Я бы задержалась на ступеньках подольше, но мне пришло в голову, что из самого дирижабля должен открываться вид еще лучше — там есть панорамные окна, если верить газетам! — да и на недовольство шефа напрашиваться не хотелось. Так что я быстро преодолела последние ступени, и мы оказались в таком роскошном коридоре, который я никак не ожидала увидеть на воздушном судне, где, если верить журналу, ради облегчения веса приходится экономить на всем подряд, на декоре в первую очередь!

Мне казалось, что обстановка внутри «Прогресса» будет самой что ни на есть утилитарной: повсюду тот же дюралюминий, минимум внутренних перегородок; может быть, будет виден сам каркас внутреннего баллона. Ничего подобного!

Прежде всего меня поразила обшивка стен: мягкое полированное дерево. Благодаря изящным светильникам, размещенным через равные промежутки, каждая панель словно светилась. Во-вторых, покрытие пола: оно было узорным, мозаичным! Не каменным, возможно, из новомодной пластмассы или из того же дюралюминия — через подошвы моих ботинок нельзя было распознать разницу. Но пол полностью покрывал причудливый узор из маленьких точек и выпуклостей побольше, они тоже поблескивали от светильников. Для чего так сделано? Должно быть, мыть это все — настоящий кошмар.

Из первого коридора мы попали в другой, гораздо шире. Здесь по правую руку я увидела широкие скошенные к полу окна, под которыми также подмигивала огоньками территория производственного центра. Но теперь, когда туша дирижабля не загораживала обзор, видно действительно было гораздо дальше — почти до самой Неперехожей! В сумерках трудно было сказать, но мне показалось, что я различаю блестящие воды реки на горизонте.

На противоположной стене висели темно-синие бархатные портьеры, скрывавшие дверные проемы. Из-за них слышался легкий гул непринужденной беседы, а за некоторыми шторами — раздернутыми и подвязанными шелковыми лентами — виднелся обширный обеденный зал, так же богато отделанный, с покрытыми скатертями столами и дорогой посудой.

В зале уже собирались гости: видимо, не только мы с шефом оказались достаточно любопытны, чтобы прийти вовремя, а не задерживаться на полчаса, как то диктуют правила хорошего тона!

Только я пожалела, что шеф наверняка не захочет задержаться подольше в панорамном коридоре, прежде чем идти в салон (или столовую), как увидела, что мы здесь оказались не одни. Смутно знакомый человек, одетый богато и по-деловому, как раз любовался панорамой Необходимска.

Он обернулся, и я узнала Никифора Терентьевича Орехова — молодого наследника Татьяны Афанасьевны, богатейшей предпринимательницы Необходимска. «Молодость», конечно, понятие относительное: господин Орехов был старше меня лет на десять или даже все пятнадцать и давно приходился своей матери почти равноправным партнером. Мы с ним уже сталкивались два раза: один раз он был свидетелем по делу об убийстве инженера Стряпухина, другой раз помог нам схватить Таинственного таксиста, одолжив свой личный аэромобиль — и выступив пилотом.

После этого он прислал мне в знак признания моих заслуг в этом деле роскошный букет цветов — среди зимы! Однако больше мы не виделись.

Заметив нас, Орехов просиял.

— Василий Васильевич! Анна Владимировна! Премного рад встрече.

— Аналогично, — мурлыкнул шеф. — Надо полагать, вы тоже получили приглашение на прием? «Ния хоризонтер» работают серьезно! Действительно собрали весь цвет Необходимска.

— О да, — кивнул Орехов. — Но в моем случае дело обстоит несколько иначе. Видите ли, я веду переговоры о покупке этого дирижабля… Точнее сказать, доли в перевозках.

Надо же! А я думала, Ореховы гораздо консервативнее… Впрочем, если я верно припоминаю, как раз во время расследования дела Стряпухина Орехов говорил мне, что их кумпанство планирует пробовать новые направления развития.

— Вы и в самом деле большой энтузиаст воздухоплавания, Никифор Терентьевич, — улыбнулась я.

