— Что вы, с вами все более, чем нормально! Я бы даже сказала очень хорошо. Просто теперь, надеюсь, вы будете питаться нормально, чтобы родить здорового малыша…или малышку.

Сначала воцаряется гробовая тишина, а после, Ира начинает плакать. И это слезы счастья. А я не знаю, как на это должен реагировать, что сейчас надо сделать мне, потому что в голове только одно — Ира беременна, и я стану отцом!

— Богдан! Прекрати! — визжит Ира, пытаясь отбиться от моих рук.

— Если я сейчас не трахну тебя, то умру, поняла? Я серьезно, Ира!

— Фу! Ты животное! — смеется, потому что ей нравится, когда я говорю прямо, — Можно поприличнее выражаться в присутствие ребенка?

— Он еще не родился, Ир. И, вряд ли слышит сейчас то, о чем мы говорим, — я наступаю на нее.

— Ты не прав! — спорит со мной, — Все он понимает и слышит!

— Тогда он должен понять, что папочка очень сильно хочет маму и сейчас сделает ей очень хорошо и приятно!

Опускаю Иру на кровать и впиваюсь в ее сладкие губы. С беременностью, у нее грудь стала еще больше, налилась и теперь я с ума схожу от этого. Мну ее, стараясь не сделать больно, а сам зубами готов в нее вцепиться.

Теперь мы реже занимаемся сексом, потому что врач рекомендовала немного воздерживаться в первом триместре и теперь я осознал, что такое спермотоксикоз.

Она сладко стонет, а у меня член уже из штанов выпрыгивает. Она стала еще чувствительнее, чем раньше, из нее прям прет эта сексуальность самки. И я с ума от этого схожу.

Задираю сарафан и вижу, что она насквозь уже мокрая под ним.

— Да ты течешь уже вся! А мне мозги делаешь, что не хочешь! Маленькая стерва!

Сдираю с нее трусики и костяшками пальцев провожу по промежности. Она закусывает губу, громко стонет и я от этого почти готов кончить. Пиз…ц просто! Никогда такого со мной не было.

Вхожу в нее одним резким толчком, потому что не могу больше сдерживаться, совсем забывая, что надо быть аккуратнее. На момент застываю в ней.

— Тебе не больно? — наверное, сейчас это звучит по идиотски, но теперь мне приходится интересоваться и этим.

— Нет, мне очень хорошо! Не останавливайся! — извивается вся подо мной, сама подставляясь.

Начинаю двигаться в ней сначала медленно, затем постепенно ускоряюсь и уже не могу остановиться. Сейчас мне плевать на все вообще, когда я вижу, как ее сейчас разорвет просто от подступающего оргазма. Чувствую, как ее мышцы с силой сжимают мой член внутри, добавляя давления и сладкая выгибается дугой на кровати, цепляясь руками за простынь. Ее грудь перед моими глазами, такая налитая, красивая, с возбужденными сосками, и я кончаю следом за ней, крепко держа ее под спину и не давая опуститься. После последних, самых сладких толчков, кладу ее на спину и ложусь рядом.

— Беременность тебе на пользу и очень к лицу, — шепчу ей на ухо, — Ты стала такой чувствительной! Сожрал бы тебя!

Ира смотрит на меня, вся раскрасневшаяся, глаза блестят, губы опухшие от поцелуев и укусов, и я чувствую, что вот он, тот самый момент, лучшего быть не может.

Встаю, иду к столу и достаю оттуда бархатную коробочку, в которой лежит кольцо. Подхожу к ней и встаю перед ней на колени, прям так, в чем мать родила. Ира смотрит на меня сквозь слезы радости.

Она никогда не спрашивала меня про свадьбу. Даже не заикалась, собираюсь ли я делать ей предложение, но я знаю, что она мечтает об этом, как все нормальные девчонки.

Кольцо я купил в тот день, когда узнал, что Ира беременна. Поехал за цветами, по пути заехал в ювелирный и выбрал самое красивое и невычурное. Цветы подарил, а предложение сделать так и не рискнул. Испугался, наверное.

Но сейчас, когда она лежит передо мной на кровати, такая красивая, с горящими и мокрыми от слез глазами, я решил, что больше не хочу ждать. Она моя, навсегда, и будет ей теперь по закону.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спрашиваю, а у самого в горле пересыхает.

