— Согласен, — отвечает король. — Чтобы к утру вас в замке не было. Пошли вон!

Всё так же кланяясь, отступаю назад. Вот и вся встреча. Столько подготовки, заучивания этикета, чтобы две минуты поговорить с королём, который даже не слушал нас.

Однако затем происходит нечто странное: в другом конце зала показывается мертвец чудовищных размеров. Длинная борода, длинные седые волосы. Губы полностью отсутствуют, из-за чего гнилые зубы застыли в вечном оскале.

Он подходит к трону, хватает за шкирку короля и скидывает на пол, после чего садится на него сам.

Судя по любезному поклону Лихала и сброшенного урода — это и есть настоящий король, а общались мы с его заместителем или кем-то вроде того. Настоящий Бартрам Гордый без какого-либо интереса глянул на нас и сразу же отвернулся. Мудрейшему нет до нас никакого дела.

— Идите! — приказывает стражник.

И мы идём.

Возвращаемся за свой стол под пристальными взглядами мертвецов. К каждому из нас приставили по два охранника, поэтому за нами следует целый отряд покойников.

— Вы тоже подумали, что мы общаемся с королём? — спрашивает Буг.

— Ага, — говорю. — Он же сидел на троне. А король вон, оказывается, какой. Не только мудрейший, но и огромнейший.

— Я одна заметила, что все эти… существа ведут себя странно? — спрашивает Аделари. — Они как будто не замечают, что мертвы.

Подобное объяснение здорово описывает происходящее. Девушка, которая звала меня к себе, хирург, который очень сильно удивлялся моей реакции на него. Они словно видят самих себя живыми, здоровыми. А окружающий замок — целым и невредимым. Вот почему конвоиры не видели завала в подземелье. Вместо упавших камней им казалось, что проход заставили. А управляющий, глядя в окно, не видел туч, заслонивших небо. Для него снаружи стоял ясный, солнечный день.

Что бы за сила ни заставила их мёртвые тела двигаться, она же изменила их сознание так, чтобы они игнорировали собственную сущность.

— Тут всё заросло грибами, мхом, — продолжает девушка. — Кажется, это место разрушено уже очень давно.

— Ты права, — говорю. — Они живут прошлым и не могут увидеть настоящее. Целая армия мертвецов, которая уверена, что они живут и процветают. А король считает, что правит окружающими землями.

Странное место, этот Варзод.

Надо будет обдумать всё на досуге.

— Что происходит с едой, которую они проглатывают? — внезапно спрашивает Арназ.

В один момент все наши мысли переключаются на эту головоломку. Некоторые трупы иногда закидывают в рот что-то со столов. Вряд ли у них функционирует желудок, имеется желудочный сок. Им не нужно есть, чтобы жить. Что же происходит с едой?

— Наверное, идут в туалет и вываливают туда пережёванную, но не переваренную пищу, — говорю.

Некоторое время мы сидим в задумчивости, представляя эту уродливую картину: гадящий в туалете мертвец. Куда-то же эта еда должна деваться. И это не самая большая загадка. Откуда они берут продукты, пусть и испорченные, вот в чём вопрос.

— У меня в желудке урчит, — жалуется Брас. — Я собирался поесть на пирушке, а тут такое!

Понимаю. Я и сам ел последний раз сутки назад. В отличие от населения Варзода, мы с друзьями — не мертвецы. Мы не можем откусить кусок покрытого плесенью хлеба и остаться довольными. Нам бы чего поздоровее.

— Я уже успел попрощаться с жизнью, когда они нас схватили, — произносит Арназ. — Думал всё, допрыгался.

— Все так подумали, — отвечает Лира.

— Но это, оказывается, ерунда. Всего лишь побыли в гостях у мертвецов и вскоре отправимся по домам.

Эта новость не может не радовать. Однако какое-то странное чувство сидит в груди, которое не выразить словами. Будто подсознание что-то хочет, но сознание всячески избегает этой мысли.

— Стампал сказал, что облака и мёртвая земля вокруг этого места расползаются, — говорит Вардис. — В детстве он с друзьями гуляли в лесу возле Карута, спорили кто сможет подойти ближе к вражеской деревне. И в то время Карут не был таким… увядшим. Он изменился за последние десятилетия.

