А зря!

Дверь распахнулась так, будто сюда ворвался спецотряд полиции, громко и без предупреждения — теперь-то веки прыгнули на лоб, как резко поднятые шторки. Я быстро накрыл лицо рукой, иначе от света оно сморщилось бы навсегда, но все равно почувствовал сужение зрачка и многих других отверстий в теле, горло еле пропихивало воздух. Что ж, я повдыхал запах свободы двадцать четыре с лишним года, пора привыкать к тюремной вони и сырости — мама ДеВи заметила пропажу сына, вызвала полицию, а их ищейки размером с лошадей вынюхали нас по следам. Я попытался слиться с диваном на манер хамелеона и на всякий случай притвориться дохлым, как опоссум, не даром же умнейшие твари во вселенной. Странно, я тут долго думаю все это, дрожу от страха, а меня до сих пор не уперли мордой в пол и не наставили пистолеты, даже не кричали — какой вежливый закон у нас, однако! И больно подозрительно их волновали наши шкафчики, а не я.

— Умеешь ты удивлять, Армани… Сейчас же только 7:15!

Зачем-то Луи приходил раньше всех, прямо-таки гордился этим, а мои заведомо выигрышные появления в раздевалке будили в нем дух соперничества. Я понимаю, что у всех свои тараканы, но какой толк напялить комбинезон на полчаса раньше и все равно дожидаться начала смены. А еще этот французик не смущался переодеваться прямо у нас на глазах, вот уже в одних трусах стоит, а через секунду хвастается своим стилетом — хорошо хоть, ДеВи под пледом, а то увидит такое спросонья и останется заикой на всю жизнь. Вместе с ним был Руди, мордастый жилистый тип, будто срисованный с картины питекантропа, причем автопортрет. Я знаю, что жутко бесил его — просто некоторые сильно отличаются, чтобы поладить, а мы примерно на сто пятнадцать процентов. Он не обращал внимания на ритуал голозадости, а тупо уставился на внутренности шкафчика, как если бы крысы сожрали весь его припасенный мешок с зерном вместе с одеждой и бумажником, зверски зыркнул в нашу сторону и пошел туда же.

— Это мой плед, — процедил он и встал перед нами, будто раздумывал, просто смахнуть ее или отобрать, а потом еще проучить тумаком для верности. Теперь уже не трудно догадаться, что он смертельно не любил, когда берут его вещи, причем смертельно — для других.

— Руди-Руди, мой подслеповатый товарищ… — Луи тоже оказался рядом, уже в сменных трусах, и на том спасибо! — Ты не видишь главного: того, что — а точнее, кто! — под ней.

Громкий восторженный голос заставил ДеВи зашевелиться под пледом, тот вытянул голову, протер глаза и испуганно дернулся от вида незнакомцев — напомню, один из них был все еще без штанов, а другой пускал испепеляющие лучи из глаз.

— Это мой племянник, — сказал я громко и четко, чтобы он оценил ситуацию и не сболтнул лишнего.

— Ты взял мой плед, — не унимался Руди. — Зачем?

— Было жутко холодно, вот я и решил укрыть его. Этот великолепный плед стал нашим спасением — о спасибо тебе, мил человек!

— Не надо брать. Свой носи.

— Да-да, прости нас. Когда-нибудь верну с процентами, то бишь подарю новый, с зайчиками.

Руди было плевать на вымышленное родство с ДеВи и тем более на мои шуточки — он бесцеремонно стащил плед, до тошноты аккуратно сложил его и положил на верхнюю полочку, не иначе как прощальный подарок любимой бабки! Но одеваться не спешил, стоял с тупым видом, а ржавые шестеренки в голове неожиданно двигались, я прямо-таки видел ниточку мыслительного процесса в глазах, очень мелких в сравнении с остальной рожей.

— Вы спали под ним.

— Есть грех на душе. Этот мелкий так сладостно захрапел на диване, что меня тоже в сон потянуло.

— В мусорке коробки из-под еды.

— Давай сразу всю хронологию выложу, чтоб без лишних вопросов. Смотри и записывай, нас подвезли ни свет ни заря, дома мы и проснуться толком не успели, поэтому поели уже здесь, а потом племяшку в сон потянуло и пришли вы, конец. Могу еще рассказать, что снилось, если уж очень интересно, сэр Пуаро. Или ты всерьез подозреваешь, что я тот самый маньяк?

