Укол в сердце: нелегко было слышать, что твой лучший друг едва ли не погиб от собственной руки. Я действительно не представлял, что за потрясение коснулось его. Какова боль этой утраты, если такой крепкий рассудком человек, как Роуч Андерсон, что задокументировано медработниками, совершил попытку самоубийства? К счастью, неудачную. Из-за подсознательного импульса из головного мозга? Холода, заставившего мышцы сократиться? Или даже Бога? Не важно. Я всей душой благодарил Эту причину.

47 секунд мы молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать и сделать. Я — от бессилия голоса, он — в смущении искренним разговором. Начал ощупывать форму, будто в манжете рукава или воротнике полицейской рубашки была вшита сигарета. Трудно было сдерживать нервное напряжение без успокоительного, и он прошептал пару грубых слов без конкретного адресата. Впервые я не осуждал его вредную привычку; впервые я задумался: может, вчера она спасла ему жизнь?

— После всего ты хочешь сказать, что можешь мне соболезновать? Люди за дверью главного входа, все те семьи, лишившиеся детей, — возможно. Но точно не ты. И я, конечно, рад этому, потому что не приведи Господь тебе соболезновать мне!

— Я найду их! Верну всех… кого еще можно спасти!

— Именно так мы говорим себе уже месяц, однако результат не просто нулевой, а даже отрицательный. Впрочем… это уже не наша обязанность. Наш участок — тебя и меня конкретно — отстранили от этого дела.

— Не может быть!

— Алек, не притворяйся идиотом! У тебя слабо получается. Это самый ожидаемый исход после нашего провала. Может… а может, это и к лучшему. Раз мы не можем спасти даже собственных детей и бездействуем уже месяц, пусть «верхушка» найдет кого-то компетентнее. Сомневаюсь, что кто-нибудь справится лучше тебя, если даже ты даешь слабину, ох, сомневаюсь… Я уже во многом сомневаюсь. Точнее, я ни в чем не уверен. Не уверен даже, что завтра не пропадут все дети разом… Мне нужно отдохнуть от всего, Алек, так что возьмись за дела попроще — все равно в этом деле расследовать нечего, потому что у нас нет ни одной зацепки. Ничего. Я постараюсь что-нибудь узнавать, сообщать тебе, но… позаботься о своем самом дорогом человеке, об Алисии.

Пустые пачки сигарет и окурок полетели в мусорное ведро сбоку от стола. Ладонь смахнула их, оставив длинный пепельный след. Роуч поднялся с опорой о стол, едва ли не наклоняя его на себя, и побрел в сторону выхода медленным шагом, будто на разговор он потратил весь запас сил и теперь мог безжизненно завалиться на бок. Не оставил прощального взгляда, просто закрыл дверь, тихо и спокойно.

Я снова остался наедине с мыслями. Сначала известие о похищении Владиславы. Теперь сын Роуча. Оба в одно утро. Не бывает таких совпадений: судьба намекает мне, что подобное ждет и меня. Они — предупреждение. Каким-то образом Мэд Кэптив исполняет сказанное про мою дочь, он подбирается к ней издалека. Я чувствую, что еще одна ошибка будет фатальной для меня. Поэтому нельзя отступать… Отстранили от дела? Плевать! Найдут нового детектива? Мне даже интересно, кто так же упорно оттачивал навыки на протяжение 15 лет. Органы чувств, рефлексы, мышление, психологию? Если я ничего не понимаю, не могу найти никаких доказательств, никто не сможет. Отсутствие улик? Одна все же есть: Мэд Кэптив. И его нужно использовать как соломинку под водой.

— Позвольте войти, мистер Рей!.. Мистер Рей?

Только после этих слов осознал, что раздалось три отрывистых стука в дверь. Петли заскрипели, и узкая полоса света загорелась оранжевым в дверном проеме Голос Первого дополнился внешностью, он обнаружил меня не в лучшем виде, одиноко стоящим в центре темной комнаты. Пока остальные проходили вслед за ним, я с закрытыми глазами нажал на выключатель за дверью. Подождал 4 секунды, привыкая к красной пелене, и наконец окинул взглядом подчиненных. Получилось, что мы поменялись местами: теперь они стояли посередине комнаты, а с краю.

— Будут ли для нас особые распоряжения, мистер Рей? — сказал Первый. Обычно он всегда первым говорил и задавал вопросы.

