Но нет, идут спать.

Медленно расходятся по домам. Кто хочет помыться перед сном — подготовлены бочки с тёплой водой. Кто желает спать грязным — добро пожаловать на веранду. Одеяло таким не выдаётся.

— Вполне неплохо у вас тут, — заявляет Дверон, осматривая внутреннее убранство нашей спальни. — Очень уютно.

— Спасибо, — говорю.

Помимо нашей семьи в доме располагается ещё шесть человек: Дверон с дочерью, его сосед Одди, две женщины из Орнаса и хмурый, молчаливый парень из Фаргара. Считая Хуму — тринадцать живых существ под одной крышей.

Тесно, ничего не скажешь.

Но это ничего. Спящим не нужно много пространства.

— Понравилось, как я тебя сегодня уделал? — спрашивает Вардис в темноте.

— Тебе повезло, — отвечает Одди. — Я оступился.

— Это называется бросок через бедро. Могу научить, если хочешь. Сможешь кому угодно навалять по самое не балуй.

Закрываю глаза и слышу голоса, доносящиеся из соседней комнаты. Голоса с улицы. Орущие голоса с другого конца Дарграга. Деревня набита битком.

Сегодня, в отличие от всех других ночей, на улице горят факелы и костры, чтобы никто не заблудился. Поэтому в комнату проникают всполохи света, создают причудливые тени на стенах. Братьям наверняка будет трудно уснуть рядом с отблесками огня — они всю жизнь спали в кромешной тьме.

Это я городской житель, привыкший к уличным фонарям и бесконечному шуму машин за окном. Я могу отключиться когда мне это нужно, никто не помешает.

— Ронфан, — произносит Дверон. — Как тебе сегодняшний праздник?

Парень лежит на боку, отвернувшись от нас в другую сторону. Мы ему не нравимся, но он достаточно смышлён, чтобы держать это при себе.

— Оставь его, — говорю. — У нас в доме ни к кому не навязываются.

— Я же не прошу его участвовать в дискуссии. Хоть отзыв пусть оставит. Мало ли что не понравилось.

Гость продолжает молчать, но Дверон не унимается:

— Так и будешь делать вид, что нас здесь нет?

— Пусть спит, — говорю.

— Вообще-то это элементарное приличие. Когда ты останавливаешься у кого-то в доме, ешь его еду, то должен хотя бы отвечать на вопросы, которые тебе задают.

— Не доставай его, видишь же, что ему неприятно здесь быть. Я согнал всех сюда силой и угрозами, поэтому не удивительно, что он не проникся к нам симпатией. Он скорее чувствует себя рабом, чем гостем.

— Это правда? — спрашивает Дверон у спины парня. — Гарн организовал праздник между четырьмя деревнями, чего не было уже… да никогда такого не было. И он не заслужил вот такого молчаливого протеста. Можешь не любить его в другие дни, но хоть сегодня будь добр, поблагодари его за проделанную работу.

— Спасибо, — мрачно отвечает Ронфан.

— Ну вот. Разве это было так сложно?

Лежим в своих постелях, слушаем, как мама общается с жителями Орнаса. Те спрашивают, насколько сурово живётся в пустыне, рассказывают про свою деревню. Происходит культурный обмен. Должно быть, то же самое сейчас во всех других домах: кто-то насупился и лежит сам по себе, кто-то ввязался в диалог. А кто-то просто спит.

Дверон прав: такого никогда не происходило. Деревни никогда не собирались в одном месте даже чтобы подраться. Не то, чтобы устроить общие гуляния.

Засыпаю с чувством удовлетворения.

Даже если из моей затеи ничего не выгорит и пропасть между деревнями не уменьшится, то я хотя бы очистил свою совесть. Я хотя бы попытался.

Раннее утро, люди выходят из домов и собираются на улице.

Жители каждой из деревень привыкли просыпаться с первыми лучами солнца и идти заниматься домашними делами. Но сегодня у них нет никаких забот, поэтому они бестолково ходят по улице, и рассматривают каждую деревяшку на заборах.

— Как тебе вот этот? — спрашиваю.

— Какой-то он кривой, — отвечает Вардис.

Мы с братом выбираем для нашей матери жениха.

