Эта гадость, в смысле его подруга из семейства куньих, схватила мою руку и так сдавила, что вокруг потемнело и звездное небо Ван Гога заискрилось перед глазами. Я понял, что они это свое каратэ в одной школе проходили, Джованни тот же трюк с байкером проделал, но она и не думала отпускать — наоборот, завела руку за спину и повела вперед, тут уже два варианта, шагать или упасть. Мы зашли за полосу деревьев, присели, и опять двадцать пять в засаде — я не подписывался на боевик, особенно когда ни черта непонятно, такого режиссера на костер, потом на мыло, а может, и в обратном порядке!

Не без уговоров Джованни эта девчонка отпустила меня и шепнула, мол, под его ответственность, а тот положил палец на рот и серьезно посмотрел на меня, чтоб от меня ни звука. Ладно, я терпеливо ждал за компанию, вены на лбу повздувались, а они давай масло в огонь:

— Скоро? — спрашивает Джованни, получает кивок.

— Двадцать секунд. Готовься.

И оба уставились на тропинку, будто там вот-вот призрак появится. Я говорю шепотом, вроде бы понятным языком и разборчивыми звуками — к, т, о?

Ага, размечтался, они даже внимания не обратили на меня!

Хотя ответ и сам нарисовался силуэтом охранника на тропинке, тощего, как местные стволы деревьев, аж форма на пару-тройку размеров больше, висела лохмотьями на нем. Мда уж, да лучше бы призрак, демон и вампир в одном лице — больше толку было бы, чем от дохляка с дубинкой на поясе и бесполезной властью погон. И все-таки он героически бежал на писклявые голоса в цеху, то бишь дело дрянь — я, конечно, хотел бы чаще видеться с Джованни, но не в одной камере до конца дней! Я думаю, мой взгляд повис на нем ощутимым таким вопросом, даже ухо покраснело от тяжести, он сам повернулся и сказал:

— Просто доверься мне. Я все расскажу, когда закончим операцию.

— Операцию?!

Умеет же он успокоить, молодец, ничего не скажешь — до сих пор все это выглядело очень даже односмысленно и оправдания на его счет уже кончались, так он еще и достает из-под пальто что-то черное, округлое, с фитильком сверху. Я прищурился, проморгался даже, а то вдруг зрение барахлило от напряжения, и ущипнул себя на всякий случай, но шарик размером с яблоко ничуть не перестал быть похожим на… бомбу! Самую что ни на есть настоящую, только старую, как в фильмах про пиратов. Если все остальное с натяжкой укладывалось в рамки странного, но безобидного, то это уже ни в какие ворота не шло.

Не может же он… так просто… взять и взорвать их всех к чертям собачьим!!! Или… Ой, плевать уже, может, не может, в любом случае нужно прекращать весь этот спектакль, пока антракт на пожизненное не выдали!

Как бы я хотел способность замедлять время, чтоб на подумать хватало, а оно, как назло, неслось со страусиной скоростью, вот в руке у девушки зажигалка, вот огонек поедает фитиль после страстного поцелуя. Пришлось импровизировать, но в спешке не придумал ничего лучше, чем обслюнявить пальцы и потушить огонь. И все бы ничего (я коснулся фитилька, тот зашипел и погас), если бы нога не соскочила с мокрого корня дерева, это-то все и испортило. Я напрочь потерял равновесие и схватился за пальто Джованни, потянул его за собой, и мы кубарем вывалились из укрытия.

Стыдно, грязно, а главное — громко!

Иногда нужно поменять точку зрения, причем буквально, потому как я валялся на спине, и снизу-вверх все было вообще по-другому. Мы застыли, как восковые фигуры, а охранник повернул шею, не слепой и не глухой, зато, видимо, немой — я приготовился, мол, сейчас начнется обычное кто-вы-такие-руки-за-головы-и-не-шевелиться и в таком духе, но тот молчал и странно смотрел на нас. И вот тут-то я узнал вчерашнюю тварь с улицы, эти черные точки пустых глаз ни с чем не спутаешь, и даже думать не хочу, откуда он взял форму на замену женской одежды.

Все как в киселе — никто не знал, что делать, даже дети затихли.

