Живу ли я как хочу? Довольна ли я собой? Что за глупость! Конечно, да!

Я вышла из огромного, похожего на собор здания ЦГУП. Стоял приятный летний день. Недавно прошел дождик, и от булыжной мостовой пахло влагой и прибитой пылью. Надо мною по небу неслись легкие белые облака.

Мысли мои обратились к домашним делам: шеф выписал мне премию за недавнее дело, сказал, что я заслужила — несмотря на мои ошибки в начале. Два дня назад пришло благодарственное письмо от Ксении Мягколап. Ее хозяина арестовали за помощь в мятеже Соляченковой, но, благодаря тому, что мы сообщили о своем расследовании, и жена Вельяминова, и прочие домочадцы, включая саму Ксению Олеговну, подозрений избежали.

И самое главное — Васька вчера назвал Мурчалова папой! Кажется, после этого шеф даже простил меня за то, что мое имя котенок выговаривал уже почти три дня. Правда, нечетко: вместо «Аня» у него получалось то ли «Ауня», то ли просто «Ня». Но Марина говорит, что при вхождении в речь у котят довольно долго заметен «мяукающий» акцент, это нормально.

Кстати говоря, Марина говорила, что хлопочет насчет ссуды в банке, чтобы основать свое учительское товарищество. Когда у нее все получится, я непременно попрошу разрешения нарисовать ее портрет и подарю ей в качестве талисмана.

А Эльдар Волков с честью выдержал экзамены в Высшую инженерную школу. Я ему, правда, пока не сказала, что мы разъяснили смерть его наставника — Пастухов настоял, что не стоит его отвлекать перед важным испытанием. Но обязательно скажу.

А еще ребра совсем зажили, и Никифор — то есть Орехов — недавно пригласил меня на прогулку по морю на пароходе…

В общем, у меня все было прекрасно. У моих родных и друзей все было прекрасно. И в мире тоже.

Пусть Соляченкова и смеется над пьесами, но сама, словно опереточная злодейка, попыталась посеять во мне семена недовольства. И ничего у нее не получилось.

Я свободна. И никакая контрольная булавка, даже с аэромобиль размером, не заставит меня в этом усомниться.