С тех пор, как отец использовал чёрную жемчужину и помолодел до состояния младенца, Илее приходится менять пелёнки собственному мужу. Голосованием совета братьев мы решили, что нужно найти ей нового мужчину, поскольку она слишком молода и красива, чтобы оставаться одной. Пусть сама и считает, что ей никто не нужен.

— А вон тот? — спрашивает Вардис.

— Борода длинная, — говорю. — Никогда не любил такие длинные бороды.

— Не тебе же с ним в одной кровати спать!

— Да, но я представляю, как сижу с ним за обеденным столом и эта борода елозит по столу, окунается в суп… Короче нет.

Кавалеров для матери мы выбираем тщательно и с разумным подходом.

Во-первых, это должен быть красавец. Кто бы что ни говорил, но любой человек в первую очередь любит глазами, поэтому мы хотим найти такого, которым Илея будет любоваться. Стройного, с прямой осанкой. Мышцы побольше: Холган хилым не был и заменить его должен кто-то под стать. Лицо покрасивее, пусть я и не особо разбираюсь в мужской красоте. И желательно повыше. Как же без этого.

Во-вторых, молодой. Илее — тридцать пять и жених должен быть в том же диапазоне. У неё ещё куча времени в запасе, чтобы вести активный образ жизни.

В-третьих, заботливый, любящий и тому подобное. В идеале, чтобы он обладал целым флеш-роялем положительных качеств и как можно меньшим — отрицательных.

Нам нужен не просто жених.

Нам нужен настоящий, породистый, племенной жеребец.

— Вон тот ничего, — Вардис указывает на мужчину под сорок с очень волевым лицом. — Красавец!

— Это да, — говорю. — Двигаем?

Только мы собираемся подойти к мужчине и ненавязчиво войти в контакт, как к нему подходит женщина того же возраста и он нежно чмокает её в лоб. Мы с Вардисом внезапно замираем на месте. Конечно же он занят: настолько привлекательный человек просто не может быть одинок.

— Может, это его сестра? — спрашивает Вардис в нерешительности.

— Или очень хорошая подруга? — предполагаю.

Подходим поближе, чтобы подслушать разговор. Два самых незаинтересованных на свете человека, прогуливающихся мимо. Смотрим куда угодно, но не в сторону нужной нам пары.

— Нам надо уединиться, — произносит мужчина тихо, но мы всё равно слышим. — Мы никогда ещё не занимались любовью по эту сторону хребта…

Как ни в чём ни бывало идём дальше.

— Надеюсь, что это не его сестра, — говорю. — Иначе мы только что услышали что-то неприятное.

В этом мире браки между родственниками не настолько запрещённое явление, как в моём: жителей в деревне мало, поэтому иногда попросту невозможно найти человека, что не является твоим дальним родственником. Но всё равно стараются этого избегать.

— Как насчёт вон того, с торсом? — спрашивает Вардис.

Недалеко от нас стоит крепкий мужчина с волосатой грудью. Плечи широкие, шея толщиной с саму голову.

— Я бы предпочёл не выбирать людей из Орнаса, — говорю. — Уж слишком они дикие. Пусть и строят дома как прирождённые архитекторы.

— Если мы будем так тщательно выбирать, то никого не найдём.

— Ладно, — говорю. — Пойдём поговорим.

Приближаемся к широкоплечему человеку, как он прямо на наших глазах засовывает палец в нос аж по вторую фалангу! Вытаскивает из ноздри огромную соплю, рассматривает её с секунду, а затем кладёт в рот. Вардиса всего скривило, меня подташнивает.

Мы проходим мимо, стараясь сохранить каменные выражения на лицах.

— Какая мерзость! — выдыхает брат. — Ты это видел? И ему ведь совершенно плевать, что вокруг него десятки людей.

— Да, — говорю. — Надо было сжечь их деревню. Есть сопли — намного хуже, чем снимать с людей кожу и делать из неё одежду.

Некоторое время мы слоняемся по Дарграгу и смотрим на выползающих наружу жителей Орнаса, Фаргара, Дигора. У многих похмелье, взъерошенные, разминают затёкшие спины от сна в неудобной позе.

Мужчин много, но чтобы красавцев — это редкое явление.

Мы не хотим найти матери первого встречного. Это обязательно должен быть завидный жених, идеальный со всех сторон.