— Дверон с этим согласен, — подтверждает Зулла. — Ему тоже как-то доводилось видеть Карут.

— Хотите сказать, — спрашиваю. — Что однажды эта зараза доползёт до Орнаса, и люди там превратятся в таких же сонных и ничего не соображающих тупиц?

Я шёл в Варзод, ожидая увидеть тут деревню, а наткнулся на руины замка.

Я хотел узнать, что за напасть терзает жителей Карута.

И я узнал.

Мертвецы в этом месте одним своим существованием отравляют почву. Животные уходят, растения умирают. А те букашки, что остаются — такие же проклятые, как и здешние обитатели. И это проклятие нужно остановить, если мы не хотим переносить наши деревни всё дальше от Варзода с каждым поколением. Это слишком серьёзная проблема, чтобы её игнорировать.

— Ребята, — говорю. — Нам нужно найти девушку, которая приходила к нам во снах. В ней всё дело. Она должна быть где-то в замке. Возможно, она прямо сейчас в этом зале.

Оглядываемся по сторонам: вокруг сотни покойников, как мужчин, так и женщин. И никого, кто хотя бы отдалённо напоминал девушку со светящимися глазами. По крайней мере, поблизости её нет.

— Она не была похожа на всех этих страшилищ, — замечает Лира. — Пусть она и вся тёмная, но иногда черты просматривались. Она была самым настоящим живым человеком.

Эта же мысль пришла и мне.

Нас провожают обратно в место заключения: коридор с комнатами по обоим сторонам, в которые все мы расселяемся по два человека. Мертвецы не стали заморачиваться и спрашивать, кто с кем хочет соседствовать, а разделили нашу группу как попало. Буга с Хобом, Вардиса с Аделари, Зуллу с Симмосом. Ко мне в комнату подселили Феонару, соседку Лиры и её лучшую подругу.

— Вы выйдете отсюда только завтра утром, — звучит сиплый голос однорукого из-за двери. — До тех пор вы пленники.

С этим я согласиться не могу.

Мертвецы собираются выгнать нас из своего замка, но просто так уходить я не собираюсь.

Карут чахнет под давлением Варзода и радиус этого влияния только усиливается. Нам нужно решить проблему с этим местом, пока она не расползлась ещё больше и не затронула другие деревни.

— Что-то мне плохо, — заявляет Феонара, присаживаясь на кровать.

Это одна из тех девушек, с которыми ты не захочешь соревноваться в армрестлинге: крепкая, сбитая, высокая. Но при этом постоянно жалуется на самочувствие.

— Наверное, подхватила что-то, — жалуется безжизненным голосом. — Так и знала, что не нужно прикасаться к мертвецам — не зря же они мертвецы. Теперь и я такой стану. Костлявой, лысой и с зубами, торчащими в разные стороны.

— Ты опять всё приукрашиваешь, — говорю. — Всё с тобой в порядке.

— Тебе не понять. У тебя же нет повышенной заболеваемости.

— У тебя тоже её нет. Ни у кого в Дарграге её нет. Не уверен, существует ли она вообще.

— А вот и есть! — заявляет. — Она передаётся по наследству. У моих родителей она есть и у меня тоже.

— С мертвецами всё в порядке. Никто из нас не заразился таинственным вирусом смерти и ты тоже ничего не подхватишь.

— Ой не знаю, ой не знаю…

Если что и передалось у неё от родителей, так это мнительность. Вся семья у них такая: вечно болеют какими-то странными болезнями, которые нигде больше не существуют. Любое недомогание тут же возводят в абсолют. Ударился мизинцем — конец света. Продуло шею — идут копать могилу. И это при том, что они на самом деле одни из самых здоровых.

— Там на комоде стоит графин с водой, — говорю. — Вроде бы чистая. Если совсем невмоготу, выпей, но я бы не советовал.

С преувеличенными вздохами девушка направляется к указанному месту.

А я становлюсь у двери и прислушиваюсь к звукам в коридоре. Нам нельзя сидеть в комнатах до утра: нужно как можно скорее найти девушку, которая приходила к нам во снах.

Она — ключ.

— Эй! — кричу. — Есть там кто-нибудь?