Присмотревшись, я понял, что это гигантская арена — в десятки раз больше той, что мы видели на ярмарке. Массивные стены из бревен и досок образовывали неправильный круг, а внутри виднелся песчаный пятачок, окруженный трибунами. Но что там происходило — с нашей позиции разглядеть было невозможно. Обзор напрочь перекрывала беснующаяся толпа.
— Ничего не видно! — разочарованно протянула Анна, привстав на цыпочки. — Одни спины и затылки, будь они неладны. И это, блин горелый, называется военный лагерь? Их на передовую, дармоедов, а они тут игрища устраивают.
Гром тоже приуныл, но вдруг его осенило:
— Слышите, а давайте-ка на эту штуковину залезем! — он кивнул на приземистую деревянную конструкцию неподалеку, видимо, оставшуюся от какой-то стройки. — Глядишь, хоть одним глазком на арену посмотрим. А то любопытство прям жуть как распирает!
Мы с ребятами переглянулись и дружно кивнули. А что, мысль здравая. Все лучше, чем тут торчать истуканами, ни черта не видя. В конце концов, раз такая свистопляска — грех не поглазеть, пока не разогнали.
С гиканьем и руганью мы ломанулись к лесам, распихивая локтями возмущенно гудящую толпу. Кто-то огрызался, кто-то сам пытался пролезть, но куда им против нашего слаженного натиска. Не прошло и пары минут, как мы уже гордо взирали на округу с верхотуры, щурясь от бьющего в глаза солнца.
То, что мы увидели на арене, повергло всех в шок. По песку металось несколько мощных перстов, яростно атакуя друг друга всеми возможными способами. В ход шли когти, клыки, струи пламени, водяные хлысты и ледяные копья. Вспышки стихийной магии слепили глаза, земля содрогалась от ударов чудовищных лап. Это было жутко и завораживающе одновременно.
— Ух ты, глянь, че творят! Жаль лиц не видно! — восхищенно присвистнул Гром, свешиваясь вниз. В его глазах плясали черти, так и тянуло в гущу побоища. — Вот это я понимаю, размах! Эх, туда бы моего Терентия.
Я смерил его насмешливым взглядом и процедил:
— Ага, ты его не тренируешь даже!
Гром насупился и показал мне неприличный жест, но возражать не стал. Ну а что, правда ведь — куда его истукану против матерых вояк. Я и сам, признаться, слегка обалдел от такого размаха. Это тебе не игрушки, а самый настоящий гладиаторский бой. Небось, и на тотализаторе неплохо зарабатывают, скоты.
— Вы как хотите, — сказал Дмитрий уже слезая вниз. — А я туда! Покак все не закончилось!
Мы дружно ринулись вниз, стремясь пробиться сквозь толпу поближе к арене. Никто и не думал прятаться или стесняться — в конце концов, мы такие же полноправные зрители, имеем право поглазеть на невиданное действо.
Гром так вообще вприпрыжку несся, позади своего Терентия — здоровенный перст с ручищами-кувалдами сметал толпу открывая путь.
Я невольно покосился на приятеля:
— Слышь, может, приструнишь своего бугая? Еще кого покалечит, отвечать потом замаешься.
Но Гром лишь отмахнулся, сверкая глазами:
— Не боись, Ванька! Терентий не подведет. Он свою силу знает!
С этими словами он ринулся вперед с удвоенным пылом.
По мере приближения к арене гвалт толпы нарастал, превращаясь в неумолчный рев. Казалось, еще чуть-чуть — и лопнут барабанные перепонки. Люди вокруг беснуются, орут, трясут кулаками.
Наконец, мы пробились в первые ряды. Да тут не арена — тут целый амфитеатр! Магические вспышки слепят глаза, от грохота закладывает уши. Языки пламени лижут трибуны, ледяные шипы взрезают песок. В воздухе висит сизый туман, пахнет кровью и палеными шкурами. Это уже не игрища — это самая настоящая бойня.
Гром восторженно завопил и вскинул кулак, подбадривая дерущихся. Терентий на удивление тоже взревел. Даже Дмитрий с Алексеем, поначалу державшиеся особняком, принялись азартно следить за схваткой, то и дело охая и подпрыгивая.
Я же лихорадочно шарил взглядом по толпе, высматривая начальство. Негоже простым солдатам такие игрища без присмотра затевать.