— Да, мой хороший! — она бросается мне на шею и целует, — Конечно я выйду за тебя! Потому что люблю тебя, зверя, больше жизни!

***

После выписки из больницы Иры, Катю еще держат там какое-то время. Ей становится намного лучше и с каждым днем она все быстрее идет на поправку. А мы решаем сделать Катюше сюрприз.

— Кате нужна отдельная комната, — говорю я, — А в моем доме всего одна. Поэтому, предлагаю съездить и посмотреть другой, побольше.

— Ты прав. А в свой старый вернуться не хочешь?

— Нет, я продам его. Это не дом, притон какой-то, и в нем плохая аура. Я бы его вообще сжег к чертям собачьим.

Отца тогда арестовали сразу же и даже его адвокат не смог ничем ему помочь, потому что все его друзья и партнеры резко выступили против него с железобетонными доказательствами, включая старую знакомую, Наталью Леонидовну. Ее, кстати, тоже обвинили в соучастии, чему я был несказанно рад. Но больше всего благодарить, видимо, надо Томаша. Криминальный мир ошибок не прощает.

Все права сразу перешли мне, как единственному законному сыну, на время его ареста. Но так как ему светит столько, что он вряд ли теперь выйдет на свободу, я стал чувствовать полное полноправие.

Сокол посоветовал отличный вариант дома, относительно недалеко от его собственного. Когда-то, он сам хотел его купить, но остановился на том варианте, где живет сейчас.

Мы приезжаем на место и Ира в восторге.

— Богдан, мне очень тут нравится! Тут так спокойно, красиво и даже есть маленький прудик!

— Ты уверенна? — спрашиваю я, а сам уже мысленно готов его купить.

— Очень! Богдан, давай его купим! Пожалуйста!

Спустя пару дней, мы оформляем документы на имя Ирины Терлеевой. И это ей мой свадебный подарок.

Я не настаиваю, чтобы она брала мою фамилию после свадьбы, слишком много плохого с ней связано. Я-то уже к ней привык, с рождения, но Иру заставлять не стану. Но вот ребенок будет носить мою фамилию, так же, как и Катя, после того, как мы оформим все документы.

— Богдан, а могу я попросить еще кое о чем? — мнется, глаза опускает и пальчиком грудь мне царапает, а я дурею от этого.

— Конечно, можно! — улыбаюсь тому, как она может на глазах меняться и веревки из меня вить.

— Я хочу свою квартиру на Катюшу переписать, можно?

— Но это твоя квартира, Ир. Ты серьезно этого хочешь?

— Ты не понимаешь, Богдан! Когда мы были с ней у Томаша, она мамой меня звала, понимаешь? Мамой! Она знать меня толком не знает, а уже такое доверие. В детском доме, детишек старше трех лет даже не рассматривают на усыновление, потому что они уже понимают все и шанс заслужить такое доверие к себе слишком мал. А она меня спустя несколько дней мамой назвала! Я теперь ее никому не отдам и все для нее сделаю! Мы сделаем в квартире ремонт и когда Катя вырастет, у нее уже будет свое жилье. Ну так что, поможешь?

Мне кажется, что я сейчас вижу перед собой святую. Мне не могло так повезти, просто не за что. Я должен в аду гореть после всего, что натворил в этой жизни, а мне послали Иру. Мою сладкую девочку, которой цены нет. И которая приняла чужого, по сути, ребенка, даже не зная ее родителей, а теперь носит под сердцем еще одного, моего. И меня она изменила, заставила чувствовать, понимать и прощать. И за нее я порву любого, кто посмеет ее обидеть.

— Мама! Мамочка! Смотри! — Катя бежит в сторону леса, указывая пальчиком в небо, — Смотри какая большая птица!

— Осторожнее, Катюш! Смотри под ноги, а то снова коленки разобьешь!

Эта девчонка просто ураган, сорванец в юбке, не иначе. В ней столько жизни и энергии, и она совершенно ничего не боится. Ей надо было родиться мальчишкой.

— Мам, а как эта птица называется? — она все еще не опускает головы.

— Сокол, — слышу мужской голос и резко оборачиваюсь.

— Папа! — Катюша несется теперь в объятия, внезапно вернувшегося раньше Богдана.

Он подхватывает ее на руки, а она обвивает его шею своими маленькими ручками и крепко сжимает.