Машина впереди меня резко тормозит и я еле успеваю вырулить на встречку, втопив педаль газа в пол. Идиот! Даже поворотник не включил, придурок. Пролетаю мимо и через несколько метров сворачиваю к дому. Но чуйка внутри меня подсказывает, что что-то не так. Резко торможу и выхожу из машины. Иду в направлении той иномарки, а она резко срывается с места и уезжает, оставляя за собой пыльный след из-под колес.

Смотрю ей вслед и не нравится мне это. Внутри закрадывается сомнение, а не за мной ли он следил? Достаю телефон и набираю номер. Ответ слышу практически сразу.

— Уже соскучился?

— Сокол, помочь не хочешь? Ты вроде по охоте скучаешь? Тебе же в этом равных нет!

— Говори! — чувствую в его голосе нотки адреналина и гордости.

— Пробей мне номер машинки и все, что накопаешь на владельца тачки, — диктую ему номер.

Слышу короткие гудки и знаю, что и часа не пройдет, а полная информация уже будет найдена. Сажусь обратно в машину и еду к дому.

Чувствую, сейчас мне предстоит нехилый такой допрос с пристрастием. Представляю Иру, с огромным листом бумаги в руке, исписанным аж с двух сторон. Улыбаюсь. Наивная она. Думает, что так просто буду отвечать. За каждый ответ я намерен брать плату с тебя, девочка. И почему-то, мне очень хочется сейчас пооткровенничать.

Просыпаюсь почти к обеду. Не понимаю, как могла так долго проспать. Между ног что-то тянет и я сразу вспоминаю причину этого дискомфорта.

Господи! Я же даже в душ не сходила! Резко подскакиваю и бегу наверх. В любой момент может вернуться Богдан, а я в таком виде.

Пока принимаю душ, вспоминаю нашу утреннюю словесную перепалку и то, чем она в итоге закончилась. И от этой мысли, внизу живота начинает тянуть и приятно скручивать, будто там узел затягивают.

Богдан действует на меня определенным образом. Меня тянет к нему физически, это точно. Даже его грубость, а местами пошлость, мне нравится. Но вот поговорить по душам у нас ни разу еще не получилось. Он словно стена из бетона. Непробиваемый.

Вспоминаю, что он обещал ответить на мои вопросы и даже посоветовал записать, словно на сто процентов уверен, что их будет немало.

Выхожу из душа, одеваюсь и сушу волосы. После чего бегу вниз.

Завариваю себе чай, нахожу лист бумаги, ручку и сажусь за стол. Это так глупо выглядит со стороны. Я словно маленький ребенок. Радуюсь, будто мне предложили очень интересную, увлекательную игру, и я с удовольствием принимаю ее правила.

Первые три вопроса пишу быстро своим каллиграфическим почерком на чистом листе, а дальше… Все… Нет у меня больше вопросов. Кончились. И сколько бы я не рылась в своей голове, не нахожу ни одного. Их нет. Возможно, остальные появятся в ходе разговора, но почему-то кажется, что ответить Богдан соизволит лишь на конкретные и удобные ему.

Допиваю чай, так и не придумав ничего, и большими буквами посередине листа вывожу, наверное, главный для себя вопрос “Что будет дальше?”. Знаю, что на него нет ответа, никто не знает его, и даже Богдан.

Слышу звук подъехавшей машины и складываю в несколько раз заветный листок, сжимая его в кулаке.

— Привет!

Богдан появляется на пороге и меня в жар кидает. Чувствую себя так, как будто натворила что-то, и теперь мне стыдно. Щеки горят и краснеют. Сжимаю в руке листок еще сильнее и подхожу к нему. Тянусь губами для поцелуя, а вместо этого, он подхватывает меня на руки и несет в сторону спальни.

— Богдан! Нет! — кричу я, — Ты же обещал!

— Я сдержу свои обещания, конфетка. Но только после того, как ты ответишь на мой вопрос.

— Какой? — осторожно спрашиваю.

— Ты скучала по мне?

Расплываюсь в улыбке.

— Ты же знаешь ответ. Зачем спрашиваешь? — запускаю свободную руку ему в волосы и прижимаюсь еще сильнее. От него веет силой, бешеной энергетикой и я чувствую, что хочу его опять.

