— Богдан, мать твою, хуе…й из тебя зверь! Неправильный! те хоть сами себя лечат…

У меня вылетает какой-то нервный смешок, отдающий в больное плечо и я, морщась, откидываюсь на сиденье и засыпаю.

— Он что, совсем с катушек слетел?! — слышу сквозь сон разъяренный голос Платова, — Там же ребенок был маленький! Совсем баба ему голову задурила? Так и жениться надумает…

— Сейчас не об этом надо думать, — теперь уже слышу слова Сокола.

— Ладно, думаю пора наведаться к горе-папаше, а то он уже с катушек совсем слетел. Держи меня в курсе всего.

Слышу как закрылась дверь. Открываю глаза и вижу перед собой Миху.

— Сокол! — во рту все пересохло и жутко хочется пить, — Дай попить.

Рука сильно примотана к груди, но болит уже намного меньше. Или это действие обезболивающих, не знаю. Сокол помогает приподняться и я жадно выпиваю весь стакан воды.

— Что с рукой? — спрашиваю.

Меня сейчас это волнует больше всего. Мне нужно срочно найти Иру, а с таким раскладом чувствую себя в полурабочем состоянии. При других бы обстоятельствах, я бы повалялся еще немного, но не сейчас.

— Ты везунчик просто, зверь. Перелома ключицы нет, лишь небольшая трещина. Но сустав тебе вышибло нехило. Пришлось ставить на место. Даже наркоз тебе дали, чтобы не орал слишком громко, — Сокол ржет надо мной, изображая подобие оскала.

— Собирайся. Поедем к моему отцу, — игнорирую его я и пытаюсь встать.

— А ну лежать! — прижимает меня к кровати и нависает надо мной, словно скала, — Прав Платов, говоря, что ты с катушек слетел напрочь! Куда собрался?

— Мне Иру с Катей найти надо, не понимаешь?

— Понимаю. Но в таком состоянии от тебя толку ноль. Завтра рентген и возможно снимут повязку.

— Завтра? Ты с ума сошел? Время уходит, Сокол! Нужно уже сейчас их искать! — ору я.

— Платов этим занимается уже, успокойся! Собирается к твоему папке в гости. Думаю найдет причину для обыска и разговора по душам.

В том, что отец причастен к похищению Иры с Катей, у меня сомнений не возникает. Наверняка, ему обо всем очень оперативно растрепал хахаль этой шалавы, Гели. И эта мразь решил одним выстрелом двух зайцев сразу. Но зная его, он точно не станет держать их у себя дома. Подождет, пока все уляжется и я сам к нему приду. Тогда что он будет делать?

И тут меня осеняет! Договор! Он станет шантажировать этим чертовым договором. А его юристы, я больше, чем уверен, его составили как надо, не придраться. Значит мне его надо достать раньше.

— Сокол! — подзываю его к себе, — Никогда не думал, что такое скажу, но этого козла силой не возьмешь, значит будем действовать также, как он. Я знаю, что вам с Платовым надо сделать. А остальное я беру на себя.

Кромешная тьма и тишина. Это все, что вижу и ощущаю, открыв глаза. Голова болит, просто раскалывается и снова тошнит.

Господи! Да когда уже это все закончится!

Последнее, что помню, был удар, там на дороге. И все. Но вот где я сейчас нахожусь, даже представить себе не могу.

Но все, в одно мгновение, становится неважным, когда рядом я слышу какое-то копошение, а затем детский плач.

— Катюша?! — зову девочку, потому что ее голос я уже не перепутаю ни с чьим.

— Ира! — плачет она, — Ира, ты где? Мне страшно!

Сердце стучит в груди бешено и мне кажется, что только этот стук сейчас слышен нам обеим.

— Катюш, сейчас, подожди! — на ощупь пытаюсь найти ребенка, ползая вокруг себя.

В конце концов, натыкаюсь на что-то маленькое и по визгу девочки понимаю, что нашла.

— Это я, Катенька! Не бойся!

Сгребаю ребенка в охапку и глажу по голове, пытаясь успокоить. Теперь я окончательно понимаю, что нас снова похитили и заперли непонятно где. А эта авария была лишь поводом для похищения.

А что с Богданом? Он же весь удар принял на себя! Неужели… Даже думать об этом не могу, да и не хочу. Включаю логику, которая хоть немного, но внушает оптимизма. Если бы с Богданом что-то случилось, то нас бы не прятали. Значит мы им нужны. А значит, он все равно нас найдет рано или поздно, в этом-то я точно не сомневаюсь. Надо только потерпеть немного.