— Особые? Мы с обычными еще не разобрались. Они, кстати, ворвутся в открытые двери через 2 минуты, в 08:00, в количестве 17-20 человек. Офицерам в холле явно нужно будет помощь. Ваши задачи: собрать данные, составить протоколы, напечатать объявления, сдать и первое, и копию второго в архив. Все поняли?

Кивнули с разной степенью разочарованности на лице. Ничего: пусть сначала разберутся в работе полицейского участка, научатся общению с людьми, а потом уже берутся в помощь на серьезные дела. Все через это проходят. Правда, двух из них ждет другое задание. Во-первых, нужно обеспечить защиту Алисии. Похищения никогда не случались днем, но я уже не хочу рисковать. Логичнее было бы поручить это Первому, лучшему, но он развит умом. Говорить с клиентами — это его стезя. А вот у Второго с этим хуже и его крепкие мышцы пригодятся больше в случае нападения. И во-вторых, Пятый совершает слишком много ошибок, бестактности, медлительности. Не нужна мне стопка жалоб на столе от разозленных родителей.

Встал напротив Второго, указал на него пальцем:

— Кроме тебя. Ты заступаешь на пост охраны по этому адресу. До момента, пока я не приду и не отпущу тебя. Все ясно? — Я написал на бумаге улицу и номер своего дома, отдал квадратный листок. Мельком взглянул на Пятого. — А ты… В архив. Перепроверка, сортировка, внесение в компьютерную базу данных.

— Опять, что ли?

— Выполнять немедленно! Всех касается!

Подчиненные ушли в той же последовательности, строем друг за другом. Толпа родителей загудела в холле, пришлось закрыть дверь на засов. Я снова остался один. Мерзкий запах дыма еще витал по комнате, но открывать окно не хотелось: стало холодно. Достал теплый свитер из шкафа, сменил имеющийся и все равно дрожал, как лихорадящий. Серый полумрак возбуждал поток мыслей. Взгляд, устремившийся прямо на темную стену, рассеивался, на периферии темнело, и легко было забыть, где я находился. За несколько минут я прожил последний месяц, вспоминая каждый трудный день и каждую бессонную ночь. Что же я упускаю? Что-то неожиданное и в то же время очевидное.

Поборол фрустрацию, оформил отчет о том, что я осмотрел дом Дроговичей как место происшествия, добавил печальные новости в дело Владиславы, напечатал на старом компьютере объявление. Никому бы не позволил это сделать за меня. Это хоть какой-то способ извинения перед ней, но скорее пытки за то, что не смог защитить.

Усталость почувствовалась больше, чем за месяц в сумме. Ноги подкосились, будто провели в стоячем положении сутки, и тело упало на диван. Веки опустились с силой, даже с щелчком. Попытки бороться со сном не удались; не хотел, потому что знал, с кем встречусь, и стыдился вымышленного взгляда. Марина любила Владиславу. Привязалась к ней, присматривая в детстве. При поступлении в школу на посвящении радовалась за девочку не меньше матери. В этот раз было по-другому. Полночь. Ковер в комнате Алисии. На нем лежат два тусклых, безжизненных моих аквамарина. Волосы, как рыжая ткань, растрепаны на нити, прикрывают край одного камня, дрожат на сквозняке из открытого окна. Вокруг зеленый ворс окрасился в темный коричневый цвет.

Еще во сне потянулся рукой, проецируя движения в реальности. Резко очнулся и продолжил выпад вперед, но из-за немоты в мышцах конечностей громко упал на пол. Может, вскрикнул в момент пробуждения, потому что в дверь постучали, дернули ручку. Я молчал, распластался на твердой поверхности, будто комната взлетала на высокой скорости. Я думал, кто мне снился: Марина или Алисия. Событие прошлого или возможного будущего?

Посмотрел на часы — 10:40. Родители должны были покинуть здание полиции. Относительная тишина подтверждала предположение: редкие шаги, стук клавиш, переговоры офицеров, приглушенный смех. Значит, на нулевой этаж можно было пройти без проблем. Пора навестить чудовище, запертое в лабиринте коридоров.

Запер кабинет на ключ и быстрым шагом направился в противоположную холлу сторону, вглубь первого этажа. Для начала нужно было зайти в архив: сдать личное дело Владиславы, листок с объявлением и взять дела похищенных детей, проанализировать их с имеющейся информацией. Я шел по коридору, в конце которого был архив. Сзади скрипнула дверь гардероба. Даже не органами чувств, а неким подсознанием предугадал увиденное.