Следующий противник заходит сбоку. В руках у него щит, который он держит так, словно собирается проломить им мой череп. Замедляю время, отрубаю ему руку, а затем что есть мочи хромаю прочь от этого места. Ещё одна стрела вонзается рядом с первой. В пояснице отдаётся электрическим разрядом и я падаю на землю.
— Убирайся! — кричит Хума. — Убирайся!
Переворачиваюсь на спину, собираясь отдать свою жизнь как можно дороже. Несколько человек приближаются ко мне со всех сторон. Бью одного из них по ноге и он, подкосившись, падает точно на меня. Куча рук хватает моё тело, прижимает к земле.
— Отвалите! Суки! Подонки! — кричу и не отдаю себе в этом отчёта. Рот сам выстреливает ругательства, пока тело отчаянно сопротивляется. — Пошли вон уроды!
Не знаю, как поступают мертвецы, когда встречают живого человека. Съедают, должно быть.
Чья-то нога опускается на мою голову и я на короткий миг погружаюсь в беспамятство. Плыву в темноте собственной головы, потеряв ощущение времени и пространства.
Прихожу в сознание через несколько секунд после полученного удара. Мысли ещё путаются, но я отчётливо осознаю себя лежащим на земле, пока несколько мертвецов своими костлявыми руками держат меня и не дают пошевелиться.
От удивления и ужаса меня сковало, не могу пошевелиться. Лишь слежу за тем, как костлявые руки поднимают меня над головой и несут прямо к крепости.
К Варзоду.
Глава 28
От полученного удара, кажется, я получил сотрясение.
Перед глазами всё плывёт, кружится, подташнивает. Путь к крепости превращается в отрезки времени, когда я теряю сознание и прихожу обратно. В очередной раз меня всё-таки выворачивает, чувствую отвратительную горечь от желудочного сока во рту.
Меня несут по мёртвой земле и сотни окружающих мертвецов провожают нас взглядами. Теперь я как следует могу рассмотреть замок: издали он показался величественным и красивым, но вблизи всё обстоит иначе. Все его стены сломаны, пробиты насквозь, некоторые башни обвалились, свод врат превратился в груду камней. Выглядит так, будто Варзод долго и упорно забрасывали снарядами из требушетов, пока он не стал дырявым как сыр.
Издали он выглядел как замок.
Вблизи же оказался руинами замка.
Ещё и время его не пощадило: всё в трещинах, песке. Кажется, дунь на него, и он окончательно сложится.
В очередной раз накатывает дурнота. Теряю сознание и прихожу уже за первыми вратами, где меня окружает ещё больше неживых существ. Все они бесцельно бродят туда-сюда по широкому двору между стеной и основной крепостью, тянущейся так далеко вверх, что её вершина теряется в облаках.
Когда-то Варзод был был великолепен. Хотел бы я посмотреть на него в лучшие годы. Сейчас же это призрак, оставшийся от некогда великой постройки. Труп замка, который населяют трупы людей.
Снова теряю сознание и прихожу в себя привязанным к каменному столу.
— Не шевелись, молодой человек, — раздаётся клокочущий голос, словно у его владельца в глотке что-то застряло. — Мы же не хотим сделать тебе больно, верно?
Оборачиваюсь и вижу перед собой человека двухметрового роста, весом под сто тридцать килограмм. На нём длинный кожаный передник, лицо всё серое, а губы тонкие и бесцветные, отчего рот выглядит прорезью. Одна щека у него то ли сгнила, то ли порвало чем-то: сквозь дыру виднеются жёлтые зубы.
Он стоит совсем рядом со мной с металлическими щипцами и расширителем ран.
— Ты ведь уже взрослый мальчик, должен понимать, что дёргаться во время медицинской операции строго возбраняется. Конечно если не хочешь, чтобы тебе было очень больно.
Мужчина наклоняется над столом и смотрит на меня словно в ожидании ответа.
— Ты разговариваешь? — спрашиваю.
От такого вопроса его отвратительные серые брови поползли наверх, он даже оглянулся, явно не понимая, почему я об этом спрашиваю.
— Конечно разговариваю. Ты решил, что я немой?
