Долгий выдох, набрать свежего воздуха для успокоения духа. Мы замолчали. На обоих лицах мелькало раздражение. Белый луч фонаря, как нож, был направлен мне в грудь, растекался кругом по кофте и краям пальто.

— Алекса, будь рядом с Эмилией. Я во всем разберусь, — сказал я, легко приобняв его, и усилием направил к наружной части дома. Четыре медленных шага вместе с ним.

— Еще чего! — Он, дернув плечами, сбросил мои руки. — Я ее отец, а не ты. Не забывай это! Я найду свою дочь. Либо сам, либо с твоей помощью — и никак иначе!

— Пожалуйста, уйди. Ты уже допустил ее пропажу, теперь мешаешь мне найти.

— Это я мешаю? Ах да! Как же это я забыл… Я мешаю тебе быть папашей номер один в мире. Она всегда любила тебя больше, трындела тебе секреты, а когда воспитывать — всех собак на меня спускаешь. Добрый полицейский нашелся тут! А может… она у тебя спряталась, а ты ее сейчас прикрываешь? Уж больно ты какой-то спокойный!

Работа детектива вынуждает скрывать чувства или вообще убивает их. Логика и расчет вместо эмоций. Я не согласен: слепая логика ведет к цинизму, равнодушию; слепые эмоции — к глупости, рассеянности.

Владислава была дорога мне. Именно поэтому я схватил Алексу за рукав кофты, воротник и с силой потянул за собой, как он тянул питбуля. Горячая иностранная кровь вскипела. Свободная левая рука направилась мне в челюсть. Череда движений: отпустить кофту, захватить предплечье, перехватить другой рукой, завернуть за спину, прижать к стене, упереться весом тела. Смотрит вдоль стены, косится на меня. Пытается высвободиться, но только больше трется щекой.

— Ублюдок! Хочешь сам вернуть ее! Герой чертов! Чтоб она думала, что ты сам все сделал. Чтоб еще больше тебя любила, а на меня плевала. Я жалею, Алек, жалею, что поселился рядом и давал нянчить ее тебе и твоей девке приютовской…

Пространство меркло. Внутренний демон пускал туман в глаза, заставляя забыть все вокруг. Все, кроме ярости. Сдерживаться было трудно, все силы тратились на это. Хруст костяшек. Напряжение в теле. Комната допроса: кровь, усмешка, гнев, безумие. Я вспомнил, я прекратил. Застыл без движений, ослабив захват. Стоял, как робот без энергии. Алекса повернулся. Хотел кричать и мстить, но пустой взгляд испугал его. Я не видел, но понимал.

Никто не имеет права грубо отзываться о Марине.

Удар о стену и крики в утренней тишине не остались без внимания. Из-за угла выбежали двое. Замерли, увидев сцену неясного происхождения. Я чувствовал их присутствие, запахи. Ладони с силой давили в стену с двух сторон от Алексы; это мешало ему сбежать. Тонкие пальцы коснулись моего предплечья. Боковым зрением я различил медный цвет волос. Нажим был слабый, но руки быстро ослабели и повисли вдоль тела, а сам я отошел на 2 шага назад.

Образ, который Алекса оскорбил, только что спас ему жизнь.

— Чертова семейка детективов, — шепнул хозяин дома и сплюнул на землю возле моей туфли. Эмилия поспешно увела его домой, поглаживая по шее.

Хлопок двери вывел меня из ступора.

Алисия стояла передо мной почти вплотную, неподвижно. Внешний вид старался убедить в спокойствии, хладнокровии. Выпрямилась. Плечи расправлены. Макушка достает моего подбородка. Ни печали, ни злости на лице не было.

Язык тела, в отличие от мимики, подчиняется неохотно. Взгляд беспокойный. Переходит от ближней точки виденья к дальней, от реальности к мысли. Одна ладонь накрывает другую, собирает кожу в складку, щипает. Незаметная привычка отвлекает от чувств, снимает напряжение. Дышит быстро, сбивчиво. Пар изо рта выходит неравными порциями. Все тело мелко дрожит. И плечи, и руки, и ноги — казалось, еще секунда, и она согнется, упадет на колени.

— Что ты тут делаешь? — сказал я раздраженно.

— Мэд Кэптив…

— Да, я догадываюсь…

— Нет! — звонко перебила она. — Он не сбежал. Дежурный отходил… в уборную. Даже смешно как-то. Я не стала говорить, что… похищение случилось рядом с нами. Все-таки это… кто-то другой, папа.

