда на экране появляется сообщение о том, что сейчас присоединится доктор.

«Добрый день, Вэл», — улыбается мне доктор Эми, ее упругие седые кудри обрамляют ее лицо.

«Привет». Я машу рукой. Как идиотка.

«Как прошел твой день сегодня?» Она начинает сеанс, как обычно.

Я уже научилась не торопиться, прежде чем ответить.

Я думаю о том, как проснулась с Домом, наполовину на мне. И о том, как он целовал мой затылок, думая, что я сплю.

Я вспоминаю наш утренний рабочий звонок девочкам и все наши улыбки и смех.

Я думаю о том, что я чувствовала, когда думала, что у Дома есть комната для другой женщины. Как мне было дурно думать о нем с кем-то другим.

И какое же облегчение я испытала, когда он сказал, что это вещи его матери.

И я думаю о том, как он увернулся от бюстгальтера, который я в него бросила, потому что это был бюстгальтер его мамы.

Я улыбаюсь. «Это было хорошо». Я думаю о вкусно пахнущей еде, которая меня ждет, потому что мой новый, определенно сумасшедший, муж проверяет меня и хочет убедиться, что я ем. И что он принес мне гиро и картошку фри, потому что ему нравится моя мягкость, и он не пытается посадить меня на диету. «Это было на самом деле довольно хорошо».

«Кажется, тебя это удивило».

Я пожимаю плечами. «Последние несколько дней были не очень хорошими».

Доктор Эми издает звук понимания. «Хочешь поговорить об этом?»

«Я даже не знаю, с чего начать», — признаюсь я.

«Какие чувства вы испытывали, из-за которых все было не так хорошо?»

Легкость, которая была мгновение назад, улетучивается, и я сжимаю губы. «Я была… Вчера мне пришлось пойти на похороны». Я сглатываю. «И я знаю, что похороны моей мамы были шесть лет назад, но недавно я снова испытываю все эти чувства».

«Какие чувства?»

«Как будто я нигде не на своем месте», — тихо говорю я.

«А вчера вы тоже так себя чувствовали?»

Я качаю головой. «Нет. Вчера было… так, как и должно быть».

Она наклоняет голову. «Что ты имеешь в виду?»

«Это было грустно. Ужасно грустно. Но…» Мне приходится замолчать. «Кто-то обнял меня». Слезы, о которых я даже не подозревала, текли по моим щекам. «И это-это просто… Я даже не знала ее, но она обняла меня, и я обняла ее в ответ, и это помогло. Понимаешь? Это было простое объятие, и внезапно я больше не чувствовала себя такой одинокой. И это просто… Это сводит меня с ума. Потому что почему у меня не могло быть этого?» Я протираю щеки руками. «Я знаю, что мы не можем изменить прошлое, но я не могу перестать думать о том, как бы изменилась моя жизнь, если бы у меня была такая… поддержка».

Доктор кивает. «То, что мы не можем изменить прошлое, не значит, что мы не можем на него злиться».

«Я знаю», — шмыгаю я носом.

«И мечтать о другой жизни — это нормально, пока вы продолжаете хвалить себя за то, чего вы достигли самостоятельно».