Девушка ожила первой, рванулась к цеху, попутно сыпала проклятиями на меня, Джованни и ситуацию в целом. Не успел я со сбитым дыханием и сердцем-колотушкой предупредить ее, как она уже стоит перед ним, извивается, уклоняется от ударов, а сама бьет слабо, будто дразнит — толчок, прыжок в сторону, и так кучу раз. Я точно решил прозвать ее Хорицей, то бишь царицей хорьков, не только внешностью, но и движениями похожа. И вот она крутится вокруг него, небось, по слепым пятнам метит, а он все медленнее с каждым ударом, выдыхался, еще и ее укусы то тут, то там вносили свою лепту. Джованни разрывался между тем, чтобы задушить меня и помочь, оставил первое на потом.

Большую часть времени Хорица использовала крепкие мужские плечи как лестницу, запрыгивала, отталкивалась и нападала сверху, а иногда он сам метал ее как снаряд. Все это изрядно выматывало монстра, особенно когда они заходили с разных сторон, и Джованни грубо бил в живот в стиле бокса или брал в захват. Я уже в который раз задумался, не снимают ли тут кино — вместе эта парочка выделывала такие трюки, как умеют только каскадеры-акробаты со стажем.

Я помню, что этот бешеный бьет будь здоров, аж острый край зуба потрогал языком — руки там, как бамбуковые палки, мышц почти что и нет, зато прямой удар мигом превратит лицо в отбивную. Вот Джованни и решил не тянуть резину, чтоб никто из них случайно не пропустил по голове, и грязно вмазал в стиле мафии напоследок. Колено хрустнуло, будто там половина костей в муку превратилось, я аж сморщился от звука, и после такого уродец распластался на земле и мог разве что ползти. А те сразу же за старый план взялась, то бишь подождать, пока огонь съест половину фитиля, бросить бомбу в метре от рожи этого психа, чтоб наверняка уже, и попятиться, как будто сейчас ядерный взрыв будет. Я не пацифист, но его бы по-хорошему сдать полиции, а лучше в лабораторию на опыты — ладно, один раз я уже помешал, иначе всего этого и не было бы, пришлось довериться им, всю губу сгрыз от напряжения.

Вместо взрыва шарик вспыхнул зеленым полупрозрачным пузырем с метр высотой, ярким до ужаса, вся скрытность коту под хвост. Я только отвернулся и успел вслушаться в гремящий звук, будто мы погружались под воду, как вшух-х-х — и все исчезло, только птицы повзлетали с деревьев, тоже в шоке от таких вещей. Ни пузыря, ни психа, ни кома земли с куском от стопки бревен, как если бы все это срезали круглой ложкой для мороженого.

Грубая и суровая, как стена, Хорица вдруг запрыгала и полезла к Джованни обниматься, радости полные трусы — вот так смена личности, точно что сладкая парочка. Она услышала мои мысли, глаза тут же сверкнули на меня, острые, как мечи, и оба двинулись ко мне. Ни обогнуть, ни убежать, а те прут со скоростью поезда, жар от них, как от котельной, будто и драться готовы за право первым дать мне подзатыльник — есть за что, конечно, но и на них тоже груз вины килограммов в сто, не меньше! Я держался стойко, все гадости в лицо выдержал бы, хотя ноги так и норовили отойти на шажок-другой. И вот они уже рядом, но сзади что-то бесшумно мелькнуло, я даже попытался заглянуть им за спины, чуть ли не кричал лицом, мол, цыц, не время. Джованни тоже понял неладное, а Хорица только ускорилась, чтоб вмазать мне — но вместо кулака наваливается и с силой толкает нас обоих подальше от себя.

У меня ноги заплелись, и я снова отпраздновал день падений на задницу, уже хотел облаять ее, но Хорица тоже грохнулась на землю, причем не по своей воле. Тот псих накинулся на нее сзади, одна рука упала на шею, и пальцы обвились вокруг горла, а другая давила на копчик, еще и слюна капала ей на затылок. Можно долго гадать, как он спасся, еще и отпрыгнул за бревна со сломанным коленом и почему то уже как будто здоровое, но с глазами вообще трудно спорить — вот он приполз сзади на четырех ногах, как вчера, и делай с этим, что хочешь. Я думаю, Джованни сразу же пошел бы на него тараном и дрался на смерть, но ситуация такая паршивая, что не пошевелиться, причем ни Хорице, ни нам без риска ее свернутой шеи.

— От-дай!.. Или убью, — сказал он, наполовину прорычал.