Все происходит быстро. Богдан снова берет меня, не позволяя возразить. А я и не пытаюсь это делать. Отдаюсь ему полностью и в награду получаю фейерверк наслаждений.

Позже, лежу с ним рядом и вожу пальцами по его мощной груди. В спину что-то неприятно колет и я трогаю под собой простынь. Черт! Совсем забыла про этот дурацкий листок с вопросами. Я и не заметила, когда и где выронила его из руки. Не до того было. А сейчас он словно напомнил мне об обещанном откровенном разговоре с Богданом.

— Ну давай, конфетка, спрашивай! — не поворачивая головы, говорит Богдан, — Ты же явно подготовилась, — и при этом он довольно улыбается.

Заметил, блин! Аккуратно прячу скомканный уже листок под подушку.

— Не старайся. Я еще когда пришел увидел, что ты его в руке зажала. Много напридумывала?

— Нет, — да уж, конспиратор из меня еще тот.

— Но учти, за каждый ответ буду требовать поощрение. И чем сложнее мне будет отвечать…

— Так не честно! — кричу и бью его легонько в плечо.

— А я что-то про это говорил? Я сказал, что отвечу и я это сделаю, но взамен буду просить что-нибудь.

— А просто так поговорить ты не можешь? Обязательно выдвигать условия? — не могу представить, чего от него можно ждать.

— Можно, но так интереснее. Так что, начнем? — разворачивается ко мне лицом и ждет моего решения.

Смотрю в его темные глаза и понимаю, что на иной вариант развития событий он не готов.

— Хорошо, согласна. Могу задавать?

Молча кивает. Богдан вообще немногословен. Даже представить сложно, как он будет откровенничать со мной о чем-либо.

— Кто та женщина на фотографии? Я ее видела тогда в твоей комнате, и внизу тоже. Это твоя мама?

— Да, мама. Она умерла, давно. Мне тогда было пятнадцать.

— Она что, болела? Или что-то случилось?

Лицо напротив снова принимает серьезное выражение, словно он обдумывает, что и как можно ответить. А я терпеливо жду. Не готова отступать. Сейчас единственная возможность узнать этого мужчину получше.

— Болела… Козлом этим болела. И он ее добил.

Ничего не понимаю. Кого он имеет ввиду? Неужели отец Богдана виноват и в смерти собственной жены?

Беру его за руку и прижимаюсь к горячей груди.

— Я не понимаю, расскажи мне. Что произошло?

— Давай не сейчас. Я пока не готов отвечать на это. Возможно позже.

Чувствую, что своим вопросом всколыхнула не самые приятные его воспоминания. Целую Богдана в губы, желая забрать себе хоть малую часть той боли, что он испытывает. Видно, что он очень любил маму. И я понимаю его, мне знакома эта боль. Хоть он и не хочет говорить, что тогда произошло с ней, но видимо это оставило большой отпечаток в его душе. И возможно, именно таким он стал по той же причине.

— Второй вопрос будет? — обнимая меня крепче спрашивает он.

— Кем ты работаешь? Чем занимаешься?

— Ты сегодня решила страйк выбить, конфетка? — хмурится, но я чувствую, что это несерьезно.

— Так все же? Или на этот вопрос ты тоже не можешь ответить?

— Могу, но ответ тебе не понравится от слова совсем. Поэтому воздержусь и от этого.

Теперь уже хмурюсь я. Не понимаю, вопрос простой. Что мне может не понравиться? Даже если бы он курьером и пиццу развозил, для меня это не постыдно!

— Богдан, тебе что, стыдно за то, кем ты работаешь?

Смеется. То ли надо мной, то ли над моими предположениями.

— Отчасти, наверное.

— Тогда я не знаю, о чем тебя спрашивать. Ты же ни на один вопрос мне не отвечаешь! Про маму тяжело, согласна. Но про работу странно как-то. Я понимаю, если бы ты шпионом каким-нибудь был, например, тогда понятно.

— А может я и есть шпион, — его явно веселит происходящее сейчас.

— Нет. Ты больше на бандита похож, если честно. Тебя поэтому все вокруг боятся?

Заливистый искренний смех заполняет все помещение комнаты.

— Не думал, что обо мне думают другие. Главное, что думаешь обо мне ты! — пристальный взгляд впивается в меня и он ждет ответа.

— А я вот тоже не буду отвечать! — парирую ему.