Впервые встречаю мертвеца, который разговаривает. Точнее, я вообще впервые встречаю подобных мертвецов, но даже не думал, что они могут мыслить в стандартном понимании этого слова. Если уж некие тёмные ритуалы заставили их подняться из могил, то они должны быть всего лишь куклами, подчиняющимися чьей-то посторонней воле. Безмозглыми, бездушными организмами, способными выполнять лишь простейшие вещи.
— Ну… — говорю. — Разве существа… вашего вида… умеют разговаривать?
— Люди? — спрашивает мертвец совсем запутавшись. — Про какой вид ты говоришь?
— В смысле… разве могут общаться люди, которые подверглись необратимым последствиям всего тела. Вроде смерти…
— О чём это ты? Я не понимаю.
Почему-то совсем не хочется использовать слова «мертвец» и «ходячий труп». Приходится подбирать обходные выражения.
— Я имею в виду, — говорю. — Мы ведь только снаружи похожи, а внутри у нас протекают совершенно разные процессы.
— Какие-такие процессы? Ты мужчина, я мужчина. Мы оба взрослые… относительно. Между нами нет никакой разницы. Разве что я чуть шире в костях. А так всё, больше ничего.
— А как же биение сердца, кровоток, дыхание…
— Дорогой мой, постарайся расслабиться и ни о чём не думать, — отвечает покойник. — Тебя очень сильно стукнули по голове, мысли путаются. Тебе может казаться, что ты говоришь логичные и понятные вещи, но уверяю тебя, для посторонних людей твоя речь выглядит как бессвязный бред.
Настало время говорить напрямую.
— Ты же мертвец, — говорю. — Почему ты способен думать?
— Мертвец? — усмехается. — В том месте, откуда ты пришёл, шутки такие?
— Никакая это не шутка. Я — настоящий живой человек, а ты — покойник, непонятно каким образом передвигающийся на ногах.
— Это что, угроза? Забавно слышать её от человека, привязанного к столу за руки и ноги. Если кто тут и покойник, так это ты, если я не вытащу у тебя из раны наконечник стрелы. Заражение — поганая штука, скажу я тебе. Доводилось встречаться.
Кажется, существо передо мной даже не догадывается, что мертво. В его голове он такой же живой человек, как и я.
— Где Хума? — спрашиваю. — Моя летучая мышь.
— Там.
Указывает в угол, где находится небольшая клетка для птиц. Внутри неподвижно висит Хума и переводит взгляд с меня на мертвеца в переднике. Двигаю ногами, чувствую жемчужины в трусах, значит Дары у меня не забрали.
— Зачем меня сюда привели? — спрашиваю.
— Чтобы вытащить засевший в ране кусок железа, очевидно же. А теперь не двигайся, иначе будет очень больно.
Со сноровкой опытного хирурга мертвец вставляет в рану расширитель, и уже на этом моменте я начинаю дико кричать, но неимоверным усилием заставляю себя оставаться на месте и не шевелиться, чтобы не стало ещё больнее. Сквозь расширитель медик просовывает тонкие щипцы и долго водит ими в пояснице, нащупывая маленький металлический треугольник, застрявший внутри.
— Уже почти, — произносит мертвец. — Почти нащупал.
Меня трясёт.
Ощущение такое, будто режут заживо, отрывают кусочек за кусочком. Пока рациональная часть сознания заставляет тело не шевелиться, иррациональная бьёт тревогу и отчаянно пытается спастись. В голове слышится писк, руки трясутся. Вот-вот готов опять потерять сознание. Крови натекло на весь стол, я теперь чувствую её всей спиной.
Когда в Гуменде откусили мизинец, боль была дикая, но длилась не так долго, а здесь мучения растянулись, кажется, на целую вечность. Каждое движение металлического инструмента переходит в сильные мучения. Пытка, которая направлена на восстановление организма — всё равно пытка.
— Достал, — наконец, произносит мертвец.
В щипцах у него зажат неровный наконечник стрелы, весь покрытый моей кровью.
И поскольку стрел было две, то эту же операцию он проделывает и со второй. К счастью, другая вышла целиком и хирургу не пришлось снова копаться в ране.
Как я и догадывался, металлы в этом мире существуют, но технологии его производства давно утеряны, поэтому они остались только у подобных существ, которые передвигаются по этому свету уже чёрт знает сколько. Медицинские щипцы, расширитель, набор ножей. Всё начищено до блеска, но выглядит очень старым. Новое железо добываем только мы в Дарграге.