Бирюзовые глаза с лёгкой грустью смотрят куда-то вдаль, пока тонкие пальцы девушки скользят по моей груди, рёбрам, лопаткам. Видно, что девушку одолевают сомнения на какой-то счёт, но я даже не представляю, что её так тяготит.

— Я тебе нужен. Будет намного проще, если ты сама скажешь, в чём дело.

Рука опускается всё ниже, касается живота, спины.

Для этой девушки я всё равно, что кукла. В реальном мире у меня есть одна жемчужина, чтобы замедлять время, другая, чтобы двигать предметы. Но здесь, во сне, ей не нужно ничего из этого. У неё есть все силы, которые только может дать воображение. Она всесильна, всемогуща, полностью контролирует всё происходящее. Ничто не случится без её воли.

Она может создавать и уничтожать целые миры одной только мыслью. И я, который запутался в лианах и не может пошевелиться. Не удивительно, что она не отвечает на мою болтовню.

— Когда я лежал на чердаке в Орнасе, собирался заснуть, я почувствовал твоё присутствие, — говорю. — Вот, почему ты мной заинтересовалась.

Ладонь девушки проводит по животу, моей голой заднице, а затем касается самого интересного места, после чего тут же одёргивает руку.

— Ты увидела нового человека в зоне своих сил и хотела посмотреть на меня. Но я тебя заметил, что очень сильно тебя удивило. Наверняка обычные деревенщины видят тебя только тогда, когда ты сама к ним являешься. А тут я заметил твоё приближение ещё до того, как ты успела появиться.

Бирюзовые глаза смотрят в моё лицо, она очень внимательно слушает.

— Всё дело в Даре, — говорю. — Белом кругляше, который дал мне великий змей Арншариз.

Арншариз попросил найти Перуфана, но не знал, что Перуфан давно мёртв. Теперь придётся ждать сотню лет, пока не придёт ещё одна буря бурь, чтобы связаться с ним и сказать, что поиски завершились ничем. До тех пор я никак не смогу поговорить с хозяином белой и голубой жемчужины.

— Я чувствую, когда на меня смотрят, — говорю. — Точно знаю направление взгляда, их количество и поверхностную эмоцию. Так я тебя и обнаружил. В этом нет никакого секрета. Так что, если ты что-то задумала, то лучше скажи это сразу, чтобы нам не пришлось впустую тратить время.

Пейзаж вокруг нас начинает меняться.

Джунгли исчезают, земля уходит из-под ног, мы стоим посреди огромного каменного зала, единственным источником света служит зажжённый камин бирюзового цвета. Я по-прежнему скован, но уже не лианами, а тяжёлыми металлическими прутами.

Девушка отходит от меня в сторону и садится на широкий диван, заложив ногу на ногу. Кажется, она не может на что-то решиться. Такое ощущение, будто сейчас выдаст всё, что знает, но в последний момент останавливается.

— Хватит уже в молчанку играть, — говорю. — Я слышал тебя в Орнасе, ты умеешь разговаривать.

Забавно, должно быть, вот так легко менять окружающую реальность. Отправиться куда захочешь, почувствовать то, по чему соскучился. Пусть это и сон, но запахи, звуки, тактильные ощущения… всё предельно реально. Это не мутные, расплывчатые галлюцинации, которые обычно приходят по ночам. Это полноценная построенная реальность.

Настоящий рай для эскапизма.

Неважно, как плохо у тебя обстоят дела, ты всегда можешь отправиться в место, где ты — царь и Бог.

— Я тут, — говорю. — Прямо в Варзоде. Я знаю, что ты тоже находишься здесь, поскольку в Дарграге твоя сила была очень слаба, в Орнасе лишь ощущалась, а здесь — чистая и незамутнённая. Или ты хочешь, чтобы я сам тебя нашёл?

Девушка поворачивает голову в сторону и смотрит на горящие поленья. Черты лица не разобрать, но профиль у неё очень привлекательный.

Она совершенно точно хотела, чтобы я пришёл. Если бы всё наше войско не уснуло непробудным сном, то мы спокойно бы вернулись домой. А так мне пришлось искать, что за сила их поработила и я пришёл сюда. Всё это было намеренно.

Так почему же она не хочет прямо сказать, для чего всё это было затеяно?

