И из-за одной из дверей раздавались приглушенные голоса!

Ну скажите, кто мог бы устоять в такой ситуации?

Аккуратно, на цыпочках, я приблизилась.

Справедливости ради, те, кто переговаривались в соседней комнате, вовсе не были так уж неосторожны. Насколько я могла судить, дверь в нее была тяжелой, дубовой, и должна была бы надежно отсекать все звуки — если бы не мой слух, значительно более острый, чем у обычного человека. Кроме того, о том же самом свидетельствовали первые же расслышанные мною слова.

— Иван Андреевич, вы уверены, что на такие темы стоит говорить у вас дома?

Говорила молодая хорошо образованная женщина, и это «Иван Андреевич» она произнесла отнюдь не как младшая или нижестоящая.

— В доме никого нет. Жена с детьми ушли, служанку я отпустил, кошку запер в спальне. Подслушать нас некому. А у меня нет времени выбирать с вами место встречи по всему городу, если уж вам чем-то не нравится контора Ольги Валерьевны!

Голоса Вельяминова я раньше никогда не слышала, но он мне не понравился. Было слышно, что он привык говорить на публику, но слишком уж механически четко, рублено звучало каждое слово. Быть может, излишне поспешно, но я сразу подумала, что такой человек почти наверняка излишне жесток, холоден или даже имеет какой-то внутренний надлом, и что лучше с ним не сталкиваться.

А может быть, он просто заранее не нравился мне по рассказам нашей клиентки.

— В конторе слишком много лишних ушей, — заметила женщина. — Но это как раз то, о чем я хотела с вами поговорить. Ольга Валерьевна считает, что нам необходимо форсировать план.

— С какой это стати? Сроки были согласованы трижды!

— Вы допустили за собой слежку.

— Исключено.

— Напротив вашей школы видели ассистентку сыщика Мурчалова. Торчала там у всех на виду, ничуть не скрываясь, потом даже имела наглость войти и поговорить с вашей вахтершей. Несомненно, таким образом Пожарский показывает, что ему известно гораздо больше, чем мы думали.

— А Пожарский-то тут при чем?

— Иван Андреевич, стыдно! На вашей должности начальника охраны нужно держаться в курсе таких вещей. Пожарский работает с Мурчаловым, вот уже много месяцев. Возможно даже, что их сотрудничество началось еще раньше, лет десять назад. Но на этот счет я пока не уверена.

— Мне до вашей осведомленности далеко, — буркнул Вельяминов таким тоном, будто вовсе не считал осведомленность собеседницы ее положительным качеством.

— В общем, как хотите. Вам нужно ускорить работу с союзами генмодов. Или признать свою некомпетентность и передать этот вопрос тем, кто разберется с ним лучше, — на последних словах голос женщины, до этого спокойный и вежливый, вдруг приобрел все качества шипастого гарпуна, да еще и смазанного ядом. — Или вы хотите второй раз стоить нам проигрыша?

— Не пытайтесь свалить на меня ваше собственное фиаско, Анастасия!

Ага, значит, его собеседница — Анастасия Камская, ближайшая помощница Соляченковой. Можно было догадаться. А говорит он, наверное, о провале со «Школой детей ночи», больше не о чем.

— Давайте не будем ударяться в демагогию, — фыркнула Камская. — Оставляю вам эти материалы, проработайте их как можно скорее и включите в исполнение плана. Я же…

Но дальше я уже не слушала: мне было понятно, что вот-вот они закончат разговор, и что тогда мне делать?

Моим первым побуждением было укрыться на кухне, откуда я пришла. Но тут мне пришло в голову, что Камская может захотеть выйти через черный ход, а не через парадный. Не знаю уж, почему я так решила: и Вельяминов, и Камская работали на Соляченкову, не было ничего странного в том, что Камская приехала к ним домой по делам! От кого им скрываться, от ревнующей жены Вельяминова?

Но в тот момент мысль о том, что Камская застанет меня в кухне, испугала меня настолько, что я метнулась в коридор и к лестнице на второй этаж. К счастью, с этой точки зрения планировка дома ничуть не отличалась от ожидаемой!

