Тут я стала припоминать других посетителей с домашними животными. В дамах и господах с собаками ничего странного не было, но вот что насчет тех двух, что несли котов? Да и… если подумать, почему так много посетителей приходят в школу с животными? Разве Вельяминов еще и ветеринаром подрабатывает на досуге? Не слишком ли много для одного человека?

Я попыталась вспомнить, были ли еще столь явные несовпадения между породистостью животных (большинство собак-генмодов по крайней мере похожи на породистых) и одеждой людей, ведущих их на поводках, но не сумела. Даже у моей зрительной памяти есть свои пределы! Я просто не обращала такого уж большого внимания на одежду, меня занимали лица, на случай, если один из них попадался в альманахе Городского собрания или иным образом засветился где-нибудь в прессе.

Но ни одного такого лица я не увидела…

Если подумать, ну не глупость ли с моей стороны — ведь люди, которые вращаются в политических сферах Необходимска, уж конечно, будут выходить на контакт с самой Соляченковой или с одним из ее миньонов! Общаться с кем-то рангом ниже им нет никакого резону.

Нет, положительно, все это нужно было расследовать подробнее!

Тут как раз кстати на улице похолодало, солнце прикрыли тучи. Одутловатый вздохнул и перестал грызть ноготь большого пальца, который, очевидно, помогал ему обдумывать следующий ход.

— А что, не прекратить ли нам на сегодня? — спросил он своего спутника.

— Пожалуй, — ответил тот неохотно, слегка поеживаясь. — До следующего четверга?

— Как вам угодно!

Они собрали доску, вежливо попрощались со мной и разошлись; один поднялся на крыльцо соседнего дома, другой удалился прочь по улице.

Что касается меня, то я решила, что это самый подходящий случай выполнить свой предыдущий план и представиться человеком, который хочет записать в школу своего юного родственника. Меня наверняка проводят в кабинет директора и, если очень повезет, я как раз услышу, о чем он там беседует с этой борзой!

Я поднялась на крыльцо и толкнула тяжелую дверь. Передо мною открылся ухоженный холл, в котором за конторкой сидела пожилая женщина в очках. Судя по большой книге рядом с нею, в ее обязанности входило встречать и записывать посетителей.

— А, здравствуйте, барышня! — поприветствовала она меня. — Ну, кто сегодня выиграл?

— Простите? — спросила я с холодеющим сердцем.

— Вы ведь уже часа два, а то и больше, наблюдаете за игрою Ивана Сергеевича и Виктора Павловича, — сказала женщина и кивнула на узкое окно подле своего рабочего места. — Они тут рядом играют постоянно, я уже и привыкла за ними наблюдать… А к нам в школу по какому делу?

— Ни по какому, — пробормотала я, униженная донельзя. — Дверь перепутала… Хотела в кондитерскую зайти.

— Да, нас многие путают, я давно говорю, что вывеску надо перевесить… В таком случае рекомендую вам миндальные пирожные! — тепло посоветовала дама. — Они там исключительно удаются пекарю!

Покраснев, я поблагодарила за совет, вышла и заглянула в соседнюю дверь. Миндальные пирожные в самом деле оказались очень хороши, не хуже того торта, но это меня отнюдь не утешило.

Возомнила себя королевой слежки, надо же!

Когда я вернулась, шефа на месте не оказалось. Само по себе это довольно странно: шеф домосед, родные пенаты покидает редко. А тут, по словам Антонины, они с Прохором ушли довольно давно, и даже на обед не появлялись.

Я воспользовалась случаем уделить время Ваське: поиграть с ним, потетешкаться, пока никто не ворчит, будто я балую ребенка. Заодно это отвлекло меня от мрачных мыслей о том, как шеф будет меня ругать за то, что я опять потерпела сокрушительную неудачу со слежкой.

В самом деле, ну вот почему я не заметила это окно рядом со входом, его ведь прекрасно видно с улицы! Зачем мозолила глаза прямо напротив него! Да и просто, зачем было сидеть именно на улице, я могла зайти в любую из парадных, подняться на второй-третий этаж и спокойно наблюдать за входом в школу из окна на площадке. Но нет, я воспользовалась первой же идеей, которая пришла мне в голову, даже не оценив, насколько она удачна!

