— Ага, — говорю. — Судя по их домам, тут сменяются поколения, а они всё такие же вялые и безжизненные. Удивительно, как у мужчин находятся силы и желание, чтобы возлежать с женщинами.

— Это точно что-то ненормальное!

Останавливаемся в лесу на ночлег, поскольку уже поздно и совсем скоро окончательно стемнеет. После прошедшего дождя разводить костры удаётся с большим трудом, но спать без них — попросту невозможно из-за мокрой одежды. Жители четырёх деревень снимают с себя броню, развешивают на кривых ветках перекошенных и вывернутых деревьев. Остаются в одних поддоспешниках.

Эта ночь, на удивление, проходит неожиданно хорошо.

Впервые за долгие недели у меня получается сомкнуть глаза и я тут же погружаюсь в приятные сновидения, восстанавливаю силы, набираюсь бодрости. Какое же это удовольствие просто спать!

Однако наутро, когда окружающая местность светлеет, оказывается, что я — единственный бодрствующий из всех. Шестьсот человек спят и никто из них не хочет просыпаться.

Спят все вокруг.

Не раздаётся ни храпа, ни сонного бормотания. Шестьсот человек лежат на подстилках без движения. Обычно деревенские жители просыпаются с зарёй, но сейчас никто из них даже глаз не открыл. Более того, дозорные тоже спят. Вокруг не осталось ни одного человека в сознании.

— Кушать подано! — заявляет Хума.

Во всей округе только я, да летучая мышь — единственные мыслящие существа. Неприятное чувство тревоги просыпается в районе живота.

— Вардис, — говорю.

Пытаюсь растолкать брата, но он лежит на боку и мирно посапывает.

— Буг!

Та же реакция.

Оглядываюсь по сторонам и не вижу ни одного человека, кто хотя бы ворочался во сне. Все лежат неподвижно, точно мёртвые. Выглядит словно поле боя после очень жёсткого сражения, только крови нигде нет.

— Лира, — трясу девушку, лежащую неподалёку. — Проснись!

Её голова болтается из стороны в сторону, но она никак не хочет приходить в сознание.

— Хоб, — говорю. — Ты хотя бы проснись.

Поднимаю его руку вверх, отпускаю, она безвольно падает вниз. Даю ему пощёчину, затем ещё раз сильнее, но он всё так же не реагирует.

Отступаю назад, не в силах вымолвить и слова.

Кажется, мы всё-таки подцепили проклятие Карута! И если у местных к нему выработался иммунитет — они всего лишь ходят вялые, то наш отряд даже проснуться не в состоянии. Шестьсот человек, раскиданных по земле точно мертвецы.

— Симон! — кричу. — Просыпайся, тупой ты ублюдок!

Этого человека мне жалко меньше всего из группы, поэтому я от души даю ему затрещину. Тягаю за нос, раскрываю глаза, дую ему в уши. Выдёргиваю из головы один длинный волос. Ничего не работает.

Где-то я слышал, что человек пробуждается от чувства падения. Складываю в кучу несколько мешков, создавая мягкий матрас. Протягиваю руку вперёд и поднимаю Арназа на два метра от земли. Некоторое время парень висит в воздухе, болтает руками и ногами, а затем падает вниз, но даже это не помогает.

— Что происходит? — спрашиваю. — Почему никто не просыпается?

— Обыкновенные тучи, — отвечает Хума голосом Зуллы.

Инстинктивно смотрю вверх: небо по-прежнему закрыто серо-белой пеленой, ни кусочка голубизны. Вряд ли это воздействие погоды. Слышал, конечно, что дождь и пасмурное небо навевают сонливость, но не до такой же степени.

Открываю бурдюк с водой, поливаю лицо Браса.

Щекочу Аделари за ухом.

Никакого эффекта мои действия не производят. Что бы ни погрузило окружающих в сон, оно это сделало основательно. Одного меня обошла таинственная сила.

— Настало время для поддержки с воздуха, — говорю и смотрю на Хуму.

— Идём охотиться, — отвечает летучая мышь моим собственным голосом.

— Ты всё верно поняла.

Беру небольшое, перепончатое тельце на вытянутую руку, направляю в сторону Симона.

— Фас, — говорю. — Крикни на этого мерзавца.