Чуть ли не в два прыжка я преодолела лестничный пролет и оказалась в коридоре второго этажа с выходящего в него дверьми спален. Из-за одной двери раздалось приглушенное мяуканье, затем тихий голос спросил:

— Анна, неужели это вы? Я вас по шагам узнаю!

— Ксения Олеговна!

Я быстро отперла защелку и проскочила внутрь.

Судя по всему, я попала в супружескую спальню: здесь обреталась красиво заправленная двуспальная кровать с горой подушек, на стене висела свадебная фотография Вельяминовых: Ивана Андреевича я узнала, а о личности его жены — не слишком красивой, но эффектной женщины — нетрудно было догадаться.

У входа лежала кошачья постелька, вроде той, что мы с Антониной сшили для Васьки (шеф хотел купить, но я настояла, что детские вещи лучше делать самостоятельно). Только кроватка Мягколап лежала прямо на полу, а не на специальном помосте.

— У вас нет отдельной комнаты? — спросила я с удивлением, глядя на это.

Мягколап сделала жест, который у человека сошел бы за передергивание плечами.

— По большей части я сплю в ногах у Инессы. Таковы условия, на которых я живу здесь, — она тут же сменила тему, как будто то, о чем она говорила, не представляло никакой важности: — Что вас заставило прийти сюда? Иван Андреевич, кажется, ждет кого-то в секрете, он запер меня тут…

— Да, я уже знаю, — кивнула я. — Честно говоря, я от него прячусь. И давайте говорить потише.

— Прячетесь? Как интересно! — обрадовалась Мягколап, но послушно понизила голос. Ее белый пушистый хвост так и хлестал по упитанным бочкам. — Так значит, я была права, и здесь есть самая настоящая детективная история?

— Еще какая детективная, — подтвердила я. — Вы были абсолютно правы в том, что забили тревогу. Вот только, к сожалению, больше я не могу вам ничего рассказать. Боюсь, дело стало очень серьезным. Но Вельяминов действительно замешан в крайне неприятных делах.

— Не связаны ли эти дела как-то с союзами генмодов? — спросила Ксения Олеговна.

— Вы тоже догадались? — удивилась я.

— Ну, не то чтобы, — она потупилась. — Просто видите ли, мой дядя — председатель союза домашних питомцев. Как раз вчера мы с ним виделись, и он начал говорить мне, что скоро дела пойдут по-другому… Признаться, эти речи меня изрядно напугали! Я вовсе не хочу, чтобы дела шли как-то по-другому. Меня вполне устраивает то, как они обстоят сейчас.

В общем-то, я не могла не согласиться с Мягколап, хотя меня бы лично смущала перспектива спать на подстилке у двери — пусть это даже мягкая чистая подстилка с картонными бортиками, обтянутыми мягкой замшей! Или, еще того не легче, проводить свои ночи, свернувшись в ногах у кого-то, только потому, что так велит подписанный контракт. Или лакать кефир из блюдечка на кухонном полу, полагаясь вдобавок на милость служанки в том, нальют тебе этот кефир или нет…

Но шеф прав. Нужно уважать чужой выбор, а вот навязывать свои принципы или свой образ жизни никому нельзя.

И тут меня осенило, словно молния ударила.

— Послушайте, Ксения Олеговна! А вы сможете устроить встречу вашего дяди с Василием Васильевичем?

— Если так нужно для расследования… — неуверенно проговорила клиентка.

— Еще как нужно! — горячо воскликнула я. — И как можно скорее!

Тут же я в страхе обернулась на дверь. Но в коридоре было тихо — видимо, нас не засекли. Тут мне пришло в голову, что нужно покинуть спальню как можно скорее: ведь Вельяминов, наверное, вернется выпустить Мягколап и обнаружит, что дверь больше не заперта снаружи!

— Тогда я поговорю сегодня с дядей и пришлю вам телеграмму, — мурлыкнула Мягколап.

— Вы прелесть! — обрадованно прошептала я и выскользнула обратно в коридор — к счастью, по-прежнему пустовавший.

Мне дважды несказанно повезло в тот день: во-первых, удалось выбраться из дома Вельяминовых, не встретившись с его хозяином. Во-вторых, дядя Ксении Мягколап действительно оказался главой одного из союзов генмодов и действительно имел отношение к растущей сети Вельяминова!