— Что за ноша у тебя на душе? — спрашиваю. — Что это за выражение лица, с которым ты смотришь в огонь?

Путы на руках и ногах исчезают. Я падаю на пол и некоторое время сижу на мягком ковре, растирая ноющие запястья. Одежды поблизости нет, каких-то кусков тряпок, чтобы прикрыть стыдобу тоже. Приходится перемещаться, закрываясь руками.

Присаживаюсь на диван рядом с девушкой.

— Как тебя зовут? — спрашиваю. — Не хочется обращаться к тебе как “ты”.

Чувствую её сомнения.

— Не стану тебе врать, я тут в первую очередь из-за друзей. Их безопасность для меня — превыше всего. Но если тебе нужна какая-то помощь, ты знаешь, к кому обратиться.

Сидим, голые, на диване. Я прикрываюсь, ей незачем. Всё равно тело состоит из тьмы, лишь очертания подсвечиваются огнём.

Затем она поворачивается ко мне, щёлкает пальцами и я, как по команде, просыпаюсь. Осознаю себя лежащим на кровати, на которой и отключился. На мне грязный поддоспешник. Вонючие ноги. Совсем не тот чистый и причёсанный человек, которым я ощущал себя во сне.

Разве что давление в штанах сохранилось. Чёртов молодой организм: одного лёгкого касания ему оказалось достаточно.

“Позорище”, — шепчу сам себе.

И что это вообще было? Она усыпила меня, вошла ко мне в сон и несколько раз обошла, рассматривая со всех сторон и не произнеся ни слова. Абсолютно бессмысленная встреча. Я ни на шаг не приблизился к тому, чтобы разбудить своих друзей в лесу.

Но кое-что всё-таки узнал.

Похоже, она годами и поколениями наводила сны на жителей Карута. Не уверен, какие именно: страшные, отчего у них постепенно плавились мозги, или приятные, отчего обыденная действительность стала им казаться серой и унылой. Лишь в одном я уверен: она совершенно точно чего-то хочет.

Когда на улице круглосуточно темно и солнце не проглядывает сквозь плотную толщу облаков, непонятно сколько времени проходит в окружающем мире.

Я заснул на кровати.

Я проснулся.

Не могу определить, ночь сейчас или день. Как долго я пролежал без сознания. Промелькнули образы в моей голове мгновенно или я валялся здесь двое суток, пока девушка из Варзода копалась в моём сознании. Время сейчас — ограниченный ресурс. Я не могу разбрасываться им.

— Охрана! — кричу и долблю в дверь изнутри. — Я желаю видеть вашего командира!

— Наш пленник желает видеть командира, — коверкает мой голос один из мертвецов снаружи. — Удовлетворим ли мы его желание?

Другой, похихикивая, отвечает:

— Конечно же! Мы немедленно пойдём за командиром!

И топает на месте, имитируя звук удаляющихся шагов.

Что за больных весельчаков поставили мне в охрану? Каким образом восставшие покойники вообще способны смеяться? Разве это не взаимоисключающие понятия? Смех и мертвецы. Всё равно, что холодный огонь или стоящий на месте ветер. При жизни они, должно быть, были теми ещё комедиантами.

— Если вы прямо сейчас не отведёте меня к главному, то я выбью дверь, а ваши головы заброшу на крышу этого заведения. Посмотрим, как долго вы будете их искать.

— О нет, он хочет выбить дверь! — притворно пугается мертвец. — Скорее уносим ноги!

— Тихо! — командует второй.

Слышу, как трупы в коридоре вытягиваются по стойке, поправляют одежду, оружие на поясе. Не успеваю я даже подумать о том, что это может значить, как вдалеке раздаются цокающие звуки приближающихся шагов. Судя по реакции моих надзирателей, это кто-то рангом повыше. Офицер, должно быть.

— Открывайте, — раздаётся гнусавый, надменный голос.

— Нам приказали…

— Неважно, что вам приказали. Открывайте дверь и поживее, у меня сегодня ещё уйма дел.

Слышу звук ключа в замочной скважине. Дверь отворяется и я вижу перед собой очередного мертвеца, но выглядит он как пижон: пышная чёрная одежда, белые перчатки с узорами. Узкие туфли. Немногочисленные волосы зализаны на затылок. Пышные, подкрученные усы. И в дополнение образа — серая, подгнившая кожа.