Весь путь к Каруту Симон изливает на меня представления о настоящем мужчине, коим он может быть настоящим образцом. Если бы в этом мире существовала палата мер и весов, то его поместили бы под стекло с пометкой о том, что это единственный живой мужчина. Краснокнижный экземпляр.

— Хороший ты парень, — продолжает Симон. — Я когда-то должен был стать отцом. Знаешь об этом?

— Нет, — говорю.

В итоге мне приходится выслушивать длинную и кустистую историю, поскольку Симон не может сосредоточиться на одном рассказе и постоянно отвлекается на посторонние. Через пять минут он уже говорит о том, из чего делает оперения для стрел, а ещё через пять какой формы рубашки предпочитает.

— Что это? — спрашивает Вардис озабоченно.

— Обыкновенные тучи, — отвечает Зулла.

— Нифига себе обыкновенные!

Удивление брата вполне естественно. К востоку от хребта даже небольшое, крошечное облачко — уже редкость. Если к нам что и залетает, то это жалкие, вытянутые обрывки перистых облаков высоко в небе. Соплеменникам доводилось видеть и широкие, массивные, бугристые кучевые. Но такого, чтобы серые тучи закрывали небо до самого горизонта — прежде ни разу.

— Почему их так много? — спрашивает Вардис. — И почему они такие тёмные?

— Мы живём в пустыне, — говорю. — У нас такого не бывает, но для жителей здешних земель это совершенно нормальное явление.

— Нормальное? Да это же потолок, как в доме, только для целой деревни.

Мы продвинулись на запад достаточно далеко, из-за чего над головой не осталось ни клочка голубого неба. Чем ближе мы подходим к Каруту — тем пасмурнее становится. Солнце с трудом пробивает лучи сквозь завесу облаков.

Люди из Орнаса с Фаргаром ничуть этому не удивлены, даже Хуберт с друзьями из Дигора забавно посмеиваются над нашей реакцией. Жители Дарграга же вертят головой, точно оказались в стране чудес. Где же это видано, чтобы в середине дня было так темно!

— Карут близко, — говорит Стампал.

Как всегда, предельно немногословен.

Если бы в этом мире существовал язык жестов, Стампал бы полностью перешёл на него.

— Вон там, — подтверждает Симон и указывает вдаль. — Ох, сколько крови они у нас попили! Но это ничего, уж сейчас мы навалим им на порог!

И тут, впервые за всё время пребывания в этом мире, начинается дождь. И не мелкий, моросящий, противный. А жирный, неповоротливый, с крупными каплями, стучащими по всему телу.

Я иду впереди, поэтому не сразу замечаю, что происходит с войском.

Дарграг в ужасе!

Бегут в разные стороны, закрывают голову руками, кричат, и чем больше они паникуют, тем больше заражаются паникой от окружающих. Не знаю, с кого именно это началось, но переполох перекинулся сразу на всех. Должно быть, они решили, что это конец света. Небо на них падает и нужно срочно искать укрытие, пока их не раздавило.

— Спокойно! — кричу. — В этом нет ничего страшного! Это всего лишь дождь!

Но мои слова не имеют никакого эффекта. Невозможно вразумить логикой человека, поддавшегося голому инстинкту выживания.

Дарграговцы напоминают котов, внезапно потревоженных громким звуком. Метусятся, задевают друг друга, некоторые убежали уже так далеко, что скрылись за деревьями.

Вот такой поход.

Не успели дойти до цели, как армию разметал обыкновенный дождь. Примерно так должны были чувствовать себя первые мореплаватели, добравшиеся до земель повышенной тектонической активности. Одних удивляют землетрясения, других вулканы, а третьих обыкновенный дождь.

Окружающие посмеиваются, но они вели бы себя точно так же, окажись посреди болота или бескрайнего океана. Это очень тупо — смеяться над тем, у кого нет твоего жизненного опыта. Посмотрел бы я на них, окажись они хоть на секунду в моём мире.

— Чего ржёте? — спрашиваю. — Догоняйте!

— Вы его слышали, — отвечает Хуберт, сдерживая улыбку. — Найдите их и успокойте.

Прячемся под деревьями, чтобы не мокнуть перед схваткой. Если армия простудится и у них поднимется температура, придётся поворачивать назад и весь поход окажется пустой тратой времени.