Наконец, увидел. На возвышении, стилизованном под императорскую ложу, вальяжно восседал генерал Всеволод Аркадьевич со свитой. Все при параде — эполеты, аксельбанты, сапоги надраены до блеска. Вокруг увивались подхалимы рангом пониже, подливали вино в кубки, что-то нашептывали на ухо.
Но были там и другие — штатские, судя по одеяниям. Видать, приближенные или советники. Важные шишки, не иначе — уж больно гонора и спеси, аж за версту разит. Сидят, лыбятся, трындят о своем. Смех их доносится даже сквозь гвалт толпы — визгливый, неприятный, кровищей наслаждаются.
Я раздраженно отвернулся и глянул на своих. Гром с Терентием по-прежнему неистовствовали, надсаживая глотки. Дима с Лехой тоже вошли во вкус — то и дело вскидывали кулаки, подбадривая дерущихся.
Анна стояла чуть поодаль, сжимая в ладони руку своего агниса. Бедная девка, видать, переживает за огненного. Ирина жалась рядом, вцепившись в руку голема. Хоть эти двое еще не растеряли мозгов, и догадываются что ждет их перстов.
Неожиданно рев толпы начал стихать. Сначала умолкли передние ряды, потом волна докатилась до галерки. В считанные мгновения над ареной повисла звенящая тишина. Люди таращились на помост, где поднялся генерал.
— Ну что, бойцы! — пророкотал он, обводя трибуны цепким взглядом. — Думаю, разминки нам достаточно. Подать сюда ту, ради которой весь сыр-бор!
По его знаку распахнулись дальние ворота, и на арену вытолкали закованную в цепи девушку. Обнаженная, истощенная, со спутанными черными волосами — она больше походила на загнанного зверя, чем на человека.
Я застыл, не веря своим глазам. Не может быть! Эта девушка-метаморф… жива! Ее пронзительный взгляд и дикую, необузданную ауру ни с чем не спутаешь. Тогда она показалась мне странной, не от мира сего. Я был уверен, что ее уже нет в живых — слишком опасна, слишком своенравна. Но, похоже, ошибся.
Метаморфы — редчайший вид перстов, о них мало что известно. Было время изучить этот вопрос. Говорят, они способны обращать против врага его же силу, поглощать чужую магию и превращать в свое оружие. Только вот как именно это происходит — тайна за семью печатями. У каждого метаморфа свой особый дар, уникальный и непредсказуемый.
Толпа неистовствовала, то вскрикивая от восторга, то охая от ужаса. Еще бы! Не каждый день увидишь, как хрупкая девушка в одиночку будет расправляется с десятком матерых перстов. Цепи с лязгом упали на песок, и пленница выпрямилась во весь рост, гордо вскинув голову.
Боже правый, какова! Даже сейчас, она казалась воплощенным совершенством. Точеная фигурка, округлые бедра, высокая упругая грудь. Длинные черные волосы змеями вились по плечам, обрамляя точеное лицо с пронзительными черными глазами.
Но стоило вспомнить, на что она способна — и душу охватывал трепет. Эта красота, эта сила… Не женщина — ходячий кошмар, разящий без пощады. С такой рядом мужиком себя не ощутишь — скорее, мышью.
И все же, как ни странно, страха я не испытывал. Скорее, восхищение и любопытство. Было в этой девушке что-то неуловимо близкое, почти родное. Словно встретил истинную пару, о которой грезил всю жизнь, сам того не ведая. Ту, что поймет и примет без лишних слов — и человеческую натуру, и демоническую суть.
Гром, кажется, что-то вопрошал, толкал в бок, но я не обращал внимания. Взгляд будто прикипел к пленнице, жадно ловя каждое движение, каждый жест.
Те, кто притащил ее на арену, торопливо, опрометью бросились прочь. Еще бы — никому не хотелось становиться первой жертвой разъяренной фурии. Но один не успел.
Девушка резко развернулась, вперив пылающий взгляд в замешкавшегося стражника. Её глаза полыхнули нестерпимо-ярким светом, и несчастный вдруг взвыл, хватаясь за голову. Кровь тонкими струйками побежала из ушей и носа, а затем солдат рухнул замертво, нелепо подвернув ноги.
От такого зрелища по спине невольно пробежал холодок. Это ж какой силищей надо обладать, чтобы вот так, одним лишь взглядом, выжечь человеку мозги?
Остальные персты пока стояли по периметру арены, настороженно прислушиваясь. Одни нервно елозили по песку ногами сжимая кулаки, длинные хвосты антропоморфов били по бокам. Все ждали команды генерала, но пока не решались атаковать.