Катя вся холодная, даже ледяная, но все также сжимает в руках плюшевого медведя. Я это поняла, когда ощутила что-то мягкое. И я начинаю растирать ее ручки своими и дышать на них, поднеся к своему лицу.

— Замерзла? — спрашиваю у нее.

— Угу, — уже клацает зубами Катя, — Здесь очень холодно и мокро.

— Прижмись ко мне сильнее и расслабься. Так будет намного теплее. Ну же, девочка!

Катюша делает то, что ей говорю и я чувствую сладкий запах ее волос. Теперь я понимаю, что значит натуральный запах человека, о котором мне говорил Богдан. Это то самое, что притягивает, заставляет чувствовать свое.

И сейчас я понимаю, что эта девочка моя. Никому ее не отдам. Сама горло перегрызу за нее.

Во мне словно материнский инстинкт просыпается. И мне нравится то, что я сейчас чувствую, защищая ее. И если учесть то, что возможно, я ношу под сердцем еще одного, ребенка Богдана, то не дай бог кому-то встать сейчас на моем пути.

— А где Богдан? — тихо спрашивает Катя.

— Не знаю, родная. Пока не знаю.

Не хочу врать ей, тем более, что она и так все понимает.

— Но он же спасет нас? Правда же, Ира?

— Конечно, Катюш! Даже не сомневайся! Просто нам с тобой нужно чу-у-уточку подождать и быть смелыми.

Проходит еще какое-то время, а ни к нам, ни за нами так никто и не приходит. Катя совсем окоченела уже и даже начала подкашливать. И это меня выводит из себя. Я не знаю зачем, но принимаю решение кричать. Не уверенна в том, что это хоть как-то поможет, но больше придумать нечего.

— Родная, закрой ушки ручками и не бойся, — прошу Катюшу и она сразу делает то, что ей говорят.

Я поднимаюсь с пола и, приподняв голову вверх, начинаю орать.

— Эй! Вы меня слышите?! Идите сюда, хоть кто-нибудь!

Так продолжается минут десять или даже больше, и я уже отчаялась в своей попытке докричаться хоть до кого-то. Но звук поворачивающегося ключа в замке, даже заставил улыбнуться. У меня получилось? Или за нами просто пришли.

Дверь со скрипом открывается, запускаю яркую полосу света внутрь. От этого сразу режет глаза и я не могу понять кто сейчас передо мной стоит.

— Очухались? — до меня доносится знакомый голос с каким-то акцентом.

И когда глаза немного привыкают, я пытаюсь разглядеть стоящего в этой полосе света мужчину. Высокий, очень, шатен и сразу видно, что силен. Да он просто огромный. Он до боли мне знаком, и тут я узнаю в нем его. Это же тот самый чех, который тоже был тогда в доме Райского. Мало того, он его друг и партнер по бизнесу. Томаш!

— Томаш?! — у меня горло сжимается.

— Хорошая память, красавица, — смеется негромко, — Жаль мне в тот вечер не перло в карты. Я бы не был с тобой так груб, как Генри.

— Считай тебе повезло! — бросаю в его сторону, — Быстрее сдохнешь и без особых мучений!

— Да ты дерзишь, девочка! Это тебя сынок Райского научил так с мужчинами разговаривать?

— Не с мужчинами, а с тварями! Ведь по другому вас и назвать нельзя! И ни один из вашей веселой многонациональной компании и рядом не валялся с Богданом!

Томаш начинает громко смеяться, а потом выдает то, чего я вообще не ожидаю.

— Я знаю, что это он прикончил психопата Генри, да и пропажа Урбаноса тоже, скорее всего, его рук дело. Но скоро и его настигнет та же участь. Райский не любит, когда нарушают договор.

— О чем ты? — с недоверием в голосе уточняю.

— О том, что в городе обитает Хищник, которому твой Богдан и в подметки не годится. Райский найдет его и приструнит с его помощью дорогого сынка. И он, поверь мне, в доску расшибется, но отыщет этого зверя. А пока, чтобы вы все не сбежали, вы с девчонкой побудете у нас под присмотром.

Теперь наступает моя очередь смеяться. Неужели они, со своими связями, не знают, кто на самом деле Хищник? И что Богдан с ними сделает?