Хума поворачивает голову ко мне и вопросительно смотрит. Она явно понимает, чего я от неё хочу, но не понимает, зачем ей кричать на своих же людей. Кричать надо на еду, а не на товарищей.

— Крикни, — говорю. — Может, он проснётся от громкого звука.

— Жуки!

— Да, представь, что Симон — огромный жук. Накричи на него.

— Жук ползёт!

— Всё правильно. Ползущего жука надо оглушить.

Летучая мышь неуверенно ёрзает на ладони, а затем спрыгивает, пролетает над Симоном и кричит над его головой. Звук выходит не очень громким — Хума способна на большее. Но даже оглушительный взрыв не возвращает мужчину в чувство.

Если они не смогут проснуться, они так и отправятся на тот свет от голода, не приходя в сознание! И все мои друзья даже не поймут, что вчерашний день был последним в их жизни. Они даже не подозревали, что больше не смогут открыть глаза.

Похоже, проклятие гораздо сильнее, чем я думал.

“Кто ты?”

Как бы я ни пытался игнорировать эту мысль, во всём должно быть замешано существо, которое приходило ко мне во сне. Тёмный силуэт. Сияющие бирюзовые глаза. Оно следило за тем, как я сплю. Оно же не даёт моим соплеменникам проснуться.

“Кто ты?”

И это существо по какой-то причине оставило меня в сознании.

Должно быть, оно умеет приходить во сне к любому человеку и никто никогда не чувствует его присутствия. И лишь я один из всех людей в этой части мира обладаю белой жемчужиной, позволяющей ощущать чужой взгляд. Один только я смог обнаружить это существо благодаря Дару Арншариза.

“Сука”, — шепчу про себя.

Как бы мне ни хотелось сейчас завопить на всю округу, угрожая невидимой твари расправой, это сделает только хуже. Существо достаточно сильно, чтобы усыпить кучу народу и наверняка может не дать им проснуться, пока все они не умрут от голода.

Не стоит такого злить.

— Чего ты хочешь? — кричу. — Покажись!

— Паскуда! — поддерживает меня Хума.

Лишь скрип кривых, уродливых деревьев служит нам ответом.

По всей видимости, эта тварь находится в Каруте, раз уж её сила достигает Орнаса и немного охватывает Дарграг. Придётся идти в эту деревню и искать ответы там. Самое главное — не засыпать. Существо оставило меня в сознании этой ночью, но никто не знает, как оно поступит в следующий раз. Не хочется полагаться на его милость, особенно если я не понимаю мотивов этой сущности.

Двигаюсь в Карут, снова.

Но на этот раз вдвоём с Хумой.

Сжимаю в руке белую жемчужину и прислушиваюсь к возникаемым в голове ощущениям.

Ничего.

Никакого взгляда, повышенного ко мне внимания, интереса, я абсолютно никому не нужен. Если верить Дару, то существо меня в данный момент не видит. Не знает, где я нахожусь, что делаю, что замышляю. Я оказываюсь в его власти только когда засыпаю. Но пока я бодрствую, оно никак не может мне навредить. Точно так же, как рыба не может вылететь из воды и погнаться за птицей, маша плавниками как крыльями.

Пока я не сплю — я в безопасности.

Надеюсь.

Иду в Карут сквозь перекрученные стволы деревьев.

Утро уже не раннее, но жителей на улицах нет — везде пусто. Некоторое время хожу между покосившимися зданиями, жду случайных прохожих, а затем плюю и вхожу в первый попавшийся дом.

— Доброе утро, — говорю на пороге. — Не против, если я зайду?

Никто мне не отвечает. К чему беспокоиться о приватности частной собственности, если самим жителям на это плевать.

Внутри воняет затхлостью, влагой, плесенью и испорченными продуктами.

На развалившейся кровати в спальне лежат мужчина и женщина в обнимку. Как есть, в одежде. С грязными ботинками на засаленном матрасе.

— Проснитесь, — говорю.

— М-м, — отвечает мужчина, словно отмахиваясь от назойливой мухи.

— Мне нужно поговорить.

— А… отстань.

Обхожу его со спины, кладу две руки на бок и трясу, пока он не приходит в себя. Смотрит на меня бледными, сонными глазами.