Тонкий слой облаков куполом повис над Необходимском. Город все-таки приморский: осенью и зимой по-настоящему солнечные дни редкость. Но сейчас облака играли мне на руку. Солнце рассеивалось в них, создавая ровный театральный задник, на котором отлично был виден узор, выплетаемый в небесами черными жуками аэротакси.

Редко, если не сказать никогда, выпадает такое зрелище!

Задрав голову, я смотрела на него не отрываясь, благодарная завязкам на зимней шапке, которые не давали ей слететь.

Прямо перед моими глазами пять сердитых, тяжелых букашек такси загоняли шестую — пытались зайти сверху и заставить ее снизиться или же натолкнуться на висячие сады Муниципального парка.

Никогда, кстати говоря, не понимала, почему эти сады называют висячими! Они ниоткуда не свисают — никому еще не удалось вбить крюк в небо. Они просто вознесены над землей на платформах, похожих по форме на елки. Всего этих елочных конусов три, они огромны. Каждый высотой с одну из промышленных башен Оловянного конца.

На высоте между конусами перекинуты узкие мостики-переходы для самых отважных. Вот в эту-то мешанину мостиков и пытались в азарте загнать пять аэротакси шестое, чтобы у того уже другого выхода не оставалось, кроме как спуститься.

— Что творят, подлецы! — воскликнул рядом кто-то с легким сарелийским акцентом. — Там же люди!

Я обернулась и увидела солидно одетого немолодого человека в сюртуке и шляпе галлийского фасона. Он смотрел на происходящее в небесах с легким раздражением.

— Там висят таблички, — пояснил его спутник — солидного вида молодой мужчина с мышиными усиками, одетый и добротно, и с хорошим вкусом. — Мол, восхождение дальше — на ваш страх и риск.

— И находятся желающие? — неподдельно удивился его спутник.

— Еще и очереди выстраиваются, так как по правилам безопасности больше определенного числа зрителей наверху находиться не может… Здравствуйте, Анна Владимировна!

Это уже относилось ко мне, и я очень удивилась. Нет, я узнала человека с усиками: то был Никифор Терентьевич Орехов, наследник и со-управитель едва ли не крупнейшего кумпанства в нашем городе. Сопровождал он, должно быть, какого-нибудь важного делового партнера — может быть, из Сарелии, а может быть, из совсем другой страны. У нас в Необходимске говорят на диалекте сарелийского, поэтому купцы чаще учат их язык, а на наш переходят потом, но акцент остается.

Интрига была в том, почему вдруг Никифор Терентьевич изволил меня узнать. Кто я такая? Всего лишь помощница сыщика, который несколько месяцев назад приходил к нему в сопровождении полиции, собирать сведения о гибели инженера Стряпухина. Инженер тот едва не стал деловым партнером Орехова, да помешали убийцы. Которых, кстати говоря, ни мы с шефом, ни городская полиция так и не поймали. Хотя у шефа есть и гипотеза, и имя возможной заказчицы… Но это дело будущего, пока нам до нее, конечно, не добраться, слишком уж высоко сидит.

В общем, каким бы вежливым и внимательным к тем, кто ниже его по положению, делец ни был, я не видела ни малейшей причины для него обращать на меня внимание. Я незначительна, никак в том расследовании себя не проявила… Сказать по совести, я вообще особыми талантами не блещу. Зрение у меня острое, память цепкая, да еще я неплохо сопоставляю факты, если не нужно истолковывать поступки людей — вот и все, пожалуй. Не будь мой шеф ранее моим опекуном, практически приемным отцом, сомневаюсь, что он взял бы меня в помощницы. Тем более, что стиль работы шефа совсем другой: он, наоборот, в первую очередь уделяет внимание мотивам и замыслам.

Но, как бы удивлена я не была, нужно было отвечать Орехову, не то он счел бы меня невежливой:

— Добрый день, Никифор Терентьевич! Вы, должно быть, знаете, что это за цирк в небесах?

Он весело покачал головой.

— Не имею ни малейшего понятия! Думал, это у вас нужно спрашивать! Разве ваш начальник, господин Мурчалов, не в курсе всего происходящего в городе?

— Может быть, и в курсе, — я не стала подрывать реноме шефа, — но это ведь происходит не в городе, а над ним!