Еще я задумалась о самих этих встречах Вельяминова с генмодами и о плане Соляченковой.

Вся ситуация казалась мне странной. Допустим, Соляченкова ищет варианты, как очернить генмодов в глазах общественности, а потом ими управлять. Допустим, она нацелилась на генмодов из элиты. Но как она выявит тех из них, кем управлять можно? Ведь ген подчинения, насколько я знаю, сейчас почти у всех исключен благодаря нескольким поколениям скрещивания с обычными животными.

Хотя… если подумать, все ли это правило соблюдают? И вообще, откуда это правило взялось?

Его ведь не создатели генмодов придумали. Тем, наоборот, хотелось, чтобы генмоды скрещивались между собой, и чтобы их потомством тоже можно было управлять. И не человеческие политики: тем бы, пожалуй, хотелось того же. Я читала, что и контрольные булавки по-настоящему удалось запретить только после того, как они стали почти бесполезными после появления нового поколения генмодов.

Значит, это правило придумали сами генмоды и как-то умудрились договориться между собой, да так успешно, что теперь его соблюдают практически все и всегда. А если не все и не всегда? Допустим, кто-то все же заводил детей с себе подобными по тем или иным причинам. (Насколько я знаю человеческую природу — и генмодью тоже, потому что все мы одним миром мазаны, — такие отступники обязательно находились, даже зная, что на карту поставлено выживание их потомков.) И теперь эти дети несут в себе скрытые гены подчинения… Допустим, какой-то ученый на службе Соляченковой нашел способ это выявлять. Может быть, для этой цели и была предназначена арка?..

Но если арка только выявляла, то почему я почувствовала явственное давление приказа? Оно не оказало на меня особенного эффекта только потому, что давление было ненаправленным, без четкой воли за ним…

Тут мне свои размышления пришлось прервать, потому что Васька, обиженный, что я прекратила с ним играть, цапнул меня острым когтем по руке.

— Ну ты! — я сунула палец в рот. — Больно же!

— Бойно! — воскликнул Васька в восторге.

— Ух ты! — рот мой опять распахнулся сам собой. — Василий-младший, да ты, никак, говорить начинаешь?

Вроде бы еще немного рановато, как говорила Марина, но что если мой названый братишка в самом деле вундеркинд, как надеется гордый отец?

— Мяу! — сообщил Василий и еще раз ударил меня лапкой по руке, на сей раз без когтей.

Давай, мол, играть дальше, что ты прекратила!

Так мне от него других членораздельных слов добиться и не удалось. Да и насчет этого «больно» я сомневалась, уж не показалось ли мне. Но в любом случае будет что рассказать Василию Васильевичу, чтобы отвлечь его от моего очередного промаха!

Шеф явился только к ужину — сидя на руках у Прохора, конечно же, — и, вопреки ожиданиям, ругать меня за ошибку со слежкой не стал.

— Утром, пока вас не было, прилетал мой старый знакомец Аврелий, принес информацию, за которую вы заплатили ему полтора рубля, — сообщил Мурчалов, вылизываясь на столе у себя в кабинете.

— Вот как! — воскликнула я.

Честно говоря, я о граче Аврелии уже и думать забыла, поглощенная другими заботами.

— Да, именно. Отличное вложение капитала, молодец, Анна.

Вот уж чего не ожидала! Я думала, шеф будет ругать меня за то, сколько денег я на это потратила, да еще и забыла ему сразу же об этом сказать.

— Оказывается, наш друг Вельяминов вышел на контакт с сетью традиционных союзов генмодов! Вот уж чего не ожидал от Соляченковой.

— Традиционные союзы генмодов? — удивилась я. — Что это такое? Первый раз о них слышу.

— Неудивительно, — кивнул шеф, — вы редко сталкиваетесь с такой публикой… В них состоят в основном те из нас, которые частенько испытывают нужду в съестном пропитании. Хотя изначально дело обстояло по-другому.