Вскоре соплеменники возвращаются назад с ошалевшим видом. В пустыне воду приходится добывать, хранить, экономить, а здесь она буквально падает с неба. Какая-то мировая несправедливость! Они смотрят вверх и пытаются понять, как такое вообще возможно.

— Всё нормально, — говорю. — Успокойтесь. Так бывает с западной стороны хребта.

— Бывает, — подтверждает Зулла. — И гораздо чаще, чем вы думаете.

Ждём некоторое время, пока дождь не закончится, а затем разжигаем три огромных костра, чтобы все могли согреться и просушить хотя бы верхнюю одежду.

— Ты знал, что такое может происходить? — спрашивает Вардис.

— Ага, — говорю.

— Откуда?

— Приходилось видеть. Один или два раза…

— То есть ты видел, как вода летит сверху, и ничего нам не сказал? Как такое вообще возможно?

— А какие у тебя догадки? — спрашиваю.

— У этого есть только одно объяснение, — вмешивается Буг. — Птицы.

— Птицы?

— Сотня птиц, — продолжает брат. — Она пролетела над нами и помочилась нам на головы.

— То есть ты считаешь, что всю округу залила птичья моча? — спрашиваю.

— Это единственное объяснение.

Для человека, никогда в жизни не видевшего дождя, это на самом деле самое логичное объяснение. Чтобы вода падала сверху — кто-то должен её вылить. А кто ещё умеет перемещаться по небу, кроме птиц?

— Не мели чепухи, — отвечает Вардис. — Если бы это была птичья ссанина, мы бы это уже поняли. Гораздо вероятнее, что где-то там, высоко в небе, находится ещё одна человеческая деревня. Но она так далеко, что мы её не видим. И кто-то из тех жителей вылил наружу ведро воды, которое попало на нас.

— Ведро воды? — спрашивает Буг. — Какое-то уж очень большое ведро. Мне птичья теория больше нравится.

— Это было очень большое ведро.

— Вообще-то, — заявляет Зулла с видом эксперта. — Дождь получается из слёз умерших людей, которые хотят вернуться к жизни, но у них не получается. Мне так бабушка рассказывала. Так что где-то среди нас — её слёзы.

— Вы все втроём неправы, — говорю. — Помните, что бывает, когда ставишь котелок на огонь? Воды становится меньше — она улетает вверх в виде пара. Если его становится слишком много, он превращается обратно в воду и падает на землю.

Некоторое время ребята раздумывают, затем отметают мою идею и продолжают обсуждать свои.

— Где это находится такой большой котелок, чтобы испарить воды на целое облако? — спрашивает Вардис.

— Ты сам только что говорил о гигантском ведре воды, — замечает Буг. — Говорю вам, птицы — логичнее всего.

Спорят, а я слушаю и улыбаюсь.

Полностью высушить одежду не удалось: наши металлические пластины нашиты на толстом основании, которое будет высыхать двое суток и явно не при окружающей влажности. В итоге мы просто отдохнули и насладились приятным теплом.

— Выдвигаемся! — кричу. — Нам нельзя сидеть долго неподалёку от вражеской деревни!

За несколько сотен метров до Орнаса мы собираем наши баллисты, раздаём стрелы, болты, складываем вещи, а так же строимся в боевой порядок. На этот раз у нас всё выходит медленнее, чем обычно. Жители Дарграга оказались слишком сильно шокированы прошедшим дождём, поэтому никак не могут успокоиться и сосредоточиться на происходящем.

Нужно будет заняться их организацией.

— Дарграг! — кричу. — За мной!

Двигаемся сквозь лес.

С приближением к Каруту становится всё темнее. Изначально лишь тучи над головой сгущались, то сейчас сама природа становится тусклой и безжизненной.

Если Орнас окружён высокими, красивыми, стройными деревьями, то здесь они низкие, покорёженные и почти лысые. Даже листья у них под стать — скрученные и вялые. Все в тёмных тонах, словно растения отчаялись получить хоть частичку солнечного света.

Ещё далеко не вечер, но нас окружает сумрак, приходится всматриваться под ноги, чтобы не зацепиться за кривые корни, торчащие из земли.