Орехов засмеялся, а его спутник-иностранец неприязненно на нас покосился, но смолчал. Должно быть, мы ему показались вопиюще несерьезными.

Не так давно я бы смутилась. Теперь мне было совершенно все равно, что думает обо мне посторонний человек… ну, почти. Я вскинула глаза к небу, наблюдая за ухищрениями «жуков». Ну вот сейчас, сейчас пятеро загонят шестого!

Ничуть не бывало: преследуемый камнем рухнул вниз, как мне показалось, прямо на нас! Я даже взвизгнула.

На миг передо мной промелькнула широкоплечая фигура в кожаной куртке, белый шелковый шарф, мужественный подбородок под широкими защитными очками и… обаятельная улыбка уголком рта! Пилот мне улыбнулся.

Он пронесся мимо, взметнув полы моего зимнего пальто и взъерошив меховые воротники на мне и моих собеседниках (или, точнее, собеседнике, потому что иностранец пока и словом со мной не обмолвился).

В толпе собравшихся зрителей раздались смешки и возгласы восторга: чуть не задевая головные уборы, аэротакси с Белым Шарфом метнулось в Можайский переулок где-то на уровне второго этажа и было таково.

Ну и ну!

Ааэротакси не летают вдоль улиц ниже высоты домов, это всем известно. У них слишком высокая скорость, а воздушные потоки там, в ущельях улиц, слишком непредсказуемые. Не успеешь оглянуться, как тебя бросит о стенку.

Но этот пилот рискнул — и, похоже, выиграл. Его преследователи теперь бесполезно роились над крышами Можайки: весь этот квартал старый, третьи этажи там почти смыкаются над улицами, поэтому рискового таксиста было не видно. Жди теперь, где он вынырнет…

— Вон он! — закричал кто-то из зевак рядом с нами.

Конечно, остальные аэротакси этот возглас не слышали, но они и сами наблюдали за небом, и как раз увидели, что таксист показался над городом с западной оконечности Можайки. Надо же, так быстро преодолел такое расстояние так низко над землей! Я была уверена, что не рискнет.

Все пятеро тотчас кинулись в погоню, но где там — шестое аэротакси уже уносилось куда-то в сторону Оловянного конца и видных даже отсюда семи башен на горизонте. Сядет где-нибудь в пригородах, отсюда попробуй рассмотри, где!

Не успеют догнать.

Похоже, большинство аэротакси рассудили также: трое из них сбились в кучу и полетели в сторону своего таксопарка — как мне показалось, сердито гудя. Двое все-таки метнулись в погоню за наглецом, но один вернулся почти сразу. Зато последний, пятый, упрямо продолжал погоню и скоро пропал из виду.

— Что тут все-таки происходило? — недовольно спросил иностранец. — У вас каждый день тут… такие воздушные концерты?

— Нет, что вы, это нечто из ряда вон выходящее! — проговорил Орехов счастливым тоном. — Ну не интересно ли?.. Прошу прощения, где мои манеры, мне ведь следовало сразу же вас представить! Виктор Павлович, это Анна Владимировна Ходокова, ассистентка лучшего частного детектива Необходимска Василия Васильевича Мурчалова. Анна Владимировна, это Виктор Павлович Залесский, директор по делопроизводству компании «Озерный никель» из Сарелии.

— Очень приятно, — вежливо сказала я.

— Очень приятно, — поклонился сарелиец. — Счастлив познакомиться со столь очаровательной барышней! — правда, он не выглядел очарованным. Увидев выражение моего лица, он тут же поправился: — А, прошу меня извинить. У вас ведь не принято делать женщинам комплименты при знакомстве.

— Нет, что вы, мне было приятно, — соврала я. — Кроме того, в неделовых ситуациях делать комплименты внешности у нас вполне допустимо. Просто я к этому не привыкла.

— Трудно в это поверить, — галантно произнес Орехов.

Я дежурно ему улыбнулась.

Очаровательной меня назвать трудно, хотя привлекательной вполне можно: я высокая, стройная, но не худая, черты лица правильные. Тут моей заслуги нет, такой меня сделали (буквально). Но я никогда не умела и стеснялась по-женски подчеркивать свою внешность, поэтому взгляд по мне скользит и не останавливается. Это только помогает в работе.