— Что поделать! Виновен! — улыбнувшись в соломенные усы, он развел руками в ответ. — Но дело не только в моей юношеской страсти. Видите ли, я ожидаю, что грузовые перевозки по воздуху — пассажирские тоже, но грузовые представляются мне более выгодными — еще станут золотым дном. Что бы там ни говорили маловеры.

— Узнаю тот самый Ореховский дух! — проговорил приятный женский голос. — Трудности вас определенно не пугают!

Из-за ближайшей синей занавески вышла приятная дама лет сорока с высоким бокалом в руке, одетая в темно-красный элегантный деловой костюм. Он очень шел к ее темным волосам и серым глазам, а едва заметный макияж изрядно молодил эту особу — так уж вышло, что я совершенно точно знала, сколько ей лет. Я ведь прикалывала ее фотографии на пробковую доску и вырезала статьи для подборки.

— Ольга Валерьевна, — Никифор слегка ей поклонился. — Я видел сегодня здесь вашу невестку, но вас пока еще не имел чести поприветствовать.

— Ну еще бы, Ирину гораздо труднее пропустить, чем меня, — усмешка госпожи Соляченковой была по-доброму лукавой. — Увы, мне не хватает смелости придерживаться таких ярких образов.

Тут она обернулась к нам.

— А это, должно быть, знаменитый сыщик Мурчалов? — спросила она.

— Премного рад встрече, — ответил шеф.

— Я тоже, — проговорила Соляченкова с прежней теплотой, которая звучала абсолютно искренне. — Я так много о вас слышала, что познакомиться с вами в действительности стало для меня огромной радостью!

Почему-то эти слова прозвучали для меня зловеще.

И вдруг она продолжила, обращаясь к Орехову:

— Никифор, мне говорили, у вас уже налажены деловые отношения с владельцами «Прогресса». Полагаю, вы не откажете организовать небольшую экскурсию?

Брови Орехова взлетели вверх.

— Охотно, мадам. Однако экскурсии планируются по завершению званого ужина. Всех гостей разобьют на группы, и члены экипажа…

— Но ведь до начала ужина еще немало времени, — продолжила Соляченкова. — Уверена, что вы успеете показать нам все самое интересное. Да и господину Мурчалову наверняка любопытно.

Меня она игнорировала — не сказать, что подчеркнуто, но все же.

Звезды небесные, она что же, пытается застать шефа без свидетелей? Если просто поговорить — то это ничего, но что если она задумала выкинуть его из панорамного окна?

За последние месяцы я столько раз сталкивалась с невидимой рукой Соляченковой, что готова была подозревать эту милую женщину абсолютно в любых злодеяниях. Не говоря уже о том, что именно она стояла за Златовскими, которые в моих глазах давно стали воплощением преступного замысла.

— В самом деле, — заявил шеф самым своим вальяжным голосом. — Вот только не хотелось бы затруднять Никифора Терентьевича…

— Это ничуть не затруднительно, — возразил Орехов. — Что ж, пойдемте, я попрошу старшего помощника. Он сумеет рассказать обо всем куда интереснее, чем я.

Вот так мы оказались на незапланированной экскурсии по экспериментальному образцу ненадежной воздухоплавательной техники в компании нашего злейшего врага. Отлично получилось!

Старшего помощника дирижабля «Прогресс» звали Найджелом Клеменсом, и был он галлийцем, а не юландцем. Почему-то я против воли вздохнула с облегчением: ничего не имею против Юландии и ее народа, но как-то слишком много уроженцев этой страны мне попадается последнее время, причем при крайне двусмысленных обстоятельствах!

Офицерская униформа на старшем помощнике сияла белым и золотым — куда наряднее, чем у стюардов. Белизна его перчаток ничем не уступала безукоризненности его манер.

— Перед вами курительная комната, — сообщил он, отодвигая очередную синюю портьеру и открывая взору довольно просторное помещение, обставленное столиками и удобными стульями с наклонными спинками.

До этого такие же стулья господин Клеменс показывал в библиотеке и обратил наше внимание на то, что их каркас сделан из единственной полой трубки, изогнутой прихотливым образом — все ради облегчения веса.