И тут Луи встрял в нашу игру отговорок и пересказал последние новости, мол, не несите ерунды, вчера сам капитан полиции объявил, что похитителя детей поймали. Это тот псих, что сбежал из лечебницы месяц назад — помню такое, я даже старался всюду провожать Олю, а то мало ли что ему вздумалось бы на пьянящем воздухе свободы, и как видно, не зря переживал. Наверное, смешно со стороны выглядело, как у всех округлились глаза и отвисли челюсти, особенно каменно-квадратная нашего австралопитека. Луи удивился, что мы живем в танке, то бишь новости не смотрим; Руди, небось, досадовал, что душегубом оказался не я, ошибочка в динозавровом мозгу вышла; я застонал, ведь мог вчера отфутболить ДеВи домой, а тот как-то непонятно усомнился в этой новости.

— Все равно твой племянник не похож на итальянца.

Ох, если меня и посадят, то не за похищение мелкого, а за убийство коллеги!

— По-твоему, Руди, — заступился вдруг Луи, — сестра Армани не достойна выйти замуж за местного мужчину или даже усыновить ребенка?

Никто не глумился над ним за иностранность, но эта тема задевала его при любом упоминании, прямо-таки зудела укусом комара — может, он был каким-нибудь борцом за права и мир во всем мире, в душе так точно. Луи ощетинился, даже шерсть на груди вздыбилась, и пошла-поехала очередь французского лая, забавная вежливая злость — не удивлюсь, если и в мордобое он спрашивает имя-фамилию и извиняется перед ударом. В общем, спасибо за невольную руку помощи, долг насчет Богатой Выскочки анулирован.

Я толкнул ДеВи, и под шумок мы выскользнули в открытую дверь, а там до выхода и остановки недалеко — нужно посадить его на какой-нибудь автобус и сказать водителю, чтоб гнал на всех парах!

Парни скопом подходили к коморке Три Полоски, с улицы слышалась их громкая болтовня и смех, а длинные тени проползали в зазор между дверью и полом. Я не видел теперь смысла прятать лжеплемянничка, но он сам потянул меня назад, да с таким напором, что я поддался этой беспричинной панике. Сразу за лестницей к гнезду Мудрого Филина находился склад, мы забежали туда, будто скрывались от погони — да что с ним такое, если это понос от лапши, то здесь и близко не туалет. По традиции сюда ссылали всех неугодных в прямом смысле медведей, брак с конвейера, хотя при мне такого ни разу не случалось, да и выглядели они вполне себе прилично. Десятки игрушек хищно уставились на нас с настенных полок, а низ был заставлен коробками для отправки в магазины — не лучшее место для пряток, потому что очень скоро сюда придут грузчики.

— Я пока не поеду, Армани, — говорит он мне.

— Совсем спятил, что ли?

— На первый урок все равно уже не успеваю, а учительницу предупрежу.

И достает телефон как ни в чем не бывало — вот гаденыш мелкий, доверяй потом таким! Нужно было обыскать его вчера, позвонить Жадному Слону и рассказать все как на духу, выслушать тонну гадостей, мол, я запудрил ему мозги игрушками и вот он увязался за мной, но отправить на все четыре стороны. Та еще головная боль, зато без переживаний за полицию.

— Армани, твой друг сказал… Ты веришь в это?

— В маньяка-психа, ты имеешь в виду? Звучит вполне правдоподобно, тем более по новостям же передали, — сказал я, но все-таки задумался. Это как всю жизнь знать простую истину, а потом у тебя спрашивают об этом в лоб — и все, луна может быть куском сыра, Земля на самом деле плоская, а я уже не уверен, существую ли вообще. — У тебя есть подозреваемые получше?

— Я хочу рассказать тебе кое-что, только обещай поверить.

Такие фразы обычно приводят к обратному — теперь я бы не поверил, даже скажи он, что лимоны плавают, а лаймы тонут в воде, то бишь известный факт. Еще и стоял спиной ко мне, будто исповедовался, и я совсем не видел, что там нарисовано на его лице, серьезность или издевательская улыбка.

— Папе и детективу Рею я сказал, что мне снятся страшные сны.

— А это не так?

— Не совсем. Ночью происходит что-то намного хуже… Выключаешь свет и правда засыпаешь, но ничего не снится. А потом внезапно просыпаешься: весь в поту, сердце стучит, и от страха по рукам ползают мурашки, а волосы встают дыбом. Только это не от кошмара — ты чувствуешь, что оно уже близко…