С такой же абсурдностью можно было сказать, что вода сухая. Неудачная шутка. Алисия не проявляла признаков смеха, лжи. Наоборот: хорошая весть далась ей труднее плохой. Мне тоже.

Если не Мэд Кэптив, то кто… «Братья»-сообщники? Другой маньяк, действующий независимо? Или сыграл роль феномен «подражания»? Найдутся ли последователи детоубийцы, готовые подражать этому ужасу?

Все перевернулось. Запуталось. Окончательно.

— Пришла сообщить об этом.

— Сообщила. Теперь быстро иди домой.

— Нет, я останусь с тобой, я помогу тебе.

— Смотреть личные дела, улики и даже преступников за стеклом — это одно. Но сейчас мы на месте происшествия. Здесь, возможно, орудовал маньяк, и неизвестно, где он сейчас. Это моя работа, Алисия. Опасная работа.

— Напомню, мистер Детектив, Мэд Кэптив за решеткой.

— В мире есть 6 миллиардов потенциальных преступников. Один их них, скорее всего, был здесь. Игры закончились, Алисия, понимаешь? Как тебе это объяснить?

— Никак не надо! Я все понимаю. Сначала это было из любопытства, потом да, игрой в детектива, а сейчас… Это уже личное! Мы с Владой дружим с детства, и я не буду сидеть сложа руки. К тому же, мистер Детектив, нужно учитывать круг знакомых… жертвы. Мои слова о помощи — это не пустой звук; я знаю Владу, знаю места, где она может прятать нужные для дела вещи. Я останусь здесь и наконец впервые осмотрю место похищения.

— Зачем?

— Чтобы доказать в первую очередь тебе, что… все очень странно. Я не отступлю.

Упрямство передалось ей от матери: Марина, если загоралась идеей, ни доводы, ни мольбы, ни физические преграды не могли ее остановить.

— Хорошо. Вот тебе предполагаемое место улик. Осматривай, если считаешь себя детективом из романов. Стена, земля, плитка и прилегающий к ней газон. Хочешь помогать — пожалуйста!.. Кричи и беги, если увидишь, услышишь или почувствуешь подозрительное.

Проблеск улыбки среди печали. Алисия на секунду позабыла о хладнокровии, зато мышцы вспомнили. Все тело продрогло разом. Без контроля зубы громко стукнули. Ладони стали быстро тереть плечи. Хватило ума выйти на улицу в футболке. Я снял пальто, грубо от раздражения накинул ей на плечи. Возражать не стала, настолько замерзла.

Я оставил Алисию. Это дело в точности повторяет предыдущие, значит улики она не испортит. Их просто нет. Поверхностного взгляда хватило, чтобы это заметить. Но камера наблюдения, которую упомянул Алекса, должна полностью прояснить дело.

Боковая сторона ограды. Пластмассовая коробка выделяется, как человеческая голова на пике. Расположение делает ее недоступной: только члены семейства Дроговичей и их соседи могли помешать записи. Объектив отблескивает в утреннем свете. Устройство лишено экрана. Из кнопок только пуск, она же стоп. Индикатор мигает красным, говоря о приостановке работы. Провода отходили от задней части камеры и тянулись вдоль забора к заднему двору.

Электроника привела меня к сараю. Рядом с ним был вольер питбуля; сука, как страж, предупредительно загавкала. Быстро сопоставила мой запах и полученную пощечину и утихла. Внутри провод проходил по полу между вилами, молотами, газонокосилкой, пока не возвысился на стол. Упирался в боковую часть монитора.

Трансляция прекратилась. Кнопка меню. Выбор функции «просмотреть запись». Объектив камеры захватывал боковую часть дома, окно Владиславы и передний двор. На видео вверху отображалось время часового пояса поминутно, внизу — время записи с точностью до секунд. Длительность: 630 минут 17 секунд. В итоге камера работала с 19: 12 до 05:42 непрерывно.

Незаменимая вещь для расследования, хотя принижает достоинства детектива. Острый ум не нужен, когда есть прямая подсказка. Я готов променять всю славу сыщика, только бы она показала внешность и действия маньяка.

Начал проигрывание записи. Пышная борода Алексы растянулась на весь экран. Губы были напряжены, пока он устанавливал камеру на заборе. Качество картинки хорошее, видны были отдельные волоски. В ускоренном режиме все двигалось с комической быстротой, как в немом кино. Алекса ушел в дом, включил на веранде свет. Вышел курить в кресле, пить любимую ракью. В комнате Владиславы включался и выключался общий свет, позже